Затем появляется наблюдающий, который является движением мысли. Мысль есть прошлое – не существует новой мысли – и это движение мысли вмешивается в настоящее. Это вмешательство есть наблюдающий, и вы изучаете наблюдающего только через это вмешательство. Он пытается спастись бегством от того, что иррационально в ярости, что противоречит здравому смыслу, он пытается оправдывать ее и т. д. – и это все представляет собой традиционные подходы к настоящему. Традиционный подход – это наблюдающий.

П. Таким образом, в некотором смысле наблюдающий проявляет себя лишь в элементах бегства от настоящего.

К. Бегство или логические обоснования.

Д. Или вмешательство.

К. Любая форма вмешательства в настоящее есть действие наблюдающего. Не соглашайтесь с этим.

Разделите на куски, выясняйте.

Пар. Если нет прошлого, то нет и вмешательства.

К. Нет, дело не в этом. Что такое прошлое?

Пар. Накопленное, сохраняемое про запас содержание моего жизненного опыта.

К. А что это такое? Ваши переживания, ваши увлечения и побуждения, – все, что является движением прошлого, что является знанием. Движение прошло го может иметь место только при посредстве знания, которое является прошлым. Таким образом, прошлое вмешивается в настоящее; наблюдающий начинает действовать. Если нет вмешательства, нет и наблюдателя – имеется только наблюдение.

В наблюдении нет ни наблюдателя, ни идей о наблюдении. Очень важно понять это. Нет ни наблюдателя, ни идеи об его отсутствии, это означает, что имеется лишь чистое наблюдение без слова, без воспоминаний и ассоциаций с прошлым. Нет ничего кроме наблюдения.

ФВ. Возможно ли таким образом наблюдать наблюдателя?

К. Нет, я уже говорил. Наблюдение наблюдателя происходит только, когда вмешивается прошлое. Прошлое – это наблюдатель. Когда прошлое вмешивается в настоящее, начинает действовать наблюдатель.

И только тогда вы осознаете наличие наблюдателя.

Так вот, когда вы поняли это, увидели внутренним зрением, интуицией – наблюдателя нет, есть лишь наблюдение.

Итак, могу я наблюдать «никакого авторитета» самостоятельно, не потому, что вы сказали мне это?

П. Нет, я могу наблюдать только одно – движение авторитета: я не могу наблюдать «нет авторитета».

К. Конечно не можете. Но имеется наблюдение авторитета, наблюдение авторитета, возникающего из стремления обрести через другого озарение, стать учеником кого-то, чувствовать привязанность к друго му – все это формы авторитета. И действует ли некий «авторитет» в моем мозгу, в уме, во всем моем существе? «Авторитетом» может быть пережитый опыт, знание, зависимость от прошлого – некое видение и все прочее. Есть ли наблюдение движения мысли как «авторитета»?

П. Что является самым важным? Наблюдение ли за каждым движением моей человеческой мысли, мое го сознания, или попытка раскрыть в моем сознании ту истину, ту актуальность, о которой вы говорите?

Это настолько тонко, что я не нахожу подходящих слов.

С. А нельзя ли поставить вопрос иначе, например – я наблюдаю причиненную боль, обиду.

К. Наблюдаете вы это потому, что К. говорил об этом?

С. Я вижу, что мне причинили боль. Я вижу возникновение боли. Наблюдение боли я могу вести как часть самопознания. Но где во мне происходит создание авторитета? Когда Кришнаджи говорит: «Как только вы ощутили боль, с этим покончено», – я именно тут создаю авторитет. Затем я проецирую некое состояние, происходит движение к этому со стоянию, ибо я не хочу быть в ловушке непрерывного наблюдения боли. Но в сознании имеются и некото рые другие факторы. Я вижу, что вместо наблюдения боли я слышу время от времени, как кто-то говорит, что наблюдение боли без наблюдателя прекращает боль. Вот когда я создаю авторитет.

К. Как только я нарушаю эти взаимоотношения, возникает мой вопрос. Как мне это сделать? Я тща тельно слежу за тем, что вы говорите – вижу, что боль причинили представлению, и что происходит бегство, насилие – я двигаюсь с вами. Это как оркестр – оркестр слов, оркестр чувств, и все это в целом движется. Пока я двигаюсь с вами, противоречий нет.

