Вернувшись в командный пункт, Кристофер велел установить набор магических зеркал, настроив их на разных частях укреплений – чтобы, если кто-нибудь попытается их атаковать, они сразу же об этом узнали. Флавиан как раз показывал ему, как активировать чары, нарисованные на задней стороне зеркал, когда их прервала экономка:

– Мастер Кристофер, в этом Замке не хватит припасов, чтобы держать осаду. Как я проведу внутрь мясника, и булочника, и молочника? Здесь куча ртов, которые надо кормить.

Кристоферу пришлось составить расписание привоза продуктов, чтобы они с Богиней могли в нужный момент пропустить их внутрь. Богиня пришпилила его рядом с расписанием дежурств у наблюдательных зеркал, диаграммами поисков, графиком дежурств, графиком патрулей – стена уже покрылась списками.

Посреди всего этого две девушки по имени Берил и Иоланта (Кристофер никак не мог научиться их различать) уселись за пишущие машинки и принялись трещать на них.

– Может, мы больше и не колдуньи, – сказала Берил (если только это была не Иоланта), – но это не мешает нам продолжать вести обычные дела. Мы можем разбираться со срочными запросами или, по крайней мере, помогать советом.

Короче, они тоже отзывали Кристофера.

– Проблема в том, – призналась Иоланта (если только ее звали не Берил), – что Габриэль обычно подписывает все письма. Мы не думаем, что вам следует подделывать его подпись, но, может, вы просто напишете «Крестоманси»?..

– Прежде чем перенесете мешок с письмами на почту, – добавила Берил (а, может, Иоланта).

Они показали Кристоферу, как наложить печать кудесника с девятью жизнями на слово «Крестоманси», чтобы колдуны не могли использовать его во вред. Кристофер немало повеселился, изобретая эффектную роспись с испепеляющим клеймом кудесника, которое защитит ее от дяди Тенни. Ему пришло в голову, что нынешняя деятельность доставляет ему больше удовольствия, чем всё, чем он когда-либо занимался. Папа был прав. Он действительно создан, чтобы стать следующим Крестоманси. «Но что, если бы я не был?» – подумал Кристофер, ставя еще одну испепеляющую подпись. Ему просто повезло, что это так. Что ж, тогда, подумал он, наверняка что-нибудь можно было бы придумать. Зря он чувствовал себя в ловушке.

Кто-то позвал его с другого конца комнаты.

– Думаю, мне досталась самая легкая работа, – засмеялся Такрой со своей кушетки в центре, готовясь войти в первый транс.

Они договорились, что Такрой попробует серию коротких трансов, чтобы просмотреть как можно больше миров. И мисс Розали согласилась играть для него на арфе, хотя у нее совсем не осталось магии. Она сидела на краю кушетки. Когда Кристофер проходил мимо, Такрой закрыл глаза, а мисс Розали провела по струнам, извлекая нежный журчащий аккорд. Такрой распахнул глаза:

– С ума сойти, женщина! Ты что, хочешь, чтобы мой дух увяз в карамели? Неужели ты не знаешь никакой сносной музыки?

– Насколько я помню, ты всегда возражал против всего, что я играла! – парировала мисс Розали. – Так что я буду играть то, что нравится мне, и точка.

– Ненавижу твой музыкальный вкус! – огрызнулся Такрой.

– Успокойся, иначе не сможешь войти в транс. А я не хочу зазря утруждать пальцы! – резко ответила мисс Розали.

Они напоминали Кристоферу о чем-то – или о ком-то. От емкости с чернилами, куда его подозвал Флавиан, он обернулся туда, где только что прошел. Такрой и мисс Розали уставились друг на друга, усиленно стараясь продемонстрировать друг другу, насколько каждый уязвлен. «У кого я уже видел точно такие же взгляды?» – задумался Кристофер. Он мог с уверенностью сказать, что в глубине души и Такрой, и мисс Розали стремятся перестать ругаться, но оба слишком горды, чтобы сделать первый шаг. Кого это напоминало?

Склонившись над емкостью с чернилами, он понял. Папа и мама! Они вели себя точно так же!

Когда емкость с чернилами показала мир Восьмой-В, Кристофер вернулся к Иоланте и Берил, пройдя мимо мисс Розали, которая яростно смотрела прямо перед собой и играла джигу.

– Могу я отправить официальное письмо от себя? – спросил он.

