На светлой кухне Кассиан устало присел на табурет и достал с низкой полочки флакон с обезболивающим. После которого следовало съесть что-нибудь сытное.

***

Святилище Магрит было заполнено цветами. Молчаливые служители прятали за тканевыми масками, прикрывали волосы капюшонами. Здесь не спрашивали зачем пришел человек, лишь подносили строгие вазы заполненные водой.

Илзе стояла у порога. И в глаза куратора бросилась золотая цепочка небрежно намотанная на синий ирис. Рядом на желтых розах – мужской наруч. Может, в словах старухи есть смысл?

Снимать браслет с правой руки было тяжело – все фигурки были любовно выбраны, вывезены экст-магами с Земли. И пусть на тугом кожаном шнурке висели глупые, пластмассовые цветочки, зверюшки из хирургической стали с глазками-стразиками – это было ценно для Илзе.

Затянув браслет сразу вокруг всего букета, мисс Эртайн шагнула под своды храма. Звуки отрезало сразу – в святилище Магрит не говорили. Перестук каблуков Илзе и совершено беззвучные движения служителя. Эртайн склонила голову и подала свой букет.

Опустившись на низкую скамейку, куратор замерла. После поднесения цветов следовало остаться в храме, подождать. Нет, никто не обещал, что богиня заговорить с дарителем. Просто традиция – десять-двадцать минут посидеть в абсолютной тишине.

Перед глазами Илзе встал момент, где капитан быстро покинул кафе. Сейчас она уже не была уверена, что он бежал именно от нее, Эртайн. Он словно кого-то увидел.

Мысли перескочили на травму мужчины. Медицина Иргарстона – самая продвинутая, только Тримарр по развитию догоняет местных медиков. Отчего же капитан не обратится в мед.службу?

Куратор прикусила губу – а ведь она, Илзе, могла бы помочь Гарвести. Или попытаться. Кассиан хорошо справлялся с мирной жизнью. Ни разу он не напомнил героя из целой плеяды страшных историй о вернувшихся солдатах. А Илзе наслушалась их за годы учебы – страшно вспомнить. Каждый раз, разжигая костер в парке, парни и девчонки травили байки одна другой ужасней. И как-то так произошло, что все неприятности стали отождествлять с военными.

«Что черная кошка дорогу перешла, что возвращенец. Но от кошки можно сметаной откупиться, а этот жизнь заберет и мало станет» – так всегда говорила мать. И Илзе, едва-едва привыкшая к новому миру никак не могла соотнести страшное слово и военных. Тогда в дом впервые пришел парамедик – подавить воспоминания мешающие ребенку нормально жить.

Выйдя из храма Илзе украдкой потянулась. Хорошо оказаться наедине с собой, вот только все тело затекает. «Это, наверное, чтобы посетители не задерживались» – решила про себя Эртайн.

По дороге Илзе зашла в лавку – готовить дома было не из чего. И лишь отоварившись и сложив покупки в арендованную «всеоблегчающую и всевмещающую корзину» Эртайн осознала, что впервые за три года назвала жилой блок «домом».

На кухне девушку ждал сюрприз. «Сюрприз» был бледен, с темными кругами под глазами и приоткрытым во сне ртом. Капитан Гарвести уснул сидя на табуретке, опираясь спиной о стену. В темном флаконе угадывалось обезболивающее. А теплое, махровое полотенце лежащее на покалеченное ноге подсказали Илзе что капитан пытался согреть травму.

– Капитан?

Илзе подхватила кончиками пальцев бутылочку, принюхалась и вздохнула – капитана можно хоть щекотать, хоть с табуретки ронять – не проснется. Что за дурной нрав у ее вынужденного соседа, вместо лечения использовать настолько мощное обезболивающее.

Раскладывая покупки мисс Эртайн негромко ворчала, поминая глупых, не желающих лечиться мужчин в целом и упертых капитанов в общем. И вдруг замерла, сама у себя спросив когда же начала делать поспешные выводы? Она ведь совсем ребенком попала в Биргот. И то постоянно присматривалась, прислушивалась и старалась избегать каких-либо решений. Одно то, что вначале она умудрилась крепко полюбить мать до сих пор причиняло боль. Да и любовь не прошла, стала тупой занозой где-то рядом с сердцем. И не проигнорировать ее и не бросить. Мать то есть.

