Чья мысль будет светоч, чья речь будет гром,

В ком с верой сдружится свобода.

Смотри: уже волны светлеют кругом,

Пророк вдохновенный у входа…»

И, взявши мой руль, мне сказала она:

«Зачем столько клади тяжелой

Ты возишь с собой? Знай: дорога трудна.

Не раз тебе встретится голый

Подводный утес, иль коварную гладь

Взволнует гроза, свирепея.

В пучину морскую ненужную кладь

Ты ныне же брось, не жалея!»

«Брось личных печалей и радостей груз!

Удачи встречай равнодушно,

Утрат не жалей. Лишь со мною союз

Храни неизменно послушно.

Что горечь забот, уходящих чредой!

Что счастье любви мимолетной! —

Мечты, что толкутся над мелкой душой,

Как мошки над почвой болотной».

«Взамен тебе высшее счастье я дам:

Забрезжит заря над душою.

Взамен тебе светлый грядущого храм

В заветных мечтаньях открою.

Но только клянись мне и жить, и дышать

Лишь правдой моею отныне»…

— И бросил я в море ненужную кладь,

И клятву дал новой богине…

Все тот же сон. Ряды гробниц,

Очей безжизненных укоры,

Презрение в чертах бесстрастных лиц,

Бескровных уст немые приговоры.

О, скройтесь, призраки! Поверьте, не на вас

Тягчайший крест наложен был судьбою.

Завиден жребий тех, кто жертвою угас,

Кто умер, опьянен борьбою,

С проклятьем на устах, от вражеской руки.

Стократ злосчастный тот, кто гаснет от тоски,

Без друга, без врага, с уединеньем дружный,

Нестрашный никому и никому ненужный.

Кто каждый день, в борьбе с самим собой,

Упреком провожал бесплодным.

Пред этим мраком безысходным

Что мрак тюрьмы, что сумрак гробовой?

Ведь совесть не властна над спящими в гробницах

И не томит томящихся в цепях.

Блаженны узники в темницах!

Блаженны мертвые в гробах!

Пальмы качают вершинами пышными,

Шепчется берег с волнами чуть слышными,

Горы, как грезы, синеют вдали.

Словно дыханье красавицы сонное,

С ветром струится тепло благовонное.

Страстное небо лежит, раскаленное,

В сильных объятьях цветущей земли.

Странно сливаясь с природой ликующей,

В памяти встал один образ чарующий.

Ах, отчего ты, мой друг, не со мной?

Ты бы любил эти горы цветущие,

Небо высокое, волны поющие.

Как переносищь ты муки гнетущие,

Муки изгнанья средь тундры немой?

Вижу: идёшь ты равниной безбрежною.

Небо висит над пустынею снежною.

Грудь твоя впала, во взоре иедуг.

Тихо парят над тобой вспоминания.

Веры в людей не убили страдания,

Совесть спокойна, светлы упования.

Ах, отчего не с тобой я, мой друг?

С неба проглянула ночь. Меня сумрак объемлет.

Чу! нс один я… Во тьме различает мой взор

Руки простертые; слух мой проклятиям внемлет:

«Мщенья, о, мщенья, поэт, — иль удел твой — позор!

Мщенья исчадиям тьмы, что нас мучат и душат,

Кости гноят наши, груди болезнями сушат…»

— Тише, друзья! Ваши слезы сосчитаны мной.

Солнцем клянусь, я их все отомщу до одной!

Сумрак сгущается. Слышатся ближе рыданья:

«Чем же, поэт, отомстишь ты исчадиям тьмы?

Где по заслугам найдешь ты для них истязанья?

Как отольются им слезы, что пролили мы?

Каждый сустав их как язвой покроешь ты смрадной?

Черную кровь их по каплям как выцедишь жадно?..»

— Тише, друзья! Я страшней для них месть берегу:

Тьмой они живы, — и светоч во тьме я зажгу!..

Взобрался на гору я рано

И тихо жду рассвета.

В густые, черные туманы

Земля одета.