– Диктуйте, – ответила Иоланта (или, возможно, Берил), в готовности положив пальцы на клавиши.

Кристофер дал ей адрес доктора Посана.

– Дорогой сэр, – начал он так, как начинались все письма, которые он подписывал, – наше ведомство будет вам весьма признательно, если вы разузнаете местонахождение мистера Козимо Чанта (последние известия от него поступили из Японии), и перешлете его адрес миссис Миранде Чант, последним местом жительства которой был Кенсингтон, – немного покраснев, он спросил: – Так пойдет?

– Для доктора Посана, – сказала Берил (или, возможно, Иоланта), – следует добавить: «Обычное вознаграждение гарантировано». Доктор Посан никогда не работает без вознаграждения. Я сделаю для вас запрос по счетам. А теперь вы нужны мистеру Уилкинсону у ртутной чаши.

Пока Кристофер несся через комнату обратно, Богиня вспомнила, что Праудфут, наверное, уже умирает от голода. Он призвал ее из башенной комнаты – вместе с шарфом, бутылочкой и всем остальным. Один из помощников побежал за молоком, что заняло некоторое время. Недовольная задержкой Праудфут открыла глаза, похожие на два сапфировых осколка, и свирепо обвела комнату мутным взглядом.

– Моло-о-о-о-ока-а-а! – потребовала она, поразительно широко распахнув розовый рот.

Даже когда обычный котенок впервые открывает глаза – это удивительный момент. А поскольку Праудфут являлась кошкой из Храма Ашет, эффект был потрясающим. В ней разом пробудилась личность столь же сильная, как у Трогмортена, только совершенно противоположная по характеру. Она переходила из рук в руки, и люди по очереди ворковали над ней и кормили ее. Флавиан был так одурманен ею, что не отдавал ее, пока Такрой не вышел из транса – очень удрученный, поскольку не сумел почувствовать Габриэля ни в одном из трех миров, которые посетил. Чтобы подбодрить его, Флавиан отдал ему Праудфут. Такрой устроил ее у себя под подбородком и мурлыкал, но мисс Розали забрала ее, чтобы дать Такрою чашку крепкого чая, и следующие полчаса нянчилась с Праудфут сама.

Вся эта любовь показалась Кристоферу несправедливой по отношению к Трогмортену. Он вышел на лестницу посмотреть, как дела у Трогмортена, и на мгновение остановился, пораженный тем, как всё изменилось. Зелень от драконьей крови поблекла, но свет, проникающий сквозь купол, по-прежнему был зеленоватым. Под ним доктор Симонсон, Фредерик Паркинсон и толпа помощников, сняв пиджаки, пилили, забивали, сваривали. Вестибюль был завален лесоматериалами, инструментами и металлическими прутьями, а через открытую парадную дверь другие помощники постоянно подносили еще древесину и инструменты. Несколько человек сидели на ступенях лестницы и пили чай, ожидая своей очереди дежурить возле поисковых чар. Если бы неделю назад кто-нибудь сказал Кристоферу, что Замок Крестоманси станет походить на неопрятную мастерскую, он ни за что бы не поверил.

Свечи по-прежнему горели, и от сквозняка из парадной двери их пламя колыхалось, а в почерневшей пентаграмме точно статуя сидел Трогмортен, яростно глядя на мышиную нору дяди Тенни. Кристофер с радостью обнаружил, что он окружен всем, что может пожелать кот. Лоток с землей, миска молока, блюдце с рыбой, блюдо с мясом и крылышком цыпленка были аккуратно продвинуты между подсвечниками к вершинам звезды. Но Трогмортен не обращал на них внимания.

Никто не захотел беспокоить жизнь Габриэля, и она по-прежнему лежала на полу, где ее бросил дядя Тенни – безвольная и прозрачная. Кто-то заботливо огородил ее черной веревкой, обвязанной вокруг четырех стульев из библиотеки. Кристофер внимательно посмотрел на нее. Если все жизни такие, неудивительно, что Такрой не смог ничего найти и ни одно из поисковых заклинаний не дало результата. Тут в парадную дверь вбежал один из садовников и усиленно замахал Кристоферу.

– Не могли бы вы пойти посмотреть? – выдохнул он. – Мы не знаем, Тень это или нет. Их сотни вокруг территории, и все в маскарадных костюмах!