Он резко выдыхает.

— Он... с тобой все в порядке?

— Да.

— Он ничего не... сделал с тобой, так ведь?

Я прикусываю губу.

— Ничего.

— О, Стар. Не могу поверить, что ты там, у него. И все из-за моей глупости. Я не знаю, смогу ли это пережить. Как только ты ушла не могу найти себе места. Я никогда не был один вечерами в нашем доме, и это ужасно. Мне чертовски одиноко. — Он издает рыдающий звук.

— Все хорошо, Найджел. Если мы пройдем через это, станем только сильнее, — говорю я почти автоматически, хотя не верю в свои слова.

— Обещать? — всхлипывает он.

— Обещаю, — вру я, потому что из зеркала на меня смотрит совсем другая женщина. Не я, не Стар. Женщина, которая скрывалась во мне все эти годы. И я знаю, что ничто уже не будет прежним.

— Чем ты сейчас займешься? — спрашивает он.

— Пойду ужинать.

— С ним?

— Да.

— А после?

Я молчу.

— О, Боже, — он начинает опять то ли всхлипывать, то ли усиленно дышать.

— Возможно, будет лучше, если мы больше не будем затрагивать эту часть контракта, Найджел.

— Ты права. Я эгоист. Тебе и так сложно, трудно. Ты позвонишь мне позже? Перед тем, как лечь спать.

— Я попробую.

— Прошу тебя, Стар. Прошу. Ты должна найти способ и позвонить мне сегодня вечером. Я не смогу заснуть. Я ничего не могу делать. Я полностью разрушен.

— Хорошо, я постараюсь.

— Я люблю тебя. Я даже до сегодняшнего дня не мог предположить, как сильно тебя люблю.

— Да, я тоже тебя люблю.

— Думай обо мне, Стар.

— Хорошо.

— Не разрешай ему забрать тебя у меня. Думай обо мне, даже когда будешь с ним.

Я чувствую, как во мне зарождается гнев, но мне не хочется выплескивать на него.

— Мне пора идти, Найджел.

— Я люблю тебя, — с отчаяньем всхлипывает он.

Я не отвечаю. Глядя на свое собственное отражение, я отключаюсь от разговора. Что будет, то будет. Сделав глубокий вздох, выхожу из спальни. Спускаясь по лестнице, замечаю тень, упавшую на нижнюю ступеньку. Николай Смирнов стоит внизу лестнице и смотрит на меня. На нем темный костюм и белоснежная рубашка. 

«Таких страстей конец бывает страшен»

Шекспир

Он не отводит от меня взгляда и от света светильников его глаза горят волчьим огнем. Он не двигается, молчит. Просто смотрит, как я спускаюсь по лестнице. Но его взгляд я ощущаю всем своим телом и чувствую себя каким-то одиноким скрученным, корявым деревом в пустыне, которое берет свои силы глубоко из земли, а больше им ничего и не нужно, ничего и ничто.

Внезапно ощущаю неуверенность в своих ногах.

Хватаюсь за перила и осторожно продолжаю путь вниз.

Достигнув третьей ступеньки снизу, останавливаюсь, сейчас я на одном уровне с ним и что-то мелькает в его глазах. В нем много секретов. Много секретных уголков, в которые вход мне заказан.

Он протягивает руку и дотрагивается до моего живота. Мурашки бегут по позвоночнику, волоски на руках встают дыбом, и все тело оживает. Мне следует приложить усилия, чтобы не показать ему, насколько я откликаюсь на его простое прикосновение. Делаю глубокий вдох, и запах его одеколона, перемешанный с его собственным запахом тела, попадает мне в нос. Я уже знаю, как он чувствуется на моем языке.

— Прошлой ночью мне приснился сон, — тихо произносит он. — Ты объезжала меня. Скакала на моем члене вверх и вниз. И твои волосы были распущены, подпрыгивали.

У меня глаза расширяются от шока.

— И когда ты кончила, ты выкрикнула мое имя.

— Я не думаю, что буду кричать твое имя, — с сарказмом говорю я, но мое тело реагирует по-другому. Мои слова звучат не так уверенно.

Он медленно улыбается. Так медленно, словно я наблюдаю за таяньем льда.

— Осторожнее с коготками кошечка. Это звучит как вызов. А?

