…Наступил славный в летописях мира, но тяжкий для Руси тринадцатый век. Еще никто из русских не предчувствовал близкого переворота, никто не думал, что новый народ неведомый скоро явится с мечом истребления от востока и распространит гибель и плен по землям христианским. Да и кто мог предвидеть этот переворот, кто мог знать, что монголы собираются ринуться на запад, приготовляются напомнить Европе забытые уже времена Аттилы. У нас князья, по обычаю, враждовали между собою за уделы, ссорились, мирились, утверждали власть свою над городами и лишались ее, не предчувствуя, что близко то время, когда они сами принуждены будут признать над собою власть народа чуждого, народа дикого, народа славного силою и жестокостью. Они не знали о странах заволжских, — только темные сказания носились в народе о землях неведомых, населенных народами хищными, о землях, из которых прежде вышли и хозары, и печенеги, и половцы, преемственно получавшие друг от друга вражду с Русью, которая так часто трепетала от их набегов. Наши предки в это время из восточных соседей знали только половцев, кочевавших в степях смежных с Черным морем, да болгар, славившихся своею гражданственностью и торговлею, стремлением к владычеству над соседями и враждою с князьями суздальскими. Знали они еще немного полудиких сынов Биармии, у которых мало-помалу исчезла та гражданственность, которая когда-то сделала у них такие важные успехи, но теперь и от соседства болгар и русских, делавших биармийцев своим орудием, и от этого уединения от прочих народов, в котором они находились, пришедшую в упадок.

В начале этого несчастного для Руси века Юрий II Всеволодович совершенно утвердился на престоле, оспариваемом у него братом его Константином Ростовским. Это было в 1219 году, когда Константин умер. Константин Всеволодович был слаб духом и не имел твердой воли; он умел раздавать богатые милости нищим и духовенству, но по слабости характера не умел и не мог пресечь раздоры и твердою рукою держать скипетр великокняжеский; он боялся оскорбить кого-нибудь своею строгостью, хотел только утешать всякого, и на престоле был более монахом, нежели государем. Врат его Юрий, подобный деду своему только именем, возвышаясь несколько силою духа над Константином, легко мог одержать верх над ним, и если до 1219 года он не сделался единственною главою северо-восточной Руси, так это потому, что он и сам был нетвердого характера и не имел нисколько силы души. Смерть князя ростовского развязала руки Юрию, который теперь обратил внимание на соседних болгар и на устройство городов. Суздальские князья любили строиться и мыслью Юрия Владимировича Долгорукого было — основать вдали от Киева государство отдельное, быть в нем великим князем, иметь своих удельных князей, свои отдельные действия, — словом, составить новое общество русское на берегах Оки и Волги, и по внутренним и по внешним формам сходное с обществом на Днепре. Следствием этого было разделение Руси на две отдельные части: северо-восточную или суздальскую, и юго-западную или киевскую. Этим кончилась распря двух поколений Ярослава за право быть сильнейшим и великим князем Киева, кончилась так, что обе стороны остались в выигрыше: старшее поколение осталось в Киеве, младшее сделалось сильнейшим. Первым князем Руси стал князь суздальский. Успев в своем намерении, князья суздальские все еще любили Киев, почитали этот город, как матерь городов русских, как драгоценный залог русской гражданственности, как город, в котором Русь сознала бытие свое, озарилась светом истинной веры и сохранила священный прах князей славных. Привязанные сердцем к отдаленному югу, они с унынием вспоминали в лесах своих про широкий Днепр, про соборы киевские, про святую лавру Печерскую. Поэтому они наполнили свою страну городами, в именах которых звучали имена родных полей киевских: явились Владимир-на-Клязьме, Переяславль-Залесский, Юрьев-Поволжский, Галич и др. Прежде князья киевские бывали и властителями Новгорода, и народ русский привык думать, что только первый князь русский может владеть столицею первого великого князя. Вследствие этого князья суздальские всячески старались упрочить власть свою над столицею Рюрика; но когда после сильных духом и твердых волею первых князей суздальских остались Константины и Юрии, они оставили этот замысел, и князья южные водворили власть свою на берегах Волхова. Но Суздалю нужен был Новгород, — того хотели князья, того требовало общественное мнение, и Юрий решился сделать свой Новгород. Суздаль сделал уже свой Переяславль, свой Галич; почему же ему не сделать было своего Новгорода? Юрий выжидал только удобного случая, который вскоре представился.

Соседями суздальских князей были Мордва и болгары. В южной части нынешней Нижегородской губернии и в сопредельных с нею губерниях Симбирской и Тамбовской обитали полудикие „поганые идолопоклонники Мордва". Они жили в дремучих лесах, остатки которых сохранились и до сих пор,[1] не знали почти никакой гражданственности; не имея городов, они жили большими селениями по Оке, Кудьме, Пьяне и другим рекам. Управлялись они своими князьями, с которыми часто делали нападения на соседние области русские. Мордва то платила русским дань, то разоряла их селения, то убегала от их оружия в знакомые только им одним чащи лесов. Внезапные набеги их сильно беспокоили великих князей суздальских, которые, желая придать своим владениям формы покинутого Киева, нашли в них своих половцев. Поэтому они необходимо должны были построить город, который сторожил бы движения Мордвы и держал бы ее в повиновении, или, по крайней мере, в страхе.

В нынешней Казанской губернии жили болгары, издавна утвердившиеся на берегах Волги, составившие здесь сильное, богатое и цветущее государство, которое производило обширную торговлю и с полудикими племенами финскими, и с Русью, и с арабами, из пышных городов Востока приезжающими подивоваться на великий город, купить мехов сибирских и драгоценностей Урала. Чтоб удобнее производить свою торговлю, болгары заводили складочные места и ярмарки в разных местах, а чтобы оградить свои богатые владения от завистливых соседей, строили по границам города. В XI и XII веках для болгар опаснейшими и вместе с тем выгоднейшими в торговом отношении соседями были русские, которые были сильнее и образованнее Мордвы, уды-мортов, коми-утиров и прочих соседей болгар. Притом в это время слава арабов уже пала, халифат ослабел, народ пророка упал духом, и ни один купец из Куфы или Багдада не являлся на площадях столицы болгарской: одни русские вели выгодную торговлю с болгарами, они одни выменивали на свои произведения металлы и произведения фабрик болгарских. Чтоб удобнее было вести с русскими торговлю, болгары основали близ суздальских владений ярмарку;[2] а чтобы защититься от русского оружия, построили город на месте нынешнего Нижнего Новгорода. Но ярмарка пала, город разрушен был князьями русскими, и болгары в этом потеряли многое. Чтобы вознаградить эту потерю, они вознамерились овладеть берегами Унжи. Великий князь враждебными глазами смотрел на болгар, старавшихся увеличить свои владения, и видел необходимость построить на болгарских границах город, из которого бы удобнее было действовать против сильных и смелых болгар и в случае нужды защищать свои владения.

Таким образом три побудительные причины имел великий князь для основания Нижнего Новгорода: во-первых, он хотел иметь свой Новгород; во-вторых, хотел иметь сторожевой город против Мордвы; в-третьих, хотел иметь оплот от болгар. Лучшего места он не мог выбрать: находясь у Оки и Волги, Нижний мог владычествовать и над Мордвой, жившею по Оке, и над болгарами, жившими по Волге.