Затем вы говорите: «Как только я увидел все это в его целостности – оно перестает существовать» – и с вами ли я?

С. Это не произошло.

К. Я скажу вам почему. Вы не слушали.

С. Вы хотите сказать, что я не слушал на протяжении 20 лет?

К. Это не имеет значения. Достаточно одного дня.

Вы не слушали. Вы слушаете слова и приводите в действие некую реакцию. Вы не двигаетесь вместе с ним.

Р. Есть ли разница между этим слушаньем и целостным видением?

К. Нет. Послушайте, можете ли вы слушать без толкования, без обсуждения, без сравнения?

Р. Без ожидания чего-то.

К. Чтобы не было ничего кроме слушания. Это как две реки, движущиеся вместе как одна река. Но я не слушаю таким образом. Я слышал сказанное вами слово «целостный» и я хочу понять его. Я уже не слушаю, так как я хочу понять то.

Р. Поэтому вопрос, как остаться с тем, что есть – неправильный вопрос?

К. Я остаюсь с ним.

Р. Да, но сам вопрос, как таковой, есть движение, уводящее от того, с чем нужно было остаться.

К. Конечно.

П. Имеется ощущение интенсивной скорби и наблюдение, чтобы не дать скорби рассеяться из-за моего движения, уводящего от нее. В момент кризиса возникает интенсивность энергии, и, чтобы остаться с ней во всей полноте, единственное возможное действие – отказ уйти от нее. Правильно ли это?

Р. Не означает ли это, что человек должен тщатель но наблюдать за каждым движением, уводящим от нее, и не говорить, как ему остаться с этим?

П. Скорбь возникает и заполняет вас. Так происходит, если она – нечто очень глубокое. Какое действие тогда происходит? Какое действие вызовет ее цветение без рассеивания?

К. Если она действительно вас заполняет, если все ваше существо заполнено этой необычайной энерги ей, называемой скорбью, бегства не происходит.

Заполнены ли вы этой энергией, называемой скор бью, или где-то в вас есть лазейка?

Р. Я думаю, что лазейка всегда имеется, ибо ощущение, что что-то наполняет все ваше существо, внушает страх. По крайней мере, мне так кажется.

К. Следовательно, скорбь не заполнила все ваше существо.

Р. Видимо, не заполнила.

К. Это факт. Таким образом вы наблюдаете не скорбь, а страх. Страх перед тем, что может произойти и т. д. Вы вникаете в это и забываете скорбь, уходя во что-то иное.

Д. Слово «целостный» включает в себя действительность. Действительность как таковая есть нечто целостное.

К. Нет, нет, сэр, нам необходимо понять смысл слова «целостный». Целостность представляет со бой здравость, физическое здоровье. Наряду со здоровьем физическим оно означает здравость мораль ную. Так возникает понятие о «холли» – святом, священном. И вот это включено в слово «холический», «целостный».

Д. Вот впервые это стало вполне ясным.

К. Если вы совершенно здоровы физически и когда мозг эмоционально и интеллектуально вполне здо ров, без малейшего выверта, без всякого невротического движения – он является «холли» – священным.

Это и есть целостный подход. Если есть какой-то выверт, идиосинкразия, верование – он уже не цело стен – поэтому очищайте его, не говорите о целостности. Целостность возникает только при здравости, здоровьи.

С. Вот где появляется дилемма. Вы говорите – проследите за фрагментом, но если человек не может видеть фрагмент целостно…

К. Не волнуйтесь по поводу целостности.

С. А как тогда наблюдать за фрагментом? Что включено в процесс? С чего нужно начать?

К. Я делаю это. Я ничего не знаю о целостности. Я действительно ничего не знаю. Я знаю значение слова, описание слова, что оно должно сообщить, но это не есть факт. Фактом является то, что я – фрагмент; я работаю, живу, действую фрагментарно в самом себе. Я ничего не знаю о ком-то другом.

ФВ. Это приводит нас к первоначальному вопросу: каково значение ваших слов помимо нашего общения сейчас? Когда мне причинят боль, будет ли иметь значение в моей повседневной жизни, воспоминание о ваших словах, что не нужно испытывать боли?