Ему стоило уйти. Выйти из шкафа, взять телефон в руки и вспомнить, почему он вообще здесь оказался. И какие у него были планы.

Как эта женщина за несколько минут умудрилась оживить те чувства, которые он не испытывал уже несколько лет? Ни к кому в целом мире?

Хотя бы за это ее стоило вознаградить.

Она прожигала его возмущенным взглядом. Он все еще держал ее запястья одной рукой. Ее щеки горели, а припухшие от поцелуев губы оставались приоткрытыми.

Он провел подушечками пальцев по внутренней стороне бедра, не сводя с нее глаз. Она закусила губу, чтобы не застонать. Почему она так горит в его руках? В чем причина?

Алекс отвел влажное кружево трусиков в сторону, сразу подмечая, как сбилось ее дыхание от этого. Коснулся указательным пальцем и медленно провел сверху вниз и убрал руку. Улыбнулся, видя, как она подалась к нему бедрами навстречу, выгибаясь в пояснице.

Он хотел ее коснуться также сильно, как она хотела этого. Поэтому он вернул руку и стал медленно водить двумя пальцами вокруг клитора. Она закатила глаза от удовольствия, запрокинув голову, отдаваясь ему на милость. Твердые соски угадывались через одежду.

Удивительно. Он не целовал ее, не водил на свидания, не знал даже имени. Только чувствовал, что должен это сделать. Только это единственное правильное решение, а не телефон с абонентами вне закона или проверенные веревки из строительных магазинов. Только влажная горячая плоть под его пальцами и ноги на его талии.

Она вздрагивала всем телом, когда он едва касался клитора. Сильнее сжимала бедра, настойчивее кусала губы.

Он отнял руку и, поскольку второй все еще держал ее руки заведенными за спину, этими же пальцами провел по ее губам, медленно, позволяя попробовать собственный вкус. Ее глаза на миг расширились, но затем только сильнее заблестели.

Она облизала его пальцы, втянула в рот, и Алекс знал, на каком-то подсознательном уровне, знал, что если сейчас спустит брюки, то же самое произойдет с его членом. И когда ее рот коснется его, ему скорей всего придется изменить свое мнение. По многим вопросам, с которыми он уже успел смириться.

Он не мог отвести взгляда от пальцев в ее рту. Она не пыталась вырваться, хотя если бы попробовала освободить руки, то у него вряд ли нашлись бы силы, чтобы противостоять ей. Она провела коленом по его паху, а он в ответ толкнулся бедрами, отчего тумба под ней зашаталась.

Алекс вернул свои пальцы ниже, там, где это ощущалось еще лучше, чем у нее во рту. Он ввел один в нее, ощущая, как горит сам и сходит с ума от ее узости. Он водил пальцем внутри нее, пока большой палец поглаживал клитор.

Как вдруг она спросила:

— Ты трахнешь меня или нет?

Если бы он только мог.

Он не стал ничего отвечать сейчас. Вряд ли слова помогут ей достичь оргазма, который, судя по всему, был ей необходим сейчас как воздух.

Вместо долгих разговоров он освободил, наконец, ее руки, сжал ее грудь через ткань, чувствуя, как ее сосок «царапает» ладонь даже через лиф.

Ввел в нее два пальца, а она впилась в его губы искренним страстным поцелуем, целиком отдаваясь ощущениями и тому, что он делал с ней.

И вскоре закричала, сдавливая его в тисках своих бедер. А он продолжал ее целовать и растягивать удовольствие, потому что знал, как этого добиться.

После долгого глубокого вдоха, он убрал руку, снова посмотрел на нее, хотя, кажется, даже целовал ее с открытыми глазами, потому что хотел заметить фальш, притворство, игру. Но так и не увидел. Только мимолетную легкую улыбку на ее губах после того, как все закончилось.

И тогда он сказал:

— Вообще-то я женат.

А еще у него даже не было с собой презервативов.

* * *

Во время танца с ней он кончил, как долбанный старшеклассник. Она имела полное право сбежать после такого. Вряд ли пятно на его штанах способствовало имиджу выносливого любовника в ее глазах. А еще не стоит забывать о жене.

Алекс всегда был честен. Со всеми. Иногда честность становилась проблемой, как сейчас. Она была русской, потому что именно на этом языке она заговорила после того, как он признался, что женат. Вероятно, она материлась. На слух казалось, что русские всегда матерятся.

