— Погоди! — крикнул вслед ему Конан. — Я пошутил! Я не буду стрелять!

Шар растворился в воздухе, и киммериец вздохнул. Только у него появился собеседник, пусть и необычный на вид, но вполне общительный, как он умудрился спугнуть его своей необдуманной шуткой!

Он взглянул на волка. Прохладно-желтые глаза его смотрели с явной укоризной.

— Ладно, — Конан развернул мешок, вынул два крупных плода и один из них протянул волку. — Держи. Не сверли меня своими глазами.

Перекусив сочным и прохладным даром Алмены, киммериец воспрянул духом и бодро зашагал дальше. Неожиданно Бонго ткнулся мордой ему под колено, прикусив зубами штаны. Конан остановился. Волк задрал морду вверх. Проследив за его взглядом, киммериец увидел у себя над головой все тот же светло-оранжевый, весело трепещущий в воздухе шар. Видно, любопытство в нем пересиливало страх и осторожность.

— Эй! — Конан хлопнул над головой в ладоши. — Спускайся пониже да поговори со мной! Я больше не буду тебя пугать! Я не питаюсь воздушными шарами!

Помедлив, покачавшись из стороны в сторону, шар спустился. Теперь он был всего в трех локтях от лица киммерийца, и тот мог его хорошенько рассмотреть.

Поистине, это было удивительное творение природы. У него было не одно лицо, но шесть, каждое из которых отличалось своим выражением. Сейчас на Конана смотрело воплощенное удивление и любопытство. Ему сразу вспомнился Шумри, в круглых глазах которого так часто плескалась детская радость открытия мира.

— Ты кто? — спросил киммериец.

— Я — совершенно свободный! — пискнул шар. Конан осознал, что разговаривает с ним так же, как и с сестренкой Алмены: видя то, о чем он говорит, своим внутренним взглядом.

— Кажется, я не спрашивал, какой ты. Я ясно спросил: кто ты? Но если у тебя нет имени, я буду называть тебя Шестилик. Здесь много таких, как ты?

— Я один, — ответил шар.

На мгновение перед Конаном мелькнуло другое лицо: печальное, с опущенными вниз уголками тонких губ. Видимо, мысль о собственном одиночестве была окрашена грустью. Но Шестилик тут же вернулся в прежнее удивленно любопытствующее состояние.

— Это ты тогда вылетел из-под носа моего волка?

— Я! — подпрыгнул в воздухе оранжевый шар. — А зачем ты хотел меня убить?

— Я не хотел тебя убивать, — махнул рукой Конан. — Так, пошутил немного. Скажи-ка мне, Шестилик, как мне быстрее всего дойти отсюда до логова Багрового Ока?

— Багровое Око? А кто это?..

У Конана начала было отвисать челюсть, но Шестилик вспомнил:

— Ах, Багровое Око! Здесь мы называем его Черный Слепец!

— Пусть будет Черный Слепец. Хотя Слепец и Око, я бы сказал, — нечто противоположное… Но я думаю, это та тварь, что мне нужна. Вряд ли у вас их несколько. Как мне его найти?

Шестилик крутился в воздухе, меняя лица. То показывалось испуганное, снежно-белое, с расширенными от ужаса глазами. То его сменял багровый, с вывернутыми губами лик, в котором гнев смешивался с отвращением. Видимо, упоминание о Черном Слепце вызвало в нем целую бурю чувств. Вернувшись в более-менее спокойное состояние, шар спросил:

— А зачем он тебе нужен?

— Это мое дело, — ответил Конан. — впрочем, если мы с тобой подружимся, если ты захочешь составить мне компанию, я расскажу тебе. Пойдем со мной! Ты ведь все равно болтаешься без дела, как мыльный пузырь.

Шестилик обиделся.

— Я не пузырь! Мой внутренний мир побогаче, чем у десятка таких, как ты! К тому же, ты забыл, что я совершенно свободный!

— Я не забыл, — возразил киммериец. — Именно потому, что ты свободен и времени тебе девать некуда, я и зову тебя с собой. Поверь мне, скучать ты не будешь!

— Я свободен! — Шар закружился со страшной силой, отчего оранжевые полосы завихрились в воздухе кругами, спиралями и крест-накрест, — явно демонстрируя свою свободу. — Ты видишь? Я лечу только туда, куда мне хочется в каждый миг моей жизни! — Он перестал кружиться и завис в воздухе. — Сейчас мне интересно болтать с тобой, и потому я здесь. Но скоро это занятие мне надоест, и меня здесь не будет! Вот — уже надоело! Пока! — Он стал плавно набирать высоту.

