– Уважаемый Валидол Тимофеевич! – не удержался я. – Мой товарищ несколько перегибает…

– Слышите! – вскричал П-Р. – Уже хитрит, уже вьется ужом!.. Но нет, обижать я не стану ужей, – здесь дело выходит намного хужей. Я с коброю бы сравнить его рад, но кобра честнее его во сто крат! О Муза, пронзи его словом-штыком, – он помесь удава с вонючим хорьком!

– Это уже неплохо! – молвил Разводящий. – А способен он…

– Он на все способен! – перебил его П-Р. – Матерый матерщинник, паразит поразительный. Критики не выносит. В день свадьбы гостей покусал, «скорую» вызывали… Но позвольте побеседовать с вами наедине, я боюсь в его присутствии сказать всю правду о нем.

Разводящий милостиво кивнул головой, П-Р отворил калитку, и оба удалились за угол дома. Я же остался по эту сторону заборчика и стал разглядывать ту часть территории Разводящего, которая была открыта моему взору. Справа, от дома до сарая, тянулись кусты. Сквозь просветы между кустами виднелись грядки с гладиолусами и тюльпанами; даже на расстоянии меня поразила почти противоестественная величина и пышность этих цветов. Среди грядок, в самом центре участка стояла какая-то будочка, из крыши которой торчал металлический столб, увенчанный неким подобием граммофонной трубы. Эта «Труба» не была закреплена наглухо, а соединялась со столбом при помощи шарнирно-консольного устройства, из чего я понял, что она может вращаться по горизонтали вокруг столба и менять угол наклона; в тот момент Труба «смотрела» в мою сторону.

Размышляя о практическом назначении этого странного сооружения, я машинально закурил сигарету и бросил спичку за калитку. В то же мгновение спичка, еще не коснувшись земли, перелетела через изгородь обратно и упала около моих ног, вне территории Разводящего. То же произошло и с окурком сигареты; брошенный в направлении крыльца, он моментально перелетел обратно. Но, как известно, только поливариантность опытов может подтвердить наличие исследуемого явления. Поэтому, выбрав цель в виде почтового ящика, который был прибит к столбику на территории Разводящего и находился в четверти метра от калитки, я плюнул в намеченном направлении, В тот же миг мой плевок, рикошетировав от незримой преграды, попал мне в лицо. Огорченный этим необъяснимым хамством, от дальнейших опытов я решил воздержаться. В ту же секунду Труба повернулась в другую сторону, как бы утратив интерес ко мне.

Из-за угла до моего слуха донеслась взволнованная речь П-Р.

– Я вам скажу не наугад: приятель мой – редчайший гад. В нем нет возвышенных идей, он проходимец и злодей. Душою он – презренный гном. Но бойтесь: может грянуть гром! Прочтите «гром» наоборот – и станет ясно, что вас ждет! Он…

– Перспективный товарищ! – подытожил Разводящий. – Вот такой-то мне и нужен!

Вскоре они вышли из-за угла и направились в мою сторону.

– Ах, дача-даченька, моя удаченька! – пропел П-Р и подмигнул мне.

– Товарищ Сморчок, я согласен предоставить вам бунгало, – произнес Разводящий. – О цене, думаю, договоримся.

– Веронал Тимофеевич! Меня зовут (я назвал свое имя-отчество) – и никакой я вам не Сморчок!

– Ну, милые бранятся – только тешатся… Мавр сделал свое дело – мавр едет в Твордом писать поэму. – И, пожелав мне радостного отдыха, П-Р покинул владения Разводящего.

– Гражданин Сморчок, следуйте за мной! – скомандовал дачевладелец.

Я покорно пошагал за ним. Ладно, потерплю пока, пусть кличет меня Сморчком, мелькнуло в моем сознании. Зато теперь я – дачник. А кличка эта кратковременная. Не пройдет и недели, как Разводящий, убедившись в моих высоких моральных качествах, станет звать меня грибом более высокого ранга – ну, скажем, Подберезовиком или там Подосиновиком. А недели через две я дослужусь до Трюфеля или до…

– Вот ваше бунгало, – прервал мои мысли провожатый.

