Бандит, тряхнув загривком, сделал резкий выпад, ткнув Полынцева в живот. Пупок последнего, сжавшись от страха, влип в позвоночник, как муха в радиатор, и лезвие успело рассечь лишь мышцы, до кишок не достало. Андрей, думая, что его зарезали, начал охаживать шофера палкой, как пыльный ковер, пытаясь изодрать его в клочья. Спецназовцы рассказывали, что при легком ранении - оно в бою не сразу чувствуется - в горячке можно много бед натворить, главное, не свалиться от потери крови. Пока стоялось, вроде бы, уверенно.

  Боксер остервенело защищаясь, размахивал ножом, словно шашкой, и со стороны могло показаться, что бой идет не на равных - сталь против дерева. Но клинок Полынцева, хоть и деревянный, был намного длинней лезвия, а поэтому шофер, получал один 'укол' за другим, становясь все спокойней и спокойней, будто кровь вытекала из него, а не из раненного лейтенанта. Несколько раз бандит делал резкие выпады вперед, пытаясь закрепить первоначальный успех, однако, палка не дремала: два удара по зубам и один по шее красноречиво об этом свидетельствовали. Андрей, понимая, что может свалиться в любую минуту, решил пойти в наступление. Зачерпнув мыском ботинка рыхлую садовую землю, он швырнул ее в лицо противника и прыгнул следом. Здесь, главное, не делать паузы между первым и вторым движением, иначе нужного эффекта не добиться. Боксер, видно, знал этот трюк (а кто ж его не знает, только зажмуриться все равно придется), и вовремя прикрыл глаза. А когда через мгновение их открыл, то увидел перед собой летящую вслед за последней пылинкой палку и ощутил два сильнейших удара: один - в переносицу, другой - в пах.

  - Ос-со! - взвыл он уже поставленным сопрано и, согнувшись пополам, выронил нож.

  - Вот именно, - привычно закончил арию Полынцев, подбирая оружие. - Никогда не боксируй с легкоатлетами, дружок. У нас, ноги главное, руки так, для отвлечения внимания. А двойной удар - моя личная коронка. Спецы учили, не тебе чета.

  Задрав футболку, Андрей осмотрел свой живот, из раны струилась кровь, боль дала себя знать только сейчас. Верно говорили собровцы, с легким ранением можно успеть много бед натворить.

  Юля сладко потянулась в постели. Ночь промелькнула перед глазами коротеньким тоннелем. Казалось, не успела заехать - тут же выехала. За окном уже не кислый вечер, а бодренькое розовое утро. Измотанный двухдневными пытками организм проспал, как убитый, почти 12 часов, зато полностью восстановился и был готов к новым приключениям. Только не к таким, в которых похищают, сажают в подвал, стреляют и дерутся. К другим: романтичным и увлекательным.

  Виктория колдовала над столом, заваривая ароматизированный чай. Его запах после тюремной затхлости казался расчудесным благовонием.

  - Ну, дай мне скорей чашечку, дай - капризно протянула руки красавица.

  - Ты уже встала? - обернулась подруга. - Сейчас я за тобой поухаживаю, потерпи минутку.

  - Спасибо, кисулька. А Полынцев случайно не заходил, пока я спала?

  Вика принесла на подносе чай с бутербродами и пирожными.

  - На, моя сладкая, кушай и никого не слушай, - она присела рядом на кровать, придерживая чашечки и блюдца. - Что, волнуешься за ухажера? Хороший мальчишка?

  - Так себе, - улыбнулась Юля, пожав плечами. - Еще не разобралась - ситуация неподходящая была.

  - Ну, рассказывай, что там у вас произошло, а то вчера галопом по европам проскакала и заснула на полуслове.

  - Я же сама толком ничего не знаю. Вроде бы, Янка оказалась террористкой. В фотоаппарате этом, якобы, находилось оружие. Она должна была из него убить на концерте какого-то знаменитого певца. Типа, акция устрашения такая. Дежурная была с ними заодно. Нас выкрали, что б случайно не сорвали их планы. Вот и все. Да! Ты бы видела лицо Погремушкина, когда мы ему об этом рассказали - глаза из орбит чуть не повылазили. Кстати, молодец, очень даже грамотно сработал: сразу на ноги всех поднял, не стал идиотскими вопросами доставать. А больше я ничего не знаю. Меня ж домой отправили. Полынцев с ними на операцию поехал. Сама жду результатов. Не заходил, говоришь?