— Подожди! — Конан замахал ему рукой. — Ты не сказал мне, в какую сторону мне идти до Багрового Ока!

— В какую хочешь! — пропищал с высоты шар. — К нему ведут все дороги! Но если ты будешь идти, как шел, ты дойдешь быстрее всего!..

Последние слова киммериец разобрал с большим трудом: они сыпались откуда-то с поднебесья.

Что ж, кое-какими сведениями об этом мире Конан уже обладал. У местных жителей ничего нельзя просить, но только грубо требовать. Все дороги ведут к Багровому Оку, который, к тому же, еще и Черный Слепец. Дорога, на которой волею сестренки Алмены оказался Конан, приведет к цели быстрее всего. Порхающий мыльный пузырь превыше всего на свете ценит свою свободу, но с легкость) подцепляется на крючок любопытства…

Пейзаж вокруг по-прежнему не радовал глаз разнообразием. Все та же трава, присыпанная желтой пудрой мелких цветов, да холмы с невысокими деревьями. Внезапно впереди себя киммериец заметил на обочине дороги маленькую фигурку. Подойдя вплотную, он увидел, что то был ребенок четырех-пяти лет. Судя по светлому пуху на голове и тонким чертам крохотного лица, скорее, девочка. Ее одежда из тонкой и нарядной ткани была запачкана и порвана, худенькие руки горестно сжались в кулачки. Увидев киммерийца, дитя расцвело улыбкой сквозь слезы и потянулось к нему.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Конан, растерянно озираясь: не видно ли где поблизости матери или отца малютки. — Где твоя мама? Где твой дом?

Девочка что-то ответила, жалобно сморщившись. Увидев, что чужеземец ее не понимает, она показала на свой рот.

Конан вытащил из мешка плод покрупнее и протянул девочке. Она с наслаждением впилась в него зубами и даже заскулила от удовольствия. Киммериец задумался. Что ему делать с этой находкой, да и нужно ли что-нибудь делать?.. Он никогда не имел дела с маленькими детьми и не чувствовал к ним особой симпатии или умиления. Но бросить ребенка здесь, на солнцепеке, вдали от каких-либо признаков человеческого жилья?.. Пожалуй, будет лучше, если он отдаст девочку первым встретившимся ему людям.

Вздохнув, киммериец поднял девочку, дожевывающую сочный плод, и посадил себе на плечо. Бонго глухо заворчал.

— Ты что? — спросил Конан волка.

Тот вздыбил шерсть на загривке и приподнял верхнюю губу, показав ряд клыков. Киммериец потрепал его по шее, успокаивая.

— Не стыдно тебе рычать на ребенка? Вот посажу ее на тебя верхом, тогда будешь знать…

Зверь был такой рослый, а девочка такая крохотная, что она и впрямь могла бы ехать на нем верхом. Конан какое-то время обдумывал эту мысль, но тельце на его плече было почти невесомым, оно совсем не мешало ему идти, и киммериец решил не пугать понапрасну дитя, которое и без того наплакалось, потеряв родителей.

Раз они встретили девочку, полагал Конан, вскоре должно быть селение или деревня, а может быть, даже город. Впрочем, Алмена сказала, что городов здесь нет… Он не ошибся. Не прошли они и пятисот шагов, как слева от дороги показалось несколько хижин. Селение было маленькое, семей на пять-шесть. Все хижины были сделаны из травы, плотно переплетенной в жгуты и скрепленной веревками. Окнами служили небольшие круглые отверстия со вставленными в них полупрозрачными кристаллами слюды.

«Видимо, народ здесь невероятно ленивый, либо столь же невероятно тупой, — подумал Конан, подходя ближе и рассматривая убогие хозяйства и малочисленный домашний скарб. — Ведь все здесь может вспыхнуть от малейшей искры, не успеешь даже чихнуть!»

Он заметил женщину, выглянувшую из дверей хижины, и, подойдя к ней, указал на ребенка.

— Эта девочка потерялась! Я оставлю ее у вас. Видимо, родители ее недалеко и скоро ее найдут. Заодно я хотел бы переночевать в вашем доме и поужинать!

Свои слова он сопровождал самыми красноречивыми жестами.