На следующий день мама уехала в Баден-Баден. Она пришла попрощаться с Кристофером, прикладывая к глазам голубой кружевной платочек, который гармонировал с ее дорожным костюмом.

– Не забывай быть хорошим и много учиться, – сказала она. – И помни: мама хочет гордиться тобой, когда ты вырастешь.

Она наклонила надушенную щеку, чтобы Кристофер поцеловал ее, и сказала Последней Гувернантке:

– Позаботьтесь теперь сводить его к дантисту.

– Непременно, мадам, – ответила Последняя Гувернантка самым своим тоскливым тоном.

Почему-то в присутствии мамы ее скрытая привлекательность никогда не проявлялась.

Кристоферу не понравился дантист. Закончив стучать и скрести вокруг зубов Кристофера с таким рвением, точно хотел, чтобы они выпали, дантист долго вещал о том, как они искривлены и неправильно растут, пока Кристофер не начал представлять у себя клыки, как у Трогмортена. Он заставил Кристофера надеть большие блестящие брекеты, велев никогда их не снимать – даже на ночь. Кристофер возненавидел брекеты. Он так их ненавидел, что это почти отвлекло его от страха перед школой.

Слуги накрывали мебель чехлами и уходили один за другим, пока Кристофер с Последней Гувернанткой не остались последними людьми в доме. После обеда Гувернантка отвезла его в кэбе на вокзал и посадила в поезд до школы.

На платформе – теперь, когда время настало – Кристофер вдруг жутко испугался. Это действительно был первый шаг на пути к тому, чтобы стать миссионером и быть съеденным язычниками. От ужаса казалось, будто жизнь вытекает из него – вниз по застывшему лицу и через дрожащие ноги. И то, что он не имел ни малейшего представления о том, какими бывают школы, только увеличивало ужас.

Он едва слышал, как Последняя Гувернантка сказала:

– До свиданья, Кристофер. Твой дядя говорит, что дает тебе месяц на адаптацию в школе. Он ждет, что ты как обычно встретишься с его человеком восьмого октября в Шестой серии. Восьмое октября. Запомнил?

– Да, – ответил Кристофер, пропустив всё мимо ушей, и поднялся в вагон, словно на эшафот.

В вагоне сидели еще двое новых мальчиков. Маленький и худой Феннинг так нервничал, что его постоянно тошнило и ему приходилось высовываться из окна. Второго звали Онейр, и он оказался до облегчения обычным. К тому времени, когда поезд подъехал к школьной станции, Кристофер крепко сдружился с обоими. Они решили назвать себя Ужасная Тройка, но в действительности все в школе звали их Три Медведя.

– Кто-то сидел на моем стуле! – начинали кричать каждый раз, когда они втроем входили в помещение.

Всё из-за того, что Кристофер был высоким, хотя до сих пор не подозревал об этом, Феннинг – маленьким, а Онейр – ровно посередине между ними.

Еще до конца первой недели Кристофер начал удивляться, чего он так боялся. Конечно, у школы были свои недостатки. Например: еда, или некоторые учителя, и немало старших мальчиков. Но всё это сущая ерунда по сравнению с чистым удовольствием жить среди множества ровесников и иметь двух настоящих друзей. Кристофер сделал открытие, что с противными учителями и большинством старших мальчиков следует обращаться как с гувернантками: вежливо говоришь им ту правду, которую они хотят услышать, они думают, что победили, и оставляют тебя в покое. Уроки были легкими. На самом деле, большинство новых знаний Кристофер получал от других мальчиков. Меньше чем за три дня он узнал достаточно – сам не заметив как, – чтобы понять: мама вовсе никогда не собиралась делать его миссионером. Открытие заставило его почувствовать себя немного глупо, но он не позволил себе переживать из-за этого. Теперь он был о маме гораздо лучшего мнения, и с полным удовольствием погрузился в школьную жизнь.

Единственный урок, который его не радовал – это магия. К своему удивлению, Кристофер обнаружил, что кто-то записал его на факультатив по магии. У него было смутное подозрение, что это мог устроить Такрой. Если так, Кристофер не продемонстрировал ни малейших признаков громадного дара, который углядел в нем Такрой. Элементарные чары, которые ему приходилось учить, были до смерти скучны.

