- Да не ревнуй, - засмеялась Света. - Оторвись, совсем помешался!..

Саня видел, что Андрей Юле нравится и она все танцует и танцует с ним... А Саня сидит в углу - сирота сиротой, рядом со стопкой общих тетрадей... А Юля за все время на него не взглянула ни разу...

В девять Саня взял свои тетради, потихоньку выбрался в прихожую и ушел... Никто и не заметил.

На улице было темно и ветрено. Саня вдохнул сырой осенний воздух и побрел от дома.

- Эй, закурить не найдется? - спросили у него. На лавочке у подъезда сидели двое молодых людей и, кажется, скучали.

- У меня нет... - ответил Саня.

- Правда? - не поверили молодые люди.

Режиссура таких ситуаций, как правило, проста и незатейлива. Может быть, все и обошлось бы, потому что молодым людям, просящим закурить, необходимо, чтобы их боялись и ждали с испугом, что же будет дальше, а Саня, занятый своими горестными мыслями, не понял, что намерения у них явно скверные, и спокойно пошел себе дальше. Но из подъезда выбежала Юля...

Тут все и началось.

- Девушка, - всколыхнулись те двое, - куда вы спешите? Побудьте с нами, - и Юлю схватили за руку.

Естественно, что Саня вернулся.

- Ну-ка, отстаньте! - скомандовал он и невежливо толкнул одного из молодых людей плечом (руки-то у него были заняты).

- Толик, смотри-ка, мальчик толкается...

- Давно по рогам не получал? - обиделся Толик.

- Разве можно так с дядями, детка?

Саня не ответил, перехватил тетради и взял Юлю за руку с явным намерением увести.

- Чего цапаешься? - возмутился Толик. - Твоя, что ли?

- Юля, пойдемте, - сердито произнес Саня, продолжая не обращать внимания на молодых людей.

- Наша Юля никуда с тобой не пойдет, - сказал второй и обнял Юлю. Правда, Юлечка?

Разумеется, дальше произошло все очень быстро: Юля сказала: "Кретин!" - и влепила ему пощечину, а он, хмыкнув, наотмашь ударил Юлю по лицу. Сделав это, он тут же, широко всплеснув руками, опрокинулся навзничь - прямо на груду рассыпавшихся тетрадей.

- Вова, - удивленно сказал Толик, а малыш тебя сделал...

Вова вскочил и красиво ударил Саню ногой в живот.

- Ну-ну, - сказал Вове Толик, пока Саня разгибался, - не горячись, увидят! В подъезд давай зайдем...

- А вы, Юлечка, тут постойте, - ухмыльнулся Вова, беря Саню под руку. - Негуманно, чтоб вы видели, как мы будем учить вашего мальчика вести себя, - и он втолкнул Саню в подъезд.

- Не смейте! - крикнула Юля. - Не трогайте! Его нельзя, у него сотрясение!..

Но никто ее не слушал. Вова и Толик затащили Саню в подъезд и сразу принялись за дело... Саня дрался впервые в жизни, и его первоначальный триумф носил, конечно, совершенно случайный характер. Ведь в любом деле, кроме желания, необходим навык, а навыка у Сани не было... Хорошо еще, что какой-то рослый парень вдруг ворвался в подъезд и молчаливо вмешался в драку. А Юля бросалась от одного к другому, твердила:

- Не троньте его! Не смейте! - пыталась оттащить, но ее толкали (она упала два раза) и, не обращая внимания, продолжали...

- Юля, немедленно идите домой!

Но она не уходила, и Саня в отчаянии крикнул снова:

- Юлька, уходи, я кому сказал?!

- Уходи! - повторил кто-то эхом.

И Юля вдруг пропала.

Били Саню умело. Он в меру сил старался отвечать, пока не почувствовал вдруг, что перед глазами у него все плывет и ноги не держат. В голове гудело, он собрал последние силы и ударил кого-то, стремительно на него надвигающегося...

- Спасибо, дорогой! - сказал голос Михо.

Саня мотнул головой, чтоб стряхнуть туман и шум.

- Этого держи! - кричал Андрей Славику.

Славик "этого" задержал, но налетела Юля:

- Это Юрка, он наш!..

Саня оттолкнул Михо, обернулся и смутно различил в тяжелом розовом тумане знакомую фигуру. Трудный подросток Шамин стоял, сунув руки в карманы.