Присев рядом с капитаном Илзе подперла кулаком подбородок и глубоко задумалась. Гарвести выглядел измученным, еще в кафе он выглядел как обычно. Но сейчас под глазами пролегли тени, скулы заострились. Белая прядка волос лежала на лице так, что Илзе бы она раздражала. Не дав себе времени опомнится, куратор Эртайн убрала прядь с лица Кассиана и скользнула подушечками пальцев по гладкой коже. Ей не было его жаль. Сочувствие, да, теперь Илзе понимала отчего так отчаянно порой сжимается сердце. Но не жалость.

В маленькой миске своего часа ждали яйца, творог и сахар. Добавив немного муки Илзе поставила миску под крышку – само смешается. В раковине мылась посуда, «губка от Билли – маникюр невредим!». И неожиданно Илзе захотелось остаться. Просто так, просто потому что ей было шесть лет когда она последний раз видела Землю. Ей должны вернуть всю имевшуюся на тот момент собственность, но мисс Эртайн не могла вспомнить, было ли у них с отцом хоть что-то? Они бежали, последний раз она видела отца в лесу, в избушке с обвалившейся крышей. Здесь она хотя бы не окажется на улице.

Кто-то сворачивает творожно-мучную массу в колбаску и после ее режет. А вот для Илзе приготовление еды скорее способ подумать, отрешиться от проблем. Поэтому каждый сырник она лепила отдельно. И все получились разными. Крупный и кривобокий – она думала о том, как будет объяснять ректору что передумала уходить. Скрюченный вправо – не стоит идти на еженедельное чаепитие к Дарии. Мелкие, уже чуть подгоревшие – задумалась о своих студентах.

Так или иначе, Илзе не пришла к однозначному выводу. На Землю она возвращаться передумала однозначно. Кто бы мог подумать, что губка самостоятельно моющая посуду может так подстегнуть воображение.

– Мисс Эртайн? Ох, Дои-Гритт,- Гарвести сонно щурился и явно не понимал, как оказался на кухне.

– Я пришла, а вы спите,- проинформировала его девушка, не поворачиваясь лицом. Илзе поспешно стирала слезы, слишком уж далеко завели ее воспоминания.

– Вы плачете? – Кассиан поднялся и подошел к ней ближе.

– Готовить не люблю,- вымученно улыбнулась мисс Эртайн,- сядьте, пожалуйста, сейчас будем кушать.

– Что ж, значит ужин готовлю я.

– Вы можете и в приготовлении обеда принять участие, вот, давите изо всех сил. Будет брусничный сироп.

Гарвести улыбнулся, подмигнул и сдавил предложенный овальный предмет. Давилка издала жалобный хруст и на белый кафель капнули темно красные капли.

– Давите-давите, он давно сломан. Но еще работает, я просто миску подставить не успела.

– Мисс Эртайн, если вас не затруднит,- капитан немного раздраженно отложил давилку в миску,- выставьте на стол, после обеда, все что сломано. Что-то я смогу починить, а что-то заменить.

– А, хорошо,- Илзе задумчиво посмотрела на сосредоточенного мужчину. Капитан пытался максимально выдавить сок из ягод и при этом не испачкать ни себя, ни стол. Стоит ли уточнять что сломанная давилка все же победила?

– Ее я чинить не буду,- хмыкнул капитан,- просто из вредности.

– Это женский подход,- фыркнула Илзе и забрала сок. Несложные манипуляции и сырники залиты приятным, тягучим сиропом.

Себе Илзе положила «погорельцев», что не укрылось от взгляда Гарвести. Но он не стал ничего уточнять.

– Я видел календарь. Отмечаете крестиками дни?

– Да не то чтобы,- Илзе скривилась,- я приняла решение сгоряча. Оно было обдуманным, только вот как-то,- она пожала плечами и замолчала.

– Думайте о себе, и о том что вам важно. Есть ли для вас опасность.

– Назойливые старшекурсники одержимые гормонами которые некуда пристроить,- хмыкнула Илзе,- их дурные головы прекрасно остужает работа на открытом воздухе. Клумбы и вскопаны и прополоты отрядом моих «поклонников».

– Что тогда?

Илзе помолчала. Капитан не был близким ей человеком. Но осмотревшись, Илзе поняла, что у нее в принципе нет ни друзей ни подруг. Дарию подругой она больше считать не хотела.