Так и не назвав своего имени, она станцевала с ним жаркий танец, а после решила сбежать на такси так быстро, как будто машина, как и карета, тоже должна была в полночь превратиться в тыкву.

Алекс чувствовал сожаление, что не смог остановить ее. И в то же время думал о том, что это лишь проблеск в тучах, затянувших его жизнь. Мимолетный и случайный луч солнца, который не мог отменить приближение шторма.

Он не удивился тому, что когда машина уехала из сада появилась женщина, которая на чистом английском сказала:

— Неужели вы тот самый Алекс Кейн?

Значит, русская Золушка тоже могла знать его имя. Теоретически.

Он пожал руку женщины, которая представилась как Кэролл и оказалась хозяйкой вечеринки. Он протянул ей левую руку.

Стояла ночь, поэтому он мог обменяться несколькими незначительными фразами с хозяйкой, а после спросить ее совета, как вызвать такси и, наконец, очутиться в отеле и принять душ. Алекс не думал, что такого издевательского оргазма ему будет достаточно. Его член уже твердел при мысли, что пальцы правой руки все еще пахли этой женщиной.

— Вы пришли сюда вместе с Ирэн? — спросила Кэролл.

Еще несколько наводящих вопросов, и Алекс испытал главный шок вечера.

Эта женщина из шкафа и была тем самым сценаристом из России.

Он набрал Эдварда прямо в такси, не доезжая до отеля. В ЛА был разгар дня, агент ответил тут же. Сказал, что должен заполучить билет на самолет мисс Воловиц, а еще, что Эдвард может снять бронь с ее номеров в нью-йоркском «Хилтоне». Молчание на том конце трубки говорило само за себя.

— А где же она остановится? — наконец, спросил Эдвард.

— У меня, — просто ответил Алекс.

— С мужем? — уточнил он.

Алекс улыбнулся.

— А муж никуда не летит. Его билет ты и должен мне достать.

Так все и вышло.

Подъезжая к отелю, Алекс получил еще одно смс. Он долго смотрел на высветившиеся на экране слова: «Ваш товар может быть доставлен в течение часа», а потом удалил и смс-ку, и текст, который пытался отправить наркоторговцам несколько часов назад.

Через два месяца, когда Меган не стало, Алекс продал тот дом с крепким дубом на лужайке.

И купил новый.

*******

C грустными моментами пока закончили  :)

Лос-Анджелес, наши дни

Невероятно, но мы все-таки пошли на тот новогодний прием на Голливудских холмах.

Эдвард привез целую толпу визажистов, и то, что они сотворили с моим заплаканным лицом, стало настоящим новогодним чудом. Слезы просто катились по моим щекам. Все время пока Алекс говорил.

С пляжа он вернулся со мной в спальню, раздел, растер полотенцами, а потом укутал в одеяло с кровати. А сам так и ходил, меряя шагами комнату, глядя на тучи в небе. А я оплакивала тех молодых Алекса с Меган, которые хотели бы жить долго и счастливо, но не вышло. Ни долго, ни счастливо.

Когда он закончил, то по стеклам уже вовсю барабанил дождь. Я медленно подошла к нему, волоча за собой тяжелое одеяло, и обняла, кутая его в белом облаке, притягивая к себе.

Его могло не быть в моей жизни, но кому-то или чему-то было угодно столкнуть нас лбами именно там и именно тогда, ни минутой раньше и хорошо, что не позже.

Этого позже могло и не быть.

— Это не то, чем я мог бы гордиться, Ирэн, — прошептал он, обнимая меня. — Не то, о чем хотел бы тебе рассказывать, но и молчать не мог.

— Я решила, у тебя была любовница, — всхлипнула я.

— Это ж каким дерьмом надо быть, чтобы изменять умирающей жене… Впрочем, я ведь так и поступил, верно? — Он тяжело вздохнул. — Я вряд ли смогу дать адекватную оценку этим поступкам. Встретив тебя, я просто слетел с катушек. Все, кроме тебя, перестало существовать. И когда на съемках прежний мир вернулся, таким же каким он был до тебя, я сходил с ума от безысходности. Играть? К чертям собачьим. Я понимал, что теряю тебя, но как удержать, если я не мог ничего пообещать тебе и быть с тобой честен?