Кристофер уперся плечом позади повозки и толкнул, когда Такрой, держа веревку, шагнул в туман. Повозка наклонилась и заскользила за ним вниз. Едва оказавшись в тумане, она стала легкой и тонкой, будто бумажный змей, и будто бумажный змей ныряла и барахталась, пока не исчезла из виду.

Кристофер задумчиво взобрался обратно домой. Его потрясло то, что он, оказывается, сам того не зная, был в Везделке, где живут язычники. Он был прав, опасаясь язычников. Ничто на свете, подумал он, не заставит его теперь вернуться в Десятую серию. И хотел бы он, чтобы мама не выбрала для него карьеру миссионера.

С тех пор дядя Тенни организовывал новые эксперименты каждую неделю. Такрой сказал, что он был очень доволен, поскольку повозка вместе со свертками прибыла в мансарду Такроя без сучка, без задоринки. Два чародея и колдун усовершенствовали чары на ней так, чтобы она могла оставаться в другой Везделке в течение суток. Эксперименты стали куда увлекательнее. Такрой и Кристофер притаскивали повозку туда, где ждал товар, всегда распакованный в свертки как раз нужного размера, чтобы их мог брать Кристофер. После того, как Кристофер загружал их в повозку, они с Такроем отправлялись гулять.

Такрой всегда настаивал на прогулках.

– Это его премия, – объяснял он людям с товаром. – Мы вернемся примерно через час.

В Первой серии они ходили смотреть на изумительные кольцевые поезда. Кольца располагались на опорах высоко-высоко над землей и на расстоянии миль друг от друга, а поезда проносились сквозь них, даже не касаясь, с таким звуком, будто небо разрывается на части. Во Второй Серии они бродили по лабиринту мостов над сплетением рек и смотрели на гигантских угрей, прохлаждающихся на наносных песчаных островках, в то время как еще более странные создания хрюкали и копошились в грязи под мостами. Кристофер подозревал, что Такрой не меньше него наслаждается прогулками. Во время них он всегда был веселым.

– Приятное разнообразие после наклонных потолков и облезлых стен. Я не слишком часто выбираюсь из Лондона, – признался Такрой, когда подсказывал Кристоферу, как лучше построить замок из песка на морском берегу в Пятой серии.

Пятая серия оказалась той Везделкой, где Кристофер познакомился с глупыми леди. Она вся состояла из островов.

– Это лучше, чем Банковские каникулы[2] в Брайтоне! – воскликнул Такрой, глядя вдаль на ярко-синие вздымающиеся волны. – Почти так же чудесно, как послеобеденный крикет. Хотел бы я иметь возможность выбираться почаще.

– Ты потерял все свои деньги? – сочувственно спросил Кристофер.

– У меня никогда не было денег, чтобы их терять, – ответил Такрой. – Я найденыш.

В тот момент Кристофер больше ничего не спросил, поскольку всё его внимание сосредоточилось на надежде, что, как раньше, приплывут русалки. Но сколько бы он ни всматривался в ожидании, ни одной русалки не появилось.

Кристофер вернулся к теме на следующей неделе в Седьмой серии. Следуя за похожим на цыгана мужчиной, который вел их посмотреть на Великий Ледник, он спросил Такроя, что значит быть найденышем.

– Значит, кто-то нашел меня, – весело ответил Такрой. – В моем случае кем-то оказался очень приятный и очень набожный капитан дальнего плавания, который подобрал меня-младенца где-то на острове. Он сказал, что меня послал Господь. Не знаю, кем были мои родители.

Кристофер был впечатлен:

– Поэтому ты всегда такой веселый?

Такрой засмеялся:

– Да, я большей частью веселый. Но сегодня я чувствую себя особенно хорошо, поскольку наконец-то избавился от флейтистки. Твой дядя нашел мне милую женщину с замашками бабушки, которая прилично играет на скрипке. И, может, дело в этом, а может, в твоем влиянии, но я с каждым шагом чувствую себя плотнее.

Кристофер посмотрел на него, идущего впереди по горной тропе. Такрой выглядел таким же твердым, как горы, возвышающиеся с одной стороны, и таким же настоящим, как похожий на цыгана мужчина, шагающий впереди них обоих.

– Думаю, ты совершенствуешься, – сказал он.