  - Нет

  Юля на секунду задумалась.

  - А, может быть... Ой, мамочки! - всплеснула она руками. - А если с ним что-нибудь случилось?! Там ведь настоящие бандиты. Что ж я, глупая, тут сижу. Надо бежать. Забирай быстрей посуду.

  - Куда ты собралась?

  - Сначала к нему в санаторий, а дальше видно будет.

  Вика тяжело вздохнув, поставила поднос на тумбочку.

  - Парень тебе встретился стоящий, по-хорошему завидую. Я б за таким тоже побегала. - Она поднялась с кровати и, выйдя на балкон, чуть слышно добавила. - Только моя любовь вся в прошлом осталось.

  На щеке ее блеснула маленькая, грустная слезинка.

   Полынцев спал беспокойно, перед глазами снова и снова мелькали фрагменты концерта... Нет, не смог бы он вычислить бандита до выстрела, не за что было зацепиться, ровным счетом не за что: лицо незнакомое, место другое, фотоаппарат на коленях - со сцены не видно - а больше и танцевать было неоткуда. Выходит, заслонили своим товарищем народного артиста. Интересно, ему хоть расскажут об этом? Вряд ли. Станут они такое дело раздувать. Андрей перевернулся на бок и сквозь сон уловил тонкий аромат женских духов. Вот те на - сосед Попов решил имидж поменять?

  Юля, сидя за столом, с интересом изучала обстановку в номере: как живут, чем дышат, куда вещи складывают. Любопытство далеко не праздное и, отнюдь, не детское - самое что ни на есть бабье, с прицелом на будущее. Полынцев был аккуратным мальчиком: и тумбочка оказалась прибранной, и брючки, стрелочка к стрелочке, висели на стульчике, и носки...

  Андрей открыл глаза в тот момент, когда Юля заглядывала под кровать.

  - Кого потеряла?

  - Носки, - вырвалось у нее автоматически.

  - Зачем снимала?

  - К тебе под одеяло хотела забраться, - пошутила она, разгибаясь.

  - Прошу! - вытянул он руку.

  - А зубы почистить?

  - Обязательно! Только запомните, барышня, у меня никогда не воняет изо рта. У меня даже носки не пахнут, будь они хоть трижды ношены. Потому что я не вонючка.

  - И где же они?

  - Кто?

  - Твои носки.

  - В душе, в тазике.

  - Молодец, чистюлька, - улыбнулась красавица. - А я думала по комнате разбрасываешь, - она поднялась со стула. - Собирайся, пойдем куда-нибудь, позавтракаем, а то я даже кофе утром не успела попить. К тебе, между прочим, торопилась.

  - Слов нет, огорошила. Так это, подожди... а где Попов? В смысле, может, потом перекусим?

  - Андрюша, - строгим учительским тоном произнесла Юля. - Даже если б твой сосед вообще сегодня не вернулся, а он сказал, что придет через час, у нас бы все равно ничего не получилось. Как ты себе представляешь - первый раз заявилась в гости, и нате вам? Кто я буду после этого? Быстро собирайся, пока злиться не начала.

  Полынцев встал с постели, натянул спортивные штаны, достав из тумбочки туалетные принадлежности, направился в душ.

  - На нет и суда нет.

  Юля заметила над его пупком широкие, наложенные крест на крест, полоски медицинского пластыря.

  - Это что? - с тревогой спросила она.

  - Царапина.

  - Тебя ранили?

  - Ерунда, - махнул он рукой, открывая дверь. - Погремушкина вчера убили, вот где горе.

  Юля осела на кровать. Слезы без всякого предупреждения хлынули ручьем. Ни после смерти Аркадия, ни после гибели Яны такой реакции не было. Почему же она проявилась сейчас? Другая ситуация? Или боязнь потерять близкого человека? Наверное, все сразу: и Погремушкин выглядел героем, погибшим от бандитских рук, а это выбивало слезу, и Полынцев казался, особенно после заточения в подвале, светом в окошке...

  Южный ветер теплым языком облизывал соленые щеки, разгонял окутавшие сердце тучи. Настроение медленно снимало с себя черное платье, переодевалось в белое. Молодость брала свое, долго печалиться она не умела. Юля смотрела на жующего Полынцева и отгоняла от себя желание поухаживать за ним. Хотелось подать ему хлебушек, подставить тарелочку, насыпать сахар в чай, помешать ложечкой и если б не многолюдное уличное кафе, то, наверное, так бы и поступила. Но, увы...