– Ты сошел с ума и бредишь, – Лаура оттолкнула его руку.

– Я не сошел с ума, мой прекрасный Огонек. – Его пальцы вновь вернулись на ее лицо. В эту минуту она и правда напоминала жемчужину, таящуюся в мягком полумраке этой комнаты. – Впрочем, нет, наверное, я действительно в бреду, потому что ты, моя удивительная иллюзия, слишком прекрасна, чтобы быть реальностью.

– Я такая же реальная, как и Денди Леггинс, – сказала она, – не мог бы ты отпустить мои волосы?

Доминик приподнял плечо, освобождая ее.

– Отец Дюбуа считает, что мне надо идти в монастырь. – С этими словами Лаура села и оперлась локтями на свои колени, положив подбородок на ладони. Полог кровати коснулся ее лица, но она казалось даже не заметила этого. Весь мир снаружи, казалось, исчез, и за границами их полога не осталось ничего.

– Я право, не знаю, ничего не знаю.

Мужчина привлек ее назад.

– Что говорит тебе твое сердце, Лаура?

А что оно действительно говорит ей? Как можно назвать то чувство, которое она испытывала к этому человеку? Означало ли ее влечение что-то такое, что привело бы их обоих к алтарю?

– Ты любишь детей? – спросила Лаура, не глядя в его сторону.

Последовала короткая пауза, затем он ответил:

– Очень, у меня семь братьев и сестер.

Она изумленно приподнялась на локте и посмотрела на мужчину.

– И все живы?

Доминик печально улыбнулся, прикоснулся к ее волосам и ответил:

– Нет, не все.

– О, прости, пожалуйста.

– И ты меня прости, за то, что я вспомнил о твоих братьях. У них была желтая лихорадка?

– Да, папа тоже ею болел, но он не умер.

– И твоя мать ухаживала за вами всеми.

Девушка устало закрыла глаза.

– Ты не прекратишь о ней разговаривать, правда?

– Ну, во всяком случае, еще немного придется потерпеть, Лаура. Ненавидеть одного из родителей – ужасно.

– У меня нет ненависти к родителям.

– Тогда прости их. Для тебя это единственный способ освободиться от своих горестей.

Лаура хотела еще спросить, но мужской голос звучал так устало… И тогда девушка откинулась назад, прикоснулась ладонью к его темным волосам и нежно убрала сбившуюся прядь у него со лба.

– Ты странный человек, Доминик Юкс, настоящая головоломка. Я даже не знаю, что с тобой делать.

– Выходи за меня замуж, – сказал он сонным голосом, словно проваливаясь в сон. – Ты – это все, чего я хочу.

– Доминик, – девушка позвала его, затем легонько потрясла за плечо, однако, он только вздохнул и вновь пробормотал ее имя. Она подумала, было послать за доктором, однако, лицо мужчины расслабилось, его дыхание стало ровным и глубоким. Может быть, сон как раз и нужен был ему для того, чтобы окончательно избавиться от последствий отравления.

В сомнении, все еще колеблясь, Лаура склонила голову на широкую грудь мужчины и закрыла глаза. Вдали послышался звон колокола, отбивающего три часа. Над широкой Миссисипи раскатился громовой раскат.

Свежий ветер, с моря пронесся по мощеным улочкам и захлопал флагами на городских зданиях. Легкий порыв ночного ветерка заскочил в окно спальни, поигрался огнем в лампе и на стенах комнаты заплясали тысячи теней.

Смятое письмо на каминной полке пошевелилось, и затем с легким шуршанием взлетело и закружилось в воздухе. Описывая круги, маленький бумажный листочек опускался все ниже и, наконец, лег в пыльный уголок, где его совсем не стало видно.

Поздно утром Лауру разбудило бормотание дождя, стучавшего по шиферной крыше. В первую минуту она удивилась, что по-прежнему лежит в своем черном вечернем платье.

– О, нет, нет, – внезапно вскрикнула она, вспомнив предыдущую ночь. Наверняка кто-нибудь увидел, как Доминик покидал ее дом. Кровать была пуста. На подушке, где ночью покоилась его голова, теперь лежала маленькая, сложенная вдвое записка. Девушка торопливо схватила ее и отбросив полог кровати, чтобы было побольше света, стала читать слова, написанные уверенным торопливым почерком.

