Он всё отменил сегодня, поэтому я предполагаю, он собирался встретиться с ней.

– Не имею долбаного понятия, – он выглядит уставшим и немного растерянным. Я внимательно и с беспокойством присматриваюсь к нему.

– Где ты её нашел?

– В клубе «Запретный».

Я приподнимаю брови, потому что знаю, что мой брат делает в этом клубе, и он никогда не приводил после этого девушек домой.

– Ого.

– Это произошло случайно, – говорит он.

– Ты её просто подцепил?

– Я думаю, это она меня подцепила, – отвечает он.

Я не могу не улыбнуться. Хадсон огромный парень, и одна только идея, что эта крошечная девушка на кровати смогла заставить его сделать что-то, чего он не хочет, кажется очень забавной.

Рэд появляется позади меня и заглядывает внутрь комнаты, таращась на спящую красавицу. Дверь открывается шире и больше света попадает внутрь, позволяя лучше ее разглядеть. На секунду я беспокоюсь, что мы можем побеспокоить и напугать её. Кто захочет проснуться в окружении кучи незнакомцев, наблюдающими за тобой?

– Чувак, ну ты даешь, – протянул Рэд. – Она хорошенькая.

– Да, – Хадсон повел плечами, разминая их, как после тренировки. Я бы тоже не отказался от такой тренировки.

Девушка на кровати чуть шевельнулась, немного смещаясь, и мне кажется, я что-то вижу на её спине. Родимое пятно в примечательной форме искривленного сердечка. Родинка, очень похожая на одну, которую я видел прежде.

– Хадсон, как её зовут? – спрашиваю я, задаваясь вопросом, действительно ли я что-то увидел или сегодняшний вечер – это роковое стечение обстоятельств. Сначала эта песня по радио, которая напомнила мне Боба. Затем я вижу родинку, как у нашей сводной сестры на полуобнаженной спине незнакомки. Наверное, сегодня было слишком много ударов по голове.

– Нет ни одной гребанной идеи. Я зову её Динь-Динь, но не из-за её лица, – он улыбается сам себе, и я накланяюсь вперед, стараясь лучше разглядеть её.

– Она тебе никого не напоминает? – я надеюсь, он скажет «нет», но вместо этого, Хадсон поворачивается ко мне и хмурится.

– Забавно, что ты это спросил. У меня такое ощущение, что я её уже видел до этого. Она выглядит знакомо.

– У неё зелено-голубые глаза?

Рэд поворачивается и смотрит на меня, затем разворачивается обратно к нашей спящей гостье.

– Да. Прекрасные глаза, – отвечает Хадсон. Он всё ещё не понимает, что я имею в виду, но Рэд уже догадался.

– Черт возьми, это Мисси? – громко выкрикивает он, словно угадал ответ на последний вопрос в телешоу и вот-вот выиграет миллион долларов.

Хадсон пораженно смотрит на Рэда, как будто тот говорит на другом языке, по-видимому, пытаясь осознать его слова своим полусонным мозгом.

– Мисси?

– Наша сестра, Мисси, – шепчу я, понимание окончательно выбивает весь воздух из моих легких.

Я вижу, как такое же осознание бьет по Хадсону, точно удар о бетонную стену. Он таращится вглубь комнаты, как и все мы, на человека, которого мы любили так давно, и потеряли в детстве, которое было наполнено разрывами отношений и обещаний. В моей голове вспыхивает воспоминание о Мисси, как о маленькой девочке, светловолосой и кудрявой, чьи волосы подпрыгивали, когда она заскакивала на нашу кровать, смеясь так сильно, что едва могла дышать. И ещё одно, когда во время послеобеденного сна она положила свою голову на мою грудь, поглаживая мою руку.

Я помню то, как её любил Хадсон. Как брат, но это было больше. Он чувствовал себя ответственным за неё, немного, как отец. Он был на семь лет старше неё, но всё ещё оставался мальчишкой.

Старший брат как будто сжимается на моих глазах, плечи сгибаются, поскольку он оседает в дверном проеме.

– Мисси, – шепчет он, и одно это слово наполнено страхом и ужасом.

– Мисси, – повторяю я, потому что это объединяет нас. Вместе во всем. Вместе навсегда. И ничего между нами.

