Сталин написал: "Я думаю, что можно увеличить количество голосов для США до трех… Если необходимо, то я готов официально поддержать это предложение".

На восьмом, и последнем, заседании в тот день настроение Рузвельта передалось всем. При обсуждении не возникло ни одной проблемы, и подготовка текста коммюнике заняла даже меньше часа. Довольны были все, кроме Черчилля. Он начал ворчать, предсказывая, что в Англии он станет объектом нападок в связи с решением, принятым по Польше.

— Все будут говорить, что мы полностью уступили России в вопросе о границах, да и по Польше в целом.

— Вы серьезно? — изумился Сталин. — Не могу в это поверить.

— Поляки в Лондоне поднимут яростный крик.

— Но их крики заглушат другие поляки, — парировал Сталин.

— Буду надеяться, что вы правы, — хмуро ответил Черчилль. — Больше не будем возвращаться к этому. Все дело не в количестве поляков, а в причине, по которой Британия вытащила меч из ножен. Они скажут, что вы смели единственное конституционное правительство Польши.

Черчилль выглядел подавленным.

— Как бы там ни было, я буду защищать достигнутые договоренности в полную меру своих способностей.

Если Черчилль был немного мрачен, то атмосфера на последовавшем официальном завтраке была совершенно противоположной. Общее настроение сводилось к облегчению, что все прошло так хорошо. Рузвельт был разговорчивым. Так нежно любимая им Декларация об освобожденной Европе с обещанием всемирной свободы и демократии была принята, и Сталин согласился вступить в войну против Японии через два-три месяца после падения Германии.

Гарриман был также доволен. Сталин согласился поддержать Чан Кайши и признать суверенитет Китайского националистического правительства над Манчжурией. Это могло расцениваться как очень крупный дипломатический успех. Относительно Польши посол был уверен, что именно имел в виду Сталин, когда сказал, что обещает свободные выборы. Однако за этим оптимизмом скрывались смутные сомнения, поскольку Гарриман помнил старую поговорку "У русского с первого раза коня не купишь". Проблема, по его мнению, состояла в том, чтобы заставить русских сдержать слово.

Боулен считал, что это была "необходимая конференция и она действительно давала США возможность составить мнение, насколько Советский Союз готов соблюдать достигнутые соглашения". Временами Сталин шел на уступки Рузвельту, что свидетельствовало об уважении Сталина к президенту. В данных обстоятельствах вопрос Польши не мог бы найти лучшего решения. У Черчилля и Рузвельта имелись только три варианта: либо сидеть сложа руки, либо упорно и бескомпромиссно стоять на защите лондонских поляков, или привлечь как можно больше поляков из правительства в изгнании во вновь реорганизованное правительство. Первый вариант отпадал. Всякий знавший Сталина понимал, что второй вариант также будет безоговорочно отвергнут. Третий, хотя далеко и не самый удачный, был единственно реальным для западных лидеров.

Среди британцев ходили разговоры, что слабое здоровье президента мешало принятию нужных решений на конференции. Боулен постоянно находился рядом с Рузвельтом, и хотя, по его мнению, в этом имелась доля правды, особенно в последние минуты длинных заседаний, он сомневался, что слабое здоровье Рузвельта ослабляло его решимость.

Во время завтрака раздали окончательный вариант совместного коммюнике. Черчилль, Сталин и Рузвельт внимательно прочитали его, не нашли никаких огрехов и подписали его. Конференция, за исключением нескольких формальностей, могла считаться законченной.

Среди американцев царило чувство тихого удовлетворения. Они уже готовились к отъезду. Все считали, что США нашли в Ялте то, чего искали, и даже больше. Гарри Гопкинс в глубине души был уверен, что это заря нового дня, о наступлении которого молился каждый и о котором говорилось долгие годы. Была завоевана первая крупная победа мира, и русские доказали, что могут быть благоразумными и дальновидными.