Мы вошли в большую хибару. В углу виднелась кухонная плита, посредине стояли стол и два стула. Меня неприятно поразил застоявшийся зоологический запах. Мало того, все помещение было разделено по горизонтали металлической сеткой, причем на таком уровне, что ходить можно было только согнувшись.

– Семьдесят рублей за месяц, – заявил Разводящий.

– Согласен! – ответил я. Цена была божеская, и у меня сразу же возникла идея, что Валентине и ТТ я назову более крупную сумму, разницу же смогу использовать на личные увеселения. В душе моей зазвучали фужеры и виолончели.

– Согласен! – повторил я. – Завтра я вручу вам деньги.

Вернувшись домой, я доложил, что дача – снята. ТТ (она так и сидела у нас в тот день, не уходя домой) сразу заявила:

– Я же говорила – ему повезет. Таким всегда везет.

– А за сколько? – спросила Валентина.

– Разводящий заломил полтораста, но я настоял на ста двадцати.

– Но почему разводящий? Это что-то военное… Разве можно сдавать дачи на военной территории?

– Он никакой не военный. Просто такое прозвище. В этом Хворостове всем клички дают. Меня знаешь как прозвали? Шампиньон!

– Утром сразу и отправляйся, на вокзал меня мама проводит, – распорядилась Валентина. – И вот что: ключ от квартиры пусть у мамы хранится, так у меня на душе будет спокойнее.

Сложив все привезенное с собой имущество под навес крыльца, я тактично постучался в дверь Разводящего. Но безрезультатно! Тогда я пошел к бунгало, Там к двери была пришпилена записка:

Достопочтенный Сморчок!

Прошу вас подождать МЕНЯ. Когда приду – впущу вас в помещение. И не вздумайте цветы мои рвать.

Ниже виднелась извилистая, змеевидная, неразборчивая подпись.

Возмущенный издевательским тоном записки и умышленно оскорбительным способом ее написания, я, чтобы отвести душу, начал изо всей силы ногами пинать дверь бунгало. Однако дверь эта, такая хрупкая на вид, оказалась прочной, как железо. Разгневанный сопротивлением материала, я схватил свой зонтик и подбежал к окну, дабы побитием стекол выразить законное негодование. Я замахнулся – и вдруг зонтик как бы завяз в некоем незримом студне. Тогда я кинулся к грядке с гладиолусами. Нет, я не буду рвать твои цветы, зловредный Разводящий, Я потопчу их!

Но когда я занес ногу над грядкой, незримая, но мощная сила грубо оттолкнула меня от цветов, едва не повалив на землю. Мой праведный гнев утих, силы мои иссякли. Я взглянул на таинственную Трубу. Ее жерло было направлено на меня.

И вдруг Труба «отвернулась» от меня. Угол ее наклона резко изменился, она теперь «смотрела» вверх, в небо, в ту сторону, откуда надвигалась плотная темная туча. Вскоре загремел гром, засверкали молнии. Начался ливень. Стоя под навесом крыльца, я с огорчением думал о том, что после такой обильной поливки цветы Разводящего станут еще пышнее. Но вот шум дождя сменился иным – дробным, звонким. Я догадался; это град! Теперь каюк лилиям и гладиолусам Разводящего! Небо мстит за меня!

Однако происходило нечто странное: падение градин доносилось откуда-то совсем не издалека, но возле крыльца не упало ни единой градины!

Когда гроза кончилась, я прошелся по участку. Земля была черна от влаги, деревья и цветы были омыты дождем, но – никаких следов градобития. А когда подошел к калитке и глянул за изгородь, то был ошеломлен: вне территории Разводящего во множестве лежали на земле еще не растаявшие ледяные горошины!

Меж тем Труба уже не смотрела в небеса, она опять нацелилась в мою сторону. И я решил осмотреть загадочную будку, над которой она торчит. Пройдя меж кустами и грядками, я приблизился к таинственному объекту метров на семь – и вдруг почувствовал, что окружающая среда оказывает мне некое сопротивление. Сперва среда подавалась, как тугая резина, но затем, в трех метрах от будки, я увяз в пространстве, не в силах сделать ни шагу дальше. Тогда я вернулся на крыльцо.