— Как хорошо! — прошептала Светлана. — Ну как хорошо в тайге! А говорят — страшно. Чего страшного?

Зачерпнув воды и прихватив с собой веточку пушистой таволги, Светлана благополучно выбралась наверх. Тут все было по-прежнему: костер горел, Антон спал.

— Ладно, спи, телятина! — проворчала Светлана. — Без тебя управлюсь!

С большим трудом она подвесила над огнем котелок. Чуть-чуть обожглась, немножко подпалила платье, но все-таки котелок висел над огнем и в нем плавали листья и кусочки стебля лимонника. И Светлана снова заплясала, прихлопывая в ладоши:

Кто в тайге костер разжег? Это я сама! Кто повесил котелок? Это я сама!

А быстрые мысли уже рисовали, как она приедет домой, как будет рассказывать всем — и маме, и папе, и всем ребятам в классе, — какая она таежница.

«Пока лимонник варится, посмотрю, что у меня тут...»

Светлана развязала фартук и развернула его. Раскрыла папку для растений. Куча листьев и скомканных цветов, большой оранжевый трут, кусочек нежно-серой коры бархатного дерева, ветка чозении — красивой раскидистой ивы, маньчжурский орех в толстой зеленой оболочке... Все очень интересные и нужные вещи. Только вот листья и цветы совсем смялись... Может, расправить их? Или выкинуть? Светлана уже много цветов бросила по дороге. Эти тоже придется бросить. Но ветку чозении, и бархатную кору, и этот оранжевый плюшевый, необыкновенной красоты трут — ни за что! Это она обязательно повезет во Владивосток!

Светлана собрала свои богатства и снова завязала в фартук. Узелок получился легкий, но большой — уж очень этот трут занимал много места. А зато когда она принесет его в школу, вот как все удивятся и залюбуются им!

Вода еще не успела закипеть, как из кустов показались, один за другим, Толя, Катя и Сережа. Они шли, раздвигая высокую, по грудь, траву.

— Не догнали? — Светлана покачала головой. — Я так и вижу. А я костер разожгла, чай грею, ага!

— Не вскипел еще? — спросил Толя, сразу садясь к костру.

— Почти догнали, почти! — горячо говорила Катя. — А он взял да перебежал через речку! Раз в воду — и все! И ходит по той стороне. Просто смеется над нами! И не дается и не убегает!

— Упал я из-за него, — проворчал Сережа, — штанину разорвал...

— Такая противная скотина! — сердито сказал Толя. — Убегать — так убегал бы совсем, голову бы не морочил! А то — и в распадок, и на сопку, и вокруг сопки! Даже во рту все засохло, как гонялись за ним!

— А там, в распадке, камни — во! — подхватила Катя. — С камня на камень за ним скользим, падаем... Смех! Толька три раза упал...

— А ты сколько? — прервал ее Толя.

— А я и счет потеряла! Упаду — вскочу, опять упаду! Ох, и погонял же он нас!

— Да, кабы Сергей аркан отдал — поймали бы, — сказал Толя.

— В другой раз отдам, — ответил Сережа. — Чай вроде кипит?

Тут проснулся Антон.

— Кипит? — спросил он, протирая глаза. — Давайте... эта... чай пить.

— Ага! Чай пить! — накинулась на него Светлана. — Как костер разжигать, так он спит!

Позавтракали остатками вчерашнего хлеба и пирога.

У Антона из сумки выудили еще булочку. Он отдал ее нехотя и сказал, что больше у него ничего нет.

— А как же дальше? — Светлана затревожилась. — А обедать-то что будем?

— Э! До обеда далеко, — махнула рукой Катя.

— Обедать мы домой придем, — сказал Толя.

— Раз Тольян сказал, значит, так и будет, — успокоился Антон. — Правда, давай, Тольян... как его... к дому.

— А если бы Сережа не промазал, — сказала Катя, снова вспомнив об олене, — если поймали бы... то куда повели бы? Мы же и сами куда идти не знаем!

— Ты не знаешь, а Тольян знает, — возразил Антон. — Вот и эта... и его повели бы!..

А у Толи было неспокойно на душе. Он сказал, что к обеду придут домой, однако совсем не знал, как он выведет ребят из тайги. Послушаться Сергея, идти по реке? А что тогда скажут ребята? Скажут, что Сергей лучше знает тайгу, что Сергей вернее соображает... Ну уж нет! Толя сказал, что выведет ребят из тайги, и он выведет!