Было бы правильным сказать, что Рузвельт и Черчилль выполнили задачу, которую большинство жителей западного мира хотели видеть выполненной. Были, разумеется, жесткие споры, но они были незначительными по сравнению с количеством подписанных соглашений, хотя многие из них, к сожалению, впоследствии не были выполнены. Независимый наблюдатель на встрече в «Ливадии» мог сделать вывод, что по меньшей мере на бумаге Западу удалось добиться значительной победы. А самая крупная победа была сотворена руками Рузвельта, и даже без боя, когда скептически настроенный Сталин и сомневающийся Черчилль не стали возражать против создания Организации Объединенных Наций.

В тот вечер Рузвельт обедал на борту американского корабля, стоявшего в Севастопольской бухте. Подавали стейк, и для всех это было "настоящее угощение" после восьми дней русской пищи. Президент был безумно уставшим, но счастливым.

Только в шесть часов трое без устали работающих министров иностранных дел подписали протокол конференции, и после того, как его передали радиограммой в Вашингтон с борта корабля, Мэттьюс сказал Стеттиниусу:

— Господин секретарь, документ полностью отправлен. Мне прервать связь с кораблем?

— Да, — ответил Стеттиниус. Ялтинская конференция завершилась.

Горячие споры в Ялте по Польше только драматизировали проблему, перед которой стояли все освобожденные страны Европы, и эта проблема стояла еще острее на Балканах. Весной 1944 года русские тремя мощными фронтами провели стремительное наступление на Украине, и через неделю Балканы были открыты для завоевания.

Такое положение вещей встревожило Черчилля не меньше Гитлера, поскольку британский премьер-министр считал Балканы одним из краеугольных камней стабильной послевоенной Европы. Несмотря на то, что руководство Советского Союза послало официальное уведомление Великобритании и США о том, что оно не будет насильственно менять существующий социальный строй в Румынии — первой стране на Балканах на пути Красной Армии, — Черчилль тем не менее считал, что Сталин тайно планирует включить всю Южную Европу в сферу большевистского влияния. В связи с этим Черчилль попросил Идена подготовить документ для кабинета по "острым вопросам" на Балканах между Западом и Востоком. "В более широком смысле" Черчилль сказал в меморандуме Идену, что "вопрос заключается в следующем: собираемся ли мы допустить коммунизацию Балкан?". Если нет, то"… мы должны довольно ясно показать им это в наиболее подходящий момент, когда позволит ход военных событий".

В то же время Черчилль понимал, что невозможно остановить русских повсеместно, и поэтому хотел заключить со Сталиным соглашение о разделе сфер влияния на Балканах. Например, отдав России Румынию, а Великобритании — Грецию. Камень преткновения заключался в том, что сама мысль о такой «сделке» наносила моральное "оскорбление госсекретарю Корделлу Хэллу и многим другим американцам. Что же касалось Рузвельта, то он категорически возражал против того, чтобы США брали на себя бремя послевоенной перекройки Европы, и особенно Балкан. "Для нас было бы неестественно заниматься этой задачей на удалении более 5000 тысяч километров, — писал он Стеттиниусу. Это определенно задача британцев, и они имеют в этом большие жизненные интересы, чем мы".

Рузвельт прямо сообщил об этом Черчиллю в телеграмме, где он высказывался против деления Балкан на сферы влияния, и предупредил, что Америка никогда не будет использовать военную силу для достижения дипломатических результатов в Юго-Восточной Европе. В конце августа 1944 года после разгрома Красной Армией последнего немецко-румынского очага сопротивления король Михай распустил правительство Антонеску и призвал к окончанию военных действий. После этого было сформировано коалиционное правительство с участием консерваторов, социалистов и коммунистов. Однако такая коалиция оказалась бессмысленной, поскольку несколько дней спустя после подписания документов о перемирии Румыния переходила под прямое управление советского Верховного Главнокомандования и, в конечном итоге, под советский политический контроль. Госдепартамент США дал указание Гарриману выразить протест, но он не возымел воздействия на Сталина, как и похожий протест Великобритании. Через несколько недель западные обозреватели в Бухаресте стали сообщать, что Румыния все сильнее попадает под коммунистическое влияние.