- Выручил, брат! - обнял Шамина Михо. - Затоптали б они его без тебя.

Шамин выдрался из объятий, не ответил.

- Сам-то как?

- Нормально, - ответил трудный подросток, сплевывая, и мрачно взглянул на Саню.

- Санчо, голова в порядке? - спрашивала Светка, тряся Саню за плечи.

- Все нормально... - едва выговорил Саня разбитыми губами. Чтобы не упасть, он привалился к стене.

- Горе луковое, больно?.. Мальчики, возьмите его, отнесите наверх... Он упадет сейчас...

- Сам! - выговорил Саня, мотая головой. - Юлька где?..

- Да здесь твоя Юлька, - успокоил Михо. - Давай-ка я тебя дотащу.

- Не троньте его! - сердито крикнула Юля и подскочила к Сане с явным намерением защитить его от друзей. - Его нельзя так... - и повернула к Сане светлое свое, все понимающее лицо. - Больно?..

Сане вдруг стало совсем не больно, он шагнул от стены, а Юлька уткнулась ему в плечо и заревела в голос, как маленькая...

Во тьме пустого двора, на скамейке под тополем, сидел, скорчившись, Шамин. Шамину было больно, и он изо всех сил сжимал зубы, чтобы эту непонятную боль сдержать. Он совсем не пострадал в драке, имевшей место несколько часов назад - он умел драться. Но все-таки было больно, так больно, что хоть в голос вой: "Я люблю тебя, я люблю!.. Я утром просыпаюсь и сразу - о тебе, о том, что увижу тебя, я днем за тобой по пятам, прячась за углами, я вечером: пусть ты мне приснишься, ты, ты, мне никто больше... а ты меня - нет..."

Что с ней делать, с этой любовью, лишней, бездомной, ненужной тебе, куда девать?..

Лолу бы Игнатьевну сюда, чтоб объяснила... Но Лола Игнатьевна спала, а трудный подросток, гроза окрестностей сидел и плакал во тьме под тополем...

- Интересно узнать, как ты в таком виде в школу пойдешь? - с некоторой долей сарказма поинтересовался наутро директор.

Учитель географии заглянул в зеркало. Вид у него, действительно, был мужественный. И даже слишком: распухшие губы, отчетливая ссадина на лбу, яростно-фиолетовый синяк под левым глазом...

- Болит? - сочувственно спросил Боря, наблюдая, как Елена Николаевна замазывает крем-пудрой Санин "фонарь".

Конечно, болело! Левый бок болел и правая коленка, но разве это имело сейчас хоть какое-нибудь значение! Настроение у Сани было удивительно славное, то есть он с утра пребывал в каком-то счастливом тумане, что Елену Николаевну очень беспокоило.

- Может, полежать тебе сегодня, Санечка?.. - сказала она.

Но сын рвался в школу.

Коллеги в учительской, увидев его, охнули.

- Сколько хулиганов развелось... - возмутилась Ася Павловна. - И откуда они только берутся?

- А вы, что ж, с ними... дрались?.. - не одобрила Саню Лола Игнатьевна.

Саня кивнул, но в подробности не вдавался. Учителя его жалели и вздыхали. Зато за пределами учительской, в коридорах и классах, о сочувствии не было и речи: там ожидали Саню слава, восхищение, почет! Самое же странное было то, что ученики каким-то образом уже знали, что вчера вечером учитель географии спас Петухову из десятого "А". Как эти сведения просочились в среду учащихся, было в высшей степени неясно, но последствия проявились немедленно: в Александра Арсеньевича с новой силой влюбились ученицы седьмых - десятых классов. На переменах они спускались на второй этаж, где у Александра Арсеньевича были уроки, и гуляли по коридору, глядя на него туманными, нездешними глазами. Александр же Арсеньевич ничего этого не замечал и, протолкавшись сквозь строй почитательниц, с неестественно равнодушным лицом направлялся по лестнице вверх. И где-нибудь между вторым и четвертым этажами непременно встречал Юлю, которая направлялась вниз, и лицо у нее было тоже неестественное... Они проходили, будто не замечая друг друга, но глаза их при этом сияли.

Последний урок был у Сани в родном шестом "Б". Начать его удалось не сразу, так как доблестные матросы встретили своего капитана вопросами, к изучаемой науке не имеющими ни малейшего отношения.

- Сильно больно?

- А сколько их было - семь или восемь?