– Пожалуйста, держите под контролем ваш восторг, Чант, – едко говорил учитель магии. – Меня уже тошнит от созерцания ваших гланд.

Через две недели после начала семестра он предложил Кристоферу бросить магию.

У Кристофера возникло искушение согласиться. Но к этому моменту он понял, что хорошо успевает по другим предметам, и ему была ненавистна мысль потерпеть поражение даже в чем-то одном. Кроме того, Богиня приклеила его ноги к месту магией, и ему очень хотелось научиться тоже так делать.

– Но моя мать платит за эти уроки, сэр, – с добродетельным видом произнес он. – В будущем я буду стараться.

И он заключил договор с Онейром, согласно которому Кристофер делал за Онейра алгебру, а Онейр делал за Кристофера скучные задания по чарам. После чего он выработал рассеянное выражение, чтобы замаскировать скуку, и пялился в окно.

– Снова витаете в облаках, Чант? – приобрел привычку спрашивать учитель магии. – Не можете нынче наскрести честный зевок?

За исключением этого урока раз в неделю, школа настолько полностью пришлась по вкусу Кристоферу, что он больше месяца не вспоминал ни о дяде Тенни, ни о чем, связанном с прежней жизнью. Позже, оглядываясь назад, он часто думал, что если бы знал, как недолго пробудет в школе, то постарался бы наслаждаться ею еще больше.

В начале ноября он получил от дяди Тенни письмо:

«Старина,

Что за игры? Я думал, у нас договор. Эксперименты ждали тебя с октября, и планы множества людей пошли прахом. Если что-то не так, и ты не можешь этим заниматься, напиши мне. В противном случае, будь хорошим мальчиком: оторви свой зад от школьной скамьи и, как обычно, выйди в следующий четверг на связь с моим человеком.

Твой любящий, но озадаченный дядя

Тенни».

На Кристофера навалилось чувство вины. Как ни странно, хотя он подумал про Такроя, зря входившего в транс в своей мансарде, главную вину он испытывал по отношению к Богине. Школа научила его, что нельзя несерьезно относиться к клятвам и сделкам. Он поклялся принести книги в обмен на Трогмортена и подвел Богиню, пусть она и была всего лишь девочкой. В школе такое считалось гораздо худшим преступлением, чем не выполнить поручение дяди. Охваченный чувством вины, Кристофер понял, что, если хочет принести Богине что-нибудь хотя бы приблизительно соответствующее ценности Трогмортена, ему придется в итоге истратить соверен дяди Тенни. Жаль, поскольку теперь он знал, что золотой соверен – большие деньги. Но, по крайней мере, у него еще оставался шестипенсовик дяди Тенни.

Проблема в том, что школа также научила его: девочки являются Абсолютной Загадкой и сильно отличаются от мальчиков. Он понятия не имел, какие книги нравятся девочкам. Пришлось спросить совета у Онейра, у которого была старшая сестра.

– Всевозможный сентиментальный вздор, – пожал плечами Онейр. – Не помню, что именно.

– Тогда не мог бы ты пойти со мной в книжный магазин и посмотреть, не узнаешь ли одну из них? – попросил Кристофер.

– Можно, – согласился Онейр. – Что я буду с этого иметь?

– Я сделаю сегодня, кроме алгебры, и твое задание по геометрии, – ответил Кристофер.

На таких условиях Онейр с Кристофером в промежутке между уроками и полдником пошли в книжный магазин. Там Онейр почти сразу же схватил «Тысяча и одна ночь (без купюр)», заметив:

– Хорошая книга.

За ней последовало нечто под названием «Маленькая Таня и феи», на которую Кристофер едва бросил взгляд и поспешно поставил обратно на полку.

– Моя сестра ее читала, – оскорбленно сказал Онейр. – Для какой девочки тебе нужна книга?

– Она примерно наша ровесница, – ответил Кристофер, и поскольку Онейр смотрел на него в ожидании дальнейших объяснений, и он был абсолютно уверен, что Онейр не поверит в кого-то по имени Богиня, он добавил: – У меня есть кузина Кэролайн.