За одним исключением, здесь Мисси. Единственный человек, которого я когда-либо любил так же сильно, как и моего брата. Но вместо воссоединения, которое я всегда себе представлял, мы смотрим на неё, почти обнаженную в кровати Хадсона.

Иногда мы можем чувствовать, что некоторые моменты нашей жизни меняют абсолютно всё в ней. Моё сердце ноет, пока я осознаю тот факт, что мой старший брат только что занимался сексом с Мисси, ребенком, которого он давным-давно нашел в мусорном контейнере и боролся, чтобы сохранить, пока судьба не украла её и не разбила его сердце.

Ривер: Сегодня я слушал радио, и заиграла старая песня Боба Марли^[11].

Рейвен: Да? Я бы не хотела, чтобы ты был поклонником регги^[12].

Ривер: Я на самом деле и не поклонник. Всё дело в словах этой песни. Он поет «Откройте глаза и присмотритесь, довольны ли вы жизнью, которой вы живете?^[13]»

Рейвен: И это заставило тебя задуматься?

Ривер: Это заставило меня чувствовать себя дерьмом.

Рейвен: Почему, малыш?

Ривер: Потому что я в своей жизни делал много разных вещей, Рейвен. Плохих. Но, я не знаю, как жить по-другому.

Рейвен: Ты всё делаешь хорошо, Ривер. Ты всегда выглядишь так, как будто знаешь, чего ты хочешь.

Ривер: Я плыву по течению, Рейвен. Плыву по течению всю свою жизнь. И всё становится только хуже. Я принимаю наихудшие решения для себя. И делаю то, что, как я считаю, защитит меня, но становится только хуже и хуже.

Рейвен: Что именно?

Ривер: Моё пребывание здесь.

Рейвен: Ты делаешь это, чтобы защитить себя? От чего?

Ривер: От чувств.

Я не хочу двигаться. Я нахожусь в тепле и безопасности. Обычно я не могу нормально спать. Я медленно плыву на волнах полусна, желая, чтобы голоса, разбудившие меня от моего одурманивающего сна, ушли.

Подождите, голоса?

Я подскакиваю и щурюсь от света, который попадает через открытую дверь прямо на кровать. Огромные, очевидно мужские фигуры закрывают дверной проем. Ривер стоит перед двумя мужчинами, наблюдая за мной.

Я хватаю шелковую простынь и натягиваю до самых плеч. Я вглядываюсь в глаза Ривера, пытаясь удостовериться, что я в безопасности, что он защитит меня, но всё, что я вижу – это замешательство и ужас, которые написаны большими буквами на его лице, прежде чем он отступает вглубь коридора. Видя, как трое мужчин стоят там, я понимаю, что действительно не знаю Ривера. Я люблю его, да, но знаю ли? Доверяю ли? В чате, да. Здесь, в реальной жизни, нет. Доверие к людям – это не то, чем я могу похвастаться.

Один из мужчин делает шаг в мою сторону, и воспоминания о моем приемном отце наводняют мой мозг и заставляют меня осознать, по мере того как страх охватывает всё моё тело. Я не знаю, что происходит, но в такие игры не играю. Если Ривер думает, что это будет весело – разделить меня с кем-то, он обнаружит что-то совершенно иное.

– Убирайся к черту! – шиплю я.

Я шарю по прикроватной тумбочке и натыкаюсь на пульт, лежавший радом с лампой. Я запускаю его прямо в мужчину, всё ещё стоящего там, всё ещё смотрящего на меня. Пульт ударяется в дверной косяк. Я хватаю лампу следующей, тяну за шнур. Я проломлю их головы, если они подойдут ближе.

Рыжеволосый хихикает.

– Разве она не маленькая дикая кошечка?

– Пошел ты! Вали отсюда! Отвали от меня! – выкрикиваю я, борясь со своей одеждой, пытаясь натянуть её под простыней. Что за черт? Почему они всё ещё здесь и глазеют на меня? Разве они не видят, насколько это неуместно?

– Уйди с моей дороги, – рычу я, проталкиваясь сквозь два больших тела, которые всё ещё стоят в дверях и пялятся на меня. Ривера нет в коридоре. Я оборачиваюсь и пристально смотрю на двух мужчин.