Нас интересует теперь, как сформировалась та необыкновенная форма средневековой государственности, какой был вечевой строй Новгорода? Имело ли место призвание варяжского князя? Какова была степень демократизма новгородского общества? Как складывались и развивались органы его власти? Какие процессы привели к падению боярского Новгорода?… Масса вопросов, один интереснее другого. И замечательно то, что во многих новых направлениях археологического исследования сделаны существенные прорывы.

Рассмотрим пресловутый "варяжский вопрос". Сообщение о призвании Рюрика новгородцами в середине IX в. вот уже двести лет возбуждает эмоции очевидной политической окраски. Борьба "норманистов" и "антинорманистов" демонстрировала явные излишества обеих дискутирующих сторон.

"Норманисты" пропагандировали мысль о том, что правопорядок и культура принесены на Русь иноземными князьями. "Антинорманисты", исходившие из того обстоятельства, что рассказ о призвании князя записан летописцем спустя два с половиной века после указанного события, сам этот рассказ признавали легендарным на основании патриотического возмущения: "Что же, разве русские люди не могли найти князя у себя дома? Зачем им понадобилось искать власть на свою шею за морем?"

Раскопки в Новгороде обнаружили, что в IX столетии этого города еще не существовало. Первые элементы селитьбы в виде рыхлой догородской структуры возникают на его территории лишь на рубеже IХ-Х вв., а городом с уличными мостовыми, усадебной планировкой, системами благоустройства он становится лишь в середине Х в.

Этот результат, казалось бы, подкрепил анти-норманистскую версию: не было Новгорода – не было, значит, и призвания иноземного князя. Подкрепил, однако, ненадолго. Е.Н. Носов, проводивший раскопки на Городище, в 3 км от Новгорода, где вплоть до падения Новгорода в 1478 г. существовала княжеская резиденция, выяснил, что резиденция эта возникла как раз в середине IX в. и с самого начала ее вещевой комплекс имел ярко выраженную скандинавскую окраску, свидетельствуя о присутствии здесь варяжской дружины. Иными словами, летописная версия была подтверждена, но с некоторым коррективом. Инициаторы приглашения – новгородские словене, кривичи и чудь (аборигенные угро-финны), образовавшие политический союз, – призвали иноземного князя еще тогда, когда Новгорода не было, а сами племена жили дисперсно, владея, по словам летописи, "каждое своей волостью".

Прояснился и механизм возникновения Новгорода спустя несколько десятилетий после призвания князя. Когда Олег с малолетним сыном Рюрика Игорем в конце IX столетия нарушил условия договора и ушел на юг искать иные столы, возник вакуум власти: вместо князя на Городище осталась его безымянная дружина. На рубеже IХ-Х вв. археологи наблюдают массовое запустение городищ в новгородской округе: жившая в них родо-племенная аристократия устремляется к месту пересечения торговых путей (из варяг в греки и с Востока на Запад), а оно соответствует территории будущего Новгорода. Именно здесь появляются первоначальные аристократические городки, каждый из которых имел свое имя: Славно, Нерева, Людин; именно здесь собирается общее вече этой политической межэтнической конфедерации. А когда в 946 г. в результате походов на Мету и Лугу, где были подавлены конкурентные этому месту значительные центры, податная территория конфедерации резко увеличилась и к вечевому центру потекли новые потоки государственных доходов, система первоначальных городков сменяется единым городом, получившим закономерное имя Новый город.

Итак, иноземный князь был призван. Наносит ли эта акция ущерб патриотическому самосознанию? Все дело в том, на каких условиях приглашенный князь получил власть. На этот вопрос позволяет ответить серия исключительных находок полевого сезона 1999 г…

Подробнее см.: Янин B.Л. У истоков Новгородской государственности // Вестник РАН. 2000. № 8. – Прим. ред.

Начиная с 1951 г. в раскопках изредка обнаруживались странные предметы в виде деревянного цилиндра с двумя взаимопересекающимися каналами, один из которых снабжен неизвлекаемой пробкой. На поверхности таких предметов обозначены некие суммы, упоминаются "емцы" и "мечники" – княжеские чиновники, собиравшие с населения государственные доходы, встречаются геральдические княжеские знаки и изображения меча – символа "мечника", а также упоминания географических пунктов. На некоторых из них нацарапано слово "мех" (мешок) в контексте "мех мечника". Всего до 1999 г. было найдено в слоях XI – начала XII столетия 13 таких предметов.

Сочетание всех этих признаков еще 20 лет тому назад позволило понять назначение загадочных предметов. Они служили замками для запирания в мешках собранных государственных доходов и одновременно бирками, на которых указывалась сумма содержащихся в мешке ценностей, их назначение (в казну или сборщику податей, которому, согласно "Русской правде", следовал определенный процент), а иногда обозначалась податная территория. Из снабженного таким замком мешка ничего нельзя было украсть, не разрезав мешок или пропущенную через замок веревку, либо же не расколов цилиндр.

Но самое важное: еще 20 лет тому назад было установлено, что отрезанные от мешков бирки "емцов" и "мечников", то есть княжеских чиновников, всякий раз обнаруживались не на территории княжеских резиденций, а на усадьбах знатных новгородцев, из рода которых происходят знаменитые политические деятели XII-XV столетий. Это обстоятельство не кажется случайным, если принять во внимание, что уже в древнейшем дошедшем до нас договоре Новгорода с князем (а этот договор относится к 1264 г.) говорится: "А волостии ти княже, новгородьскыхъ своими мужи не держати, нъ держати мужи новгородьскыми; а даръ от тех волостии имати". Иными словами, князь не имел права собирать доходы сам со своей дружиной (на юге такой способ назывался "полюдьем"), доходы собирали новгородцы, а князю передавали обусловленную сумму в виде подарка ("дара").

Сенсация 1999 г. ожидала нас на Троицком раскопе в Людином конце Новгорода, где начиная с 1973 г. исследуется массив боярских усадеб, принадлежащих на рубеже ХII-ХШ вв. знаменитому посаднику Мирошке Несдиничу и его потомкам. В последние три сезона главным объектом изучения здесь стала громадная усадьба (площадь 1200 м2), имевшая, очевидно, общественный характер. В слоях XI – первой четверти XII столетия здесь летом 1999 г. было обнаружено 38 подобных цилиндров, а вместе с еще двумя, найденными на ранее раскопанном участке той же усадьбы, их собралось 40. На цилиндрах встречаются имена бояр, уже известных как местные жители по прежним находкам берестяных грамот. Здесь же найдена грамота, адресованная одному из бояр по имени Хотен, в которой посланный им человек отчитывается о результатах сбора пошлин на реке Мологе неподалеку от Бежецка.

Эти находки позволили окончательно выяснить, что уже в столь раннее время контроль за сбором государственных доходов и, как мы сказали бы теперь, за формированием государственного бюджета находился в руках самих пригласивших князя новгородцев, а отнюдь не в руках князя. Надо полагать, что именно это обстоятельство было одной из причин ухода Олега на юг, где, завоевав Смоленск и Киев силой оружия, он стал неограниченным хозяином властной ситуации – монархом. Но если условие о контроле за сбором государственных доходов содержалось в исходном середины IX в. договоре новгородцев с князем, я не вижу в приглашении князя никаких унизительных обстоятельств. В процессе возникших трений внутри межэтнической конфедерации ее члены не отдали предпочтения какой-либо одной из трех составляющих, а призвали третейского судью. В дальнейшем судебная власть была основной функцией князя, в призвании и изгнании которого новгородцы оставались "вольны".