Отец оплачивал все считала, пока я лежала в коме, и он не дал разрешение на отключения аппарата жизнеобеспечения. И даже если он это сделал не из-за любви ко мне, а из-за ответственности и банальной неспособности дать согласие на убийство — я всё равно была ему благодарна. Ведь я жива! Я могу чувствовать, пусть поначалу и была только боль — и физическая и душевная. Мне приходилось разрабатывать каждую мышцу и учиться всему заново: говорить, писать, ходить… жить! 

Сейчас же я всё ещё передвигаюсь в инвалидной коляске, но уже могу говорить целые предложения и держать вилку в руках. И это делает меня по настоящему счастливой!

В дверь постучали и, после моего разрешения войти, в проёме вначале показался большой букет цветов, а потом Джон.

 Цветы… когда я пришла в себе, то одно из первых, что я увидела — это цветы на моём прикроватном столике. Потом отец рассказал мне, что цветы приносил Джон. Каждую неделю новый букет. И что он садился у моей кровати и подолгу со мной разговаривал. И уговаривал отца все эти годы дать мне ещё время… 

— Эмма, привет. — Он неловко мне улыбнулся, подошёл к тумбочке и поставил цветы в вазу, присел на кровать. — Ты отлично выглядишь.

— Спасибо, — я усмехнулась.

Пока я была в коме то похудела почти на пятнадцать килограмм и была одна “кожа да кости”. Сейчас дела обстояло значительно лучше, но неестественая худоба все ещё была со мной. 

— Извини, что я пришёл только сейчас, — Джон взял мою ладонь и крепко её сжал. — Я… я не смог прийти сразу, как узнал, что ты вышла из комы… Мне понадобилась время, чтоб набраться смелости и взглянуть тебе в глаза…

 Я знаю для чего Джон пришёл. И почему он делал всё это для меня, хотя мы с ним уже расстались. Знала… и уже была готова это ему дать.

 — Ты не виноват, — сказала я, смотря ему прямо в глаза и крепко сжав руку в ответ. — В том, что я сделала была только моя вина, твоей вины тут не было. И я очень благодарна тебе за всё, что ты сделал для меня, пока я была в коме. Правда спасибо.

Джон признательно мне улыбнулся и быстро смахнул выступившие слёзы с ресниц.

— Когда я узнал, что ты сделала, я… я думал с ума сойду и совершенно не знал, что делать…проклинал себя, что мы расстались на такой ноте... Придя в больницу впервые, я страшно боялся, но потом не заметил, как начал ходить сюда каждую неделю… Мы с Джинни вскоре расстались… она… она не понимала всего этого, — он взглядом обвел палату, давая понять, чего именно не могла понять… хоть тут лучше будет сказать ”принять” Джинни. — Да и я сам стал понимать, что она не подходит мне… — Джон закрыл лицо в ладонями и простонал: — Боже, о чём я вообще говорю! — А когда он опустил руки и вновь сжал моё ладонь, то я увидела в его взгляде то, что не ожидала  увидеть. — Эмма, знаешь, за это время я очень много чего переосмыслил… Мы были вместе долгих семь лет — это очень большой срок, и я… я просто перестал ценить ту, что всё время была рядом...

— Джон, — прервала я его, — ты же знаешь мою ситуацию: мать бросила меня в детстве, отец завел новую семью и не уделял мне внимания. Поэтому, когда мы начали встречаться, я начала делать всё, лишь бы тебе угодить. Всё твои желание, капризы и недовольства — я делал всё лишь бы тебе было хорошо… лишь бы быть “хорошей девочкой”. Мне хотелось, что ты меня любил… даже скорее, чтоб ты признавал моё существование и не дал мне утонуть в одиночестве. Но из-за того, что я так жаждала любви, я совершенно не обращала внимание, что рядом со мной всегда находился человек, которого я должна была полюбить в первую очередь и чьи желание, эмоции и надежды должна была ставить на первое место.

— Ты о ком? — Джон нахмурился и его голос был немного груб.

Я улыбнулась и вытащила свою руку из его ладони.

— Этот человек — я.