— Элли из тех девочек, что пугаются даже Ну-Ну, волшебного пылесоса телепузиков, — хихикает Надин.

Наверняка щеки у меня красные, как у По. Рассел точно подумает, что я слабоумная! Он смеется:

— Ну, тогда я тебя очень прошу, пойдем со мной на этот фильм, Элли: ты не успеешь оглянуться, как со страху кинешься в мои объятия!

Мне тоже удается засмеяться, хотя я все еще чувствую себя довольно глупо. Я бросаю взгляд на часы. Кстати, о девчонках, которые гуляют допоздна! Уже почти десять!

Но вот идет автобус. Скоро я буду дома. По крайней мере, такие у меня намерения.

В автобусе я не знаю, с кем сесть. Надин первой входит в автобус и демонстративно располагается, заняв одна двойное сиденье. Я делаю движение к сиденью напротив и вдруг чувствую, что поступаю низко. Надин — моя лучшая подруга с пятилетнего возраста, а Рассела я знаю не больше часа, Господи боже! Я поворачиваю на всем ходу и, подвинув Надин, усаживаюсь рядом с ней. Рассел садится напротив. Он наклоняется к нам, чтобы продолжать разговор, но старушка рядом с ним так пыхтит и отдувается, что он ограничивается улыбкой.

Мы с Надин вполне можем разговаривать.

— Ну и ну, а я-то думала, что Магда у нас шустрая! — шепчет Надин. — Как видно, я недооценила твои способности завлекать парней, Элли!

— Я тут ни при чем! — шепчу я.

— Не увиливай, это ведь все оттого, что ты бросала на него зазывные взгляды в «Макдоналдсе».

— Я его рисовала! Поневоле приходилось на него смотреть. И вообще, он первый стал меня рисовать. Это он все начал.

— И что теперь? Станешь с ним встречаться?

— Не знаю. Вряд ли он меня об этом попросит. Он просто заговорил с нами из-за рисования.

— Элли!!! Ты что, нарочно меня злишь? Совершенно очевидно, что он от тебя без ума.

— Ты правда так думаешь? — радостно шепчу я.

Надин вздыхает.

— Слушай, когда сойдем с автобуса, я сверну на Вестон-авеню и пойду домой. Ладно? Не собираюсь быть третьей лишней.

— Ты не лишняя!

— Во всяком случае, я не намерена стоять и полировать ногти, пока вы будете целоваться на пороге.

— Я не собираюсь целоваться! — Я забыла, что надо шептать.

Надин толкает меня локтем. Рассел пристально смотрит на меня.

Господи, неужели он услышал то, что я сказала?!

— Конечно, ты будешь целоваться, — говорит Надин.

— Да мне не хочется.

— Разве он тебе не нравится?

— Я… не знаю, — глупо отвечаю я. — Что ты о нем думаешь, Надин?

— Ну, он ничего. Я хочу сказать, вообще-то он не в моем вкусе.

— Как, по-твоему, он симпатичный?

— Вроде бы. Ну, не то чтобы совсем ботаник, просто трудно разобрать, когда он в этой ужасной школьной форме.

— Надин, а когда целуешься… Вот как сейчас, в первый раз… Полагается делать эти вещи языком?

— Если хочешь.

— Да я не знаю, чего я хочу!

Это правда. Я столько мечтала о романтических встречах, и вот, когда это со мной случилось на самом деле, я как-то вдруг испугалась. Я почти жалею, что Рассел не стал ухаживать за Магдой или Надин. Нет, на самом деле я бы этого совсем не хотела. Просто лучше бы Рассел вообще не начал меня рисовать, и мы сейчас ехали бы себе с Надин после самой обыкновенной девчонской прогулки по магазинам.

— Выходим, — говорит Надин, — наша остановка.

Я говорю:

— Может, он поедет дальше?

— Элли, ты что, ненормальная? Смотри, он тоже встал.

— Надин, не уходи на Вестон-авеню. Пойдем со мной. Пойдем мимо моего дома. Пожалуйста! Я не хочу оставаться с ним одна, — лихорадочно шепчу я.

— Не будь ребенком, Элли! Тебе уже пора повзрослеть.

В том-то и дело. Я совсем не уверена, что мне так уж хочется повзрослеть.

Мы выходим из автобуса — Рассел, Надин и я.

— Ну, пока, ребята, — говорит Надин.