Дорогой Огонек.

Я подумал, что мне лучше уйти, пока еще не рассвело. Ты прекрасна во сне – прости, пожалуйста, за то, что я тебя украдкой поцеловал. Я заеду за тобой в восемь вечера. Сегодня в городском саду дается бал. Может быть, мы там и объявим о нашей помолвке.

Вечно любящий тебя,

Доминик.

P. S. Твое зелье оказалось чудодейственным лекарством. Доктор Керр умрет от зависти, когда про него узнает.

С гулко застучавшим сердцем Лаура дважды прочитала записку и поспешно сунула ее под перину. Затем она пошла за ширму, разделась и быстро умылась.

– Доминик Юкс хочет на мне жениться, – прошептала она своему отражению в зеркале, – он хочет построить мне дворец, вместо лошадей запряжет драконов, а сегодня ночью он хочет рассказать всему Новому Орлеану о нашей помолвке.

Она села на парчовую табуретку, закрыла глаза и попыталась вспомнить каждый жест, каждое слово, сказанное ими друг другу, прикосновение рук Доминика, призывный взгляд его глаз, легкое, горячее прикосновение его губ. На мгновение у нее появилось такое ощущение, будто ее вены наполнились огнем.

Несомненно, они оба оказались под властью колдовских чар, однако этого еще было недостаточно для того, чтобы она согласилась выйти за него замуж, ведь она так мало о нем знает.

Он решительно отвергал малейшие ее попытки хоть что-то узнать о нем и о его занятиях, и ей никак не удавалось из множества обрывочных сведений сложить целую картину так, чтобы получить цельный образ Доминика.

Может быть, ей стоит направиться в его склад, если что-то только подобное есть. В конце концов, она ведь ему кое-что должна.

Лаура оделась со скоростью молнии. Она облачилась в платье из белого полотна с голубым поясом, натянула юбку, вслед за этим одела чулки и свои розовые туфельки. Закончив с нарядом, девушка поспешно уложила волосы в высокую прическу, приколола сверху шляпку с широкими полями, затем накинула свой синий с красным воротником редингот, наконец, натянула перчатки, взяла свой ридикюль, зонтик и спустилась вниз по лестнице.

Сент Джон сидел в глубине лавки за высоким столом на вращающемся табурете и, выглядывая из-за своих книг, понимающе улыбался.

– Месье Доминик не такой плохой человек, а?

Лаура густо покраснела.

– Сент Джон, я была бы тебе благодарна, если бы ты убрал улыбку со своей физиономии.

Он воткнул перо в подставку на чернильнице и озабоченно начал стирать рукой улыбку со своего лица.

– Мадмзель сердитый, как сова на охоте. Она мало спала прошлой ночью.

Лаура скривилась.

– Не говори глупостей.

В эту минуту в дверь магазина вошла Ида. С ее шляпки стекали капли дождя. Темнокожая женщина поставила на прилавок корзину со сладким картофелем и кукурузой и, увидев Лауру, нахмурилась.

– Дитя! И ты еще не беспокоиться.

– Я? А что я такого сделала?

Ида возмущенно взмахнула руками.

– Привести того мужчину сюда прошлой ночью, ты бы слышать, что о тебе говорить все на рынке сегодня утром. Я сталкивать две старых коровы, которые были друзьями твоей мамы, в канаву за их слова.

Глаза Лауры заблестели.

– И что же они говорили?

– Хуже ничего нет, детка. А этот старый поп, отец Дюбуа, он говорить, что тебя выгонять из церкви.

– Он собирается меня отлучить от церкви? – Пораженная как громом тем, что услышала, Лаура бессильно опустилась на стул. – Я отправляюсь в ад, хотя даже ничего не совершила!

– Ты приходить домой с миста Юксом, и он оставаться всю ночь у тебя в кровати. Кто-то видел, как он уходил днем. Он и ты сильно быстро пожениться.

Сент Джон недовольно протестующе хмыкнул, затем, потирая шею он встал и, подойдя к окну, уставился на улицу.

Лаура сняла шляпку и швырнула на прилавок, следом полетел редингот.

– Месье Юкс попросил моей руки.

– Ну да? – лицо Иды расплылось в усмешке, – тогда Сент Джон не надо крутить его руку.