— Думай, как хочешь, — дерзко отвечаю я.

В его глазах опять мелькает что-то странное, он берет меня за талию.

— Хммм... мне всегда нравились дерзкие женщины, но давай сначала поедим.

— Я же говорила, что не голодна.

— Тем не менее, я заказал тебе еду. Думаю, ты не ела весь день.

— Я не голодна, — без эмоционально повторяю я, хотя меня удивляет, что он позаботился обо мне.

— Посмотрим, — мягко отвечает он, скользнув рукой по моей спине к низу. Он едва прикасается ко мне, но я чувствую тепло от его руки, пока он ведет меня в огромную красную комнату.

С одной стороны огромный длинный обеденный стол накрыт для двоих. Свет от высокого подсвечника освещает теплым кругом света этот уголок. Выглядит романтично.

Мужчина похожий на грека или испанца, может даже с Ближнего Востока, делает шаг вперед и отодвигает для меня стул. Я тихо его благодарю. Он кивает и наполняет мой бокал шампанским, прежде чем выйти из комнаты.

Я поворачиваюсь к Николаю, он внимательно смотрит на меня. Сила его взгляда меня нервирует.

— Разве тебе не одиноко жить в таком огромном поместье одному?

— На самом деле, я здесь не живу. Провожу всего несколько выходных.

— Какая пустая трата денег! — пренебрежительно замечаю я.

— Ты бы предпочла, если бы я проиграл в блэк-джек? — с издевкой высокомерно спрашивает он.

Это завуалированный намек на Найджела, который тут же заставляет меня встать в оборону. Я верна ему. Как он смеет критиковать моего мужа? Если он будет продолжать в таком же духе, я возненавижу его окончательно.

— Зависимость — это болезнь, мистер Смирнов. Как рак. Вы осуждаете человека, который болен раком?

Выражение его лица не меняется.

— Ты планируешь меня и дальше называть мистер Смирнов, даже, когда мой член будет в твоей п*зде?

Я бросаю на него разъяренный взгляд.

— Мне кажется, этот термин невероятно вульгарен и неприличен.

У него в глазах светятся смешинки.

— Какой именно? Член или п*зда?

— Последний, — стиснув зубы, отвечаю я.

Он поднимает бокал и с любопытством посматривает на меня.

— Какой термин предпочитаешь ты?

Я опускаю глаза.

— Влагалище.

Он смеется.

Я резко поднимаю голову. Смеясь он кажется моложе, беззаботнее и выглядит как-то по-другому.

— Влагалище — это попытка холодного интеллектуального разума превратить невероятно таинственную и красивую часть тела в обычный другой орган. Типа почки или печени. Влагалище, мотылек, не является подходящим сосудом для члена. Влагалище сухое. Ты не можешь его раскрыть и отсосать. Или взять пальцами, когда из него будет вытекать сок. Влагалище, именно этот термин, ты найдешь в учебнике биологии.

Он подается вперед, я завороженно наблюдаю за ним.

— Теперь, насчет п*зды. Это совсем другая игра. Она сладкая, красивая и жаждущая. Очень сильно желающая, очень жаждущая. Поэтому, если ты называешь свою п*зду влагалищем, это означает одно — ты никогда не трахалась до умопомрачения с мужчиной.

Я с гневом выпаливаю:

— Меня уже трахал до умопомрачения мужчина, большое спасибо.

— Мы скоро узнаем так ли это, да?

Он делает глоток шампанского.

— За твое образование.

Я отказываюсь присоединиться к его тосту.

В коридоре слышится какой-то шум, дверь открывается. Появляется все тот же мужчина с двумя блюдами. Он ставит передо мной глубокую тарелку с супом.

— Лук-порей и картофельный суп с крем-фрешем, — вежливо произносит он.

Я поднимаю глаза на Николая Смирнова. Он наблюдает за мной, но его взгляд прочитать я не могу. Это явно не простое совпадение.

Я поднимаю глаза на мужчину, обслуживающего нас.

— Я не хочу есть. Я не буду.

До сих пор его лицо не выражает ничего, но от моего отказа в его глазах появляется удивление. Но он тут же берет себя в руки, удивление исчезает, он хочет забрать мою тарелку с супом.

— Оставь, Григорий. — Его голос, как звук хлыста в огромной комнате.