— Надин!

— До завтра, Элли. — Она кивает Расселу.

— Пока, Надин, приятно было познакомиться, — говорит Рассел.

Потом поворачивается ко мне: — Нам в какую сторону?

— Можно пойти туда, где живет Надин, — говорю я.

Но Надин уже бежит прочь, стуча каблучками туфелек от Shelley.

— Пошли туда, где ты живешь, — говорит Рассел. — Приблизительно в том направлении. Может, сначала немножко погуляем?

— Ну… — На руке у меня вместо часов звякают серебряные браслеты, но я знаю, что уже довольно поздно. Какое там довольно — просто поздно. Я — Девчонка, Которая Гуляет Допоздна. Мне надо домой. Он может проводить меня до двери, а там я быстренько поцелую его в щеку и шмыгну в дом. Так я и сделаю! Это именно то, чего я хочу.

Но совсем не то, чего хочет он.

— Пошли, Элли! — Он оглядывается по сторонам. — Здесь поблизости есть какой-нибудь парк? Покажи мне его, чтобы я мог представить себе, как малышка Элли кормит уточек.

— Там нет ни пруда, ни уточек. Только качели.

— Качели даже еще лучше! Покачаемся ровно пять минут. Максимум десять. Да?

Моя голова сама собой кивает. Мы идем к парку. Рассел придвигается поближе ко мне. Он берет меня за руку.

О боже, я не знаю, что делать с пальцами. Им неудобно, но если я их согну, может показаться, будто я нарочно поглаживаю его ладонь. Рука у меня вспотела, или это у него? Вот бы сейчас была зима, мороз, тогда мы были бы в перчатках.

Но сейчас весна, и мне становится ужасно жарко в тесном Моголином свитере. Что я делаю? Я хочу домой, а потом — сейчас и правда очень поздно. У меня будут неприятности.

— Рассел, мне скоро нужно будет возвращаться, правда.

— Ну конечно, мне тоже.

— А где ты живешь?

— Да тут, поблизости.

— Нет, не поблизости, раз ты даже не знаешь, где парк!

— Парк… вон там. — Рассел неопределенно машет свободной рукой.

— Совсем даже не там. Нет, послушай, где ты живешь?

— Около парка.

— Врун!

— Ну ладно, около другого парка, в Пембридж-Парке.

— Это же за много километров отсюда!

Кроме того, это самый шикарный район города, там стоят огромные величественные особняки викторианской эпохи. Однажды я была там в гостях и до сих пор помню, как поразили меня окна-витражи в холле — я уж думала, что увижу в гостиной алтарь и скамьи для прихожан. Некоторые из домов по соседству с парком на самом деле величиной с церковь и вызывают почти такой же священный трепет. А я иду за ручку с мальчиком, который там живет и учится в Холмерской школе.

— Большой дом? — спрашиваю я.

— Большой, но у нас только квартира на первом этаже. Она называется «квартира с садом», но сад-то снаружи, и наша только пятая часть. Дом весь поделен на квартиры. И наша семья тоже живет раздельно. Я сейчас с папой, а сестра — с мамой. С нами еще живет папина подружка, но чем меньше о ней говорить, тем лучше. Надеюсь, она скоро исчезнет с горизонта. Совсем не хочется видеть ее своей мачехой.

— У меня есть мачеха. Правда, она неплохая. Раньше мы с ней не ладили, а теперь подружились.

Анна точно со мной раздружится, если я не вернусь домой немедленно. Она наверняка беспокоится.

— Я ни за что не подружусь с Цинтией. Подумай, просто классическое имя: мой бедный, глупый папочка цинично связался с Цинтией. Не понимаю, что это на него нашло. Нам с ним было так здорово вдвоем, настоящая мужская жизнь, а теперь она все время мешается. Тоска. Поэтому я стараюсь поменьше бывать дома. Какая радость сидеть целый вечер в гостиной, когда твой папочка с подружкой обнимаются на диване, словно подростки?

— Прямо при тебе? Ничего себе!

— Ну, как только я выйду из комнаты. А когда возвращаюсь, отскакивают друг от друга. Как будто это я его папа. Ну, я и ухожу к себе в спальню, рисую, делаю уроки и так далее. Но иногда жутко надоедает так сидеть, словно в одиночной камере, и тогда я ухожу, брожу где-нибудь сам по себе.