Только вот куда идти?

Но, приглядевшись к окружающим сопкам, Толя вдруг начал что-то припоминать. А ведь, кажется, они с отцом здесь были... Вот эту базальтовую вершину и на ней три искривленных дубка он видел, определенно видел!

И вдруг вспомнил. Да! Они с отцом проходили здесь. Мимо голой вершины, мимо трех дубков. Отец еще ему заметку показал — стрелку, высеченную на скале. Подойдут поближе — он найдет эту стрелку. А там где-то и тропка прямо на лесозавод. Эх, почему он тогда не поглядел как следует, откуда начинается эта тропа?..

Ну, ничего. Где-то здесь... Теперь он знает, куда идти.

Ребята уже собрались в путь. Сережа и Антон тщательно затаптывали костер.

— Получше затаптывайте, ребята, — сказал Толя. — А то можем тайгу запалить. И — за мной, ребята!

— Ну, что я говорил, а? — закричал Антон. — Тольяну тут все эти... тропы известны. На лесозавод!

— Ты тут ходил? — спросила Катя у Толи.

— Значит, ходил, если тропу знает, — возразила ей Светлана.

— А я бы пошел по реке, — сказал Сережа.

— Ну и ступай один! — ответил Толя.

— Не ходи один, не ходи, Сергей! — вступилась Катя. — Нельзя по тайге одному ходить!

— Да ведь я не спорю... — Сережа вздохнул. — Только вот оленя не поймали. Он там, на берегу остался.

— Да он ушел давно! — возразила Светлана. — Будет он тебя ждать! И вообще ты, Сергей, помешался со своим Богатырем. По всей тайге, что ли, теперь за ним бегать? Тут и так туфли совсем соскакивают!..

И снова Толя Серебряков, отважный вожак, повел свой отряд. Ребята шли гуськом. В тайге ходить рядом трудно, а порой и невозможно — так густо и высоко растет трава, так, сплетаясь ветвями, тесно стоят кусты и деревья.

Идти становилось все труднее. То и дело преграждали путь старые корни, жестко перекрутившиеся на земле. Ложилось на пути упавшее дерево, давно заросшее мхом и насквозь прогнившее, — надо обходить его или перелезать, но наступать на него нельзя — провалишься в сердцевинную труху. Вставали на пути старые елки с низко опущенными ветвями, на которых, словно седые бороды, висели длинные белесые лишайники — надо или подлезать под эти ветки, или далеко обходить их.

Давно прошли и базальтовую вершину и три кривых дубка. Толя осмотрел базальты, но что-то никакой стрелки не нашел.

Все меньше солнца проникало в лес, смыкались кроны над головами, тесней обступал подлесок. Огромные пихты, кедры, березы, тополи переплелись вверху ветвями, загородив небо. Среди их высоких, стройных стволов все гуще теснились черемуха, сирень, орешник. Дикий виноград опутывал их ветки, завиваясь красивыми гирляндами. То здесь, то там в сыром и теплом зеленом сумраке висели, как толстые змеи, лианы актинидии аргуты.

Вскоре подступил и подлесок. Это как бы третий ярус леса, самый низкорослый и самый опасный для путника. Начались заросли ежевики, дикой малины, шиповника. Аралия — чертово дерево, — вся унизанная колючками, топорщила свои узорные ветки, будто стараясь побольше занять места на земле. И все это было заплетено цепкими лианами актинидий и лимонника... Идти стало невозможно. Тайга захватила в плен путников и закрыла все выходы: Это было бестропье.

Понятие о тропе бывает разное. Иногда тропа — это ясно протоптанная дорожка, которую никак невозможно потерять. Она вьется через поля, луга, леса и перелески, она ведет к броду на реке и выбегает на тот берег, все такая же ясная и отчетливая.

В тайге тоже бывают натоптанные тропы. Бывают же и такие, на которых трава по пояс или папоротники до плеч. А бывают и вовсе как щели. В зеленом непроходимом массиве леса, сплошь заросшие травой и заметные лишь опытному глазу охотника, биолога или ботаника, бродящего в тайге по своим делам. Но если есть такая тропа под ногами, ничего не страшно. И очень страшно человеку попасть в такие чащобы, где нет никакой тропы.