Ползут, сгущаются… Напрасно!

Вы дня не победите.

Лишь только утра лик прекрасный

На час затмите.

Лишь из-за вас оно не встанет

В сияньи величавом,

А гневно-бурное проглянет

С лицом кровавым…

С трудом дыша, в золу глубоко увязая,

Взбирался я по голой крутизне.

Остывшая встречалась лава мне, —

Я на нее садился, отдыхая.

Тогда внизу сверкала, будто сталь,

Морская гладь; средь зелени веселой

Помпеи труп чернел, белели села;

Каймою гор, сребрясь, венчалась даль.

Вот пройден черный скат. За мною глубь картины

Покрылась дымкою. Чело горы

Пересекают гневные морщины.

Кой-где, свистя сквозь трещины, пары

Вздымаются удушливою тучей.

Дыханьем их окрашены, блестят

Обломки лавы рдеющею кучей

Увядших листьев. Трепетом объят,

Иду вперед. Вулкан глубоко дышит,

Дрожит земля и воздух серой пышет.

Вот скоро кончен путь. Пылающим венцом

Стал круто холм дымящийся и яркий.

Взбираюсь. Камни сыплются дождем.

Спирает дух. Ногам сквозь обувь жарко.

Сокрылась даль. Закутан небосклон.

Багровый дым встает со всех сторон.

Усталость вдруг прошла… Гремя, шипя, свиваясь,

Чу! глубоко бушует ураган.

Из недр земли встает он, приближаясь.

Вот налетит… И задрожал вулкан,

И столб огня взметался величаво

Над кратером, сверкая и блестя

В покрове черных туч. Из них, свистя,

Дождь камней мчится вниз с кипящей лавой…

________

— Привет, привет тебе, губитель городов,

Чей скрытый гнев смертельный страх вселяет

В сердца людей, чуть твой услышат зов!

Тебя весь мир за то лишь прославляет,

Что ты жесток, что в быстротечный миг

Людей сразить ты можешь долгим горем.

Кто б знал тебя, когда б дремал над морем

Среди других и твой безвредный пик?

Твои бока изрезали бы плугом,

До темени сковали бы в сады,

И сотня поселян, быть может, другом

Звала б тебя в награду за плоды…

А ныне — кто горы Везувия не знает?

Счастлив, чей пламень внутренний нашел

Исход наружу, лавой вытекая.

Но горе тем, в ком сила спит немая,

В ком дремлет гнев, как раненый орел.

Кто знает их?……..

………………….

Конец… Стихает бой… На поле битвы мрак…

Я ранен тяжко в грудь — и кровь моя струится.

Но рана не болит. Душа тоской томится.

Он победил… Увы, он победил, наш враг!

Мы бились до конца, но битвою неравной:

На каждого из нас была готова рать.

Мы шли, не дрогнувши, со славой умирать,

И он, не дрогнувши, нас убивал бесславно.

Конец… Стихает бой… На поле битвы мрак…

Чу! Стон предсмертных мук… Усни, товарищ бедный!

Усни скорей: вдали я слышу крик победный…

Он победил… Увы, он победил, наш враг!.

— Зачем, скажи, злорадный и суровый,

Меня в цепях ты видеть захотел?

Иль тешат взор твой тяжкие оковы?

Да, эта цепь тяжка, как мой удел…

Легко ль тебе носить венок позорный?

Гордись! бессильный, скованный, покорный,

Я пред тобой, безжалостным, стою,

И тешу душу мрачную твою…

Гордись! Мои мечты о боге мести,

Творящем суд над злобным палачом,

Исчезли все, с моей свободой вместе,

Перед твоим ликующим мечом.

Ошибся я! Мне этот мир жестокий

Казался столь же чистым, как я сам.

Как пламя факела, во мрак глубокий

Ронял я свет и рвался к небесам.

Я верил: лишь призыв мой гордый грянет,

Лишь стоит мне во имя правды встать,

И на тебя весь мир грозой восстанет,

И ты исчез, как сон, бежал, как тать…