– Возможно, – ответил Такрой. – Наверное, ты повысил мои требования к себе. Однако знаешь ли ты, юный Кристофер, что, пока ты не появился, я считался лучшим спиритом в стране?

Тут цыган окликнул их и жестами подозвал подойти посмотреть на ледник. Он лежал высоко в скалах громадной грязно-белой V. Кристофер был о нем не слишком высокого мнения. Большей частью он состоял из старого грязного снега, хотя и был определенно очень большим. Гигантский ледяной выступ – почти прозрачно-серый – нависал над ними, и с него капала и лилась вода. Седьмая серия была странным миром: сплошные горы и снег, но при этом удивительно тепло. Там, где с ледника лилась вода, от жары буйно рос пронзительно-зеленый папоротник и пышные тропические деревья. Неистовый зеленый мох цвел забрызганными водой алыми чашками размером с шляпу. Словно смотришь одновременно на Северный полюс и Экватор. Под всем этим они трое казались ничтожно маленькими.

– Впечатляет, – сказал Такрой. – Я знаю двух людей, похожих на эту штуку. Один из них – твой дядя.

Кристофер подумал, что это глупо. Дядя Тенни вовсе не походил на Великий Ледник. Он злился на Такроя всю следующую неделю. Но смягчился, когда Последняя Гувернантка внезапно вручила ему ворох новой одежды – крепкие и практичные вещи.

– Тебе следует надеть их, когда отправишься на следующий эксперимент, – сказала она. – Человек твоего дяди поднял ужасный шум. Он сказал, ты постоянно носишь лохмотья, а в последний раз в снегах у тебя стучали зубы. Мы же не хотим, чтобы ты заболел, правильно?

Кристофер не заметил, чтобы он замерз тогда, но был благодарен Такрою. Его старая одежда стала настолько мала, что мешалась, когда он карабкался через Место Между. Он решил, что Такрой ему все-таки нравится.

– Слушай, – сказал Кристофер, когда загружал свертки в громадном металлическом ангаре в Четвертой серии, – могу я навестить тебя в твоей мансарде? Мы тоже живем в Лондоне.

– Ты живешь совсем в другой части, – поспешно ответил Такрой. – Тебе не понравится район, в котором находится моя мансарда.

Кристофер возразил, что это неважно. Он хотел увидеть Такроя во плоти, и ему было ужасно любопытно посмотреть на мансарду. Но Такрой продолжал находить отговорки. Кристофер продолжал спрашивать – не реже, чем дважды за каждый эксперимент, пока они снова не отправились в унылую каменистую Восьмую серию, где Кристофер от души порадовался своей теплой одежде. Когда он стоял в фермерском доме возле камина, грея пальцы вокруг кружки с горьким солодовым чаем, благодарность к Такрою заставила его попросить снова:

– Ну, пожалуйста, можно я навещу тебя в твоей мансарде?

– О, перестань уже, Кристофер, – устало ответил Такрой. – Я в два счета пригласил бы тебя, но твой дядя поставил условие, что ты встречаешься со мной только во время экспериментов. Если я скажу тебе, где живу, я потеряю работу. Вот так просто.

– Я могу обойти все мансарды, – коварно предложил Кристофер, – звать Такроя и расспрашивать людей, пока не найду тебя.

– Нет, не можешь, – ответил Такрой. – Ты абсолютно ничего не добьешься, если попробуешь. Такрой – имя моего духа. Во плоти у меня совсем другое имя.

Кристоферу пришлось сдаться и смириться, хотя он совсем ничего не понял.

Между тем, время, когда он должен был отправиться в школу, внезапно оказалось почти у дверей. Кристофер старательно пытался не думать об этом, но сложно забыть, когда приходится проводить столько времени, примеряя новую одежду. Последняя Гувернантка пришила матерчатые бирки «К. Чант» на одежду и сложила ее в блестящий черный жестяной чемодан, тоже помеченный жирными белыми буквами: «К. Чант». Этот чемодан вскоре забрал носильщик, чьи накаченные руки напомнили Кристоферу о женщинах в Восьмой серии. Тот же носильщик забрал и мамины чемоданы, только на них стоял адрес «Баден-Баден», в то время как на чемодане Кристофера значилось: «Школа Пендж, Суррей».