— Да, я слышала, завтра должна быть казнь… Ты что-нибудь знаешь про это? Там, говорят, замешано колдовство…

Сметлив чуть было не ляпнул, что он не знает и знать ничего не хочет ни о каком колдовстве, но вовремя спохватился и сделал таинственное лицо:

— Знать-то знаю, но, увы, это не мой секрет…

Девушка была разочарована.

— Но зато я могу сказать, как этого несчастного спасти.

Сметлив оглянулся. Смел и Верен стояли в сторонке и глядели на них странными глазами. Он приглашающе махнул им рукой.

— Вот, это Смел, это Верен, — начал он, когда те подошли, — а это — м-м…

— Цыганочка.

— …да, Цыганочка, и эта добрая девушка согласилась нам помочь.

— Я пока еще ни на что не соглашалась, — поправила его новая знакомая.

— Да нам, в сущности, немного и надо: передать этому парню… как его…

— Свистку, — подсказал Смел.

— Вот-вот, Свистку, только два слова: сними бусы.

— Он что, бусы носит? — удивилась Цыганочка.

— Да нет… Как бы тебе объяснить… — Сметлив беспомощно поглядел на друзей. — Ну…

— А-а… — понимающе протянула девушка, — там же с ним девицы эти…

— Какие девицы? — пришла очередь удивляться Сметливу.

— Ну да! Рассказывают — две девицы с ним одинаковые. Говорят вместе… А настоящая — только одна! Потому и колдовство. А ты что, ничего не знаешь?

— Ну почему — не знаю, — стал оправдываться Сметлив. — Знаю, конечно…

Но Цыганочка уже не слушала его, задумалась:

— Так говорите, два слова передать нужно… Это вам не обойтись без Огарка. Сторож тюремный, пьяница — знаете?

Они, конечно, не знали.

— Он такой, последний глаз пропить может. Если накачать его хорошенько — все, что нужно, сделает. Вы вечером идите к Батону Колбасе, Огарок каждый день там сидит. Или… — девушка опять задумалась. — Нет, лучше так: вы подходите и ждите меня у ворот. Я подойду — скажу что дальше делать. Договорились?

— Договорились, — отвечал за всех счастливый Сметлив.

Девушка махнула рукой — «До вечера!» — и пошла вдоль узенькой улочки, но Сметлив вдруг закричал:

— Эй! Яблоко-то забыла!

Она вернулась. Благодарно улыбнувшись, взяла яблоко. А он смущенно добавил:

— Да, я забыл сказать: меня зовут Сметлив.

Сметлив притащил друзей в назначенное место раньше срока, и всем троим пришлось довольно долго топтаться у ворот, проделанных в дощатом частоколе. За этим частоколом находились два дома, стоящих углом — в одном бражная, в другом комнаты для гостей, а в свободном пространстве высились две чахлые сосенки, под которыми имелась скамейка. Сюда выводили подышать воздухом перепивших. Словом, темное место, смутное. И народ туда заходил на вид подозрительный.

Когда уже почти стемнело, они, наконец, услышали негромкое «эй!»

Цыганочка стояла чуть поодаль, не желая, видимо, ни на шаг приближаться к этому заведению. Они подошли, и она сразу же, без лишних слов приступила к делу:

— Я пробовала сделать по-другому: подговорила мальчишек, чтобы они покричали вашего Свистка. Тогда бы можно было обойтись без Огарка. Но нет: никто не выглянул. Значит, его застенок выходит окном во внутренний двор. Так что, без Огарка ничего не получится. Он должен быть там. А нет — так подождите. Ну, все. Я пойду, а то уже поздно.

— Проводить? — с надеждой спросил Сметлив, но получил решительный отказ:

— Нет-нет, я сама. У вас дела поважнее.

Сметлив досадливо поморщился, но возражать не стал. Спросил только:

— Как тебя хоть найти-то?

Тут Цыганочка улыбнулась и, перед тем как исчезнуть в темноте, сказала напоследок:

— Спросишь дом Учителя, его здесь все знают. Это мой отец…

Сметлив поглядел еще в ту сторону, куда она ушла, но Верен вернул его к действительности:

— Пошли.

Дверь с чавком заглотила их, мотнув грязно-розовой занавеской как языком. Справа находилась стойка, над которой пылал дымный факел, а за стойкой на высоком табурете помещался сам хозяин заведения, Батон Колбаса, мосластый мужик с багровой плешью и жилистыми, загребущими руками. Он разливал ячменную брагу из пузатого бочонка. Налево тянулись ряды столов, освещенных тусклыми масляными фитилями. Посетителей было довольно много.

Заказав три кружки браги, Верен негромко спросил у хозяина:

— Огарок не заходил?

Батон Колбаса пристально глянул на него из-под кустистых бровей и мотнул головой вдоль ближнего к стенке ряда. Оглянувшись, Верен увидел стол, за которым торчала одинокая согнутая фигура старика. Расплачиваясь, он накинул монету, на что Батон Колбаса, не поднимая глаз, покивал.

За столом было как раз три свободных места.

— Не помешаем?

Уткнувшийся носом в кружку старик буркнул что-то в том смысле, что ему безразлично, кто с ним сидит и сидит ли вообще.

Выпили по первой. Потом по второй. Разговор никак не затевался — не только с Огарком, но даже и между ними. И когда молчать стало совсем невмоготу, Сметлив принялся рассказывать хорошо известную и Смелу, и Верену историю о том, как лет двадцать назад попалась ему рыба-бормотуха.

Дело было осенью. В тот день Сметлив сделал три замета, после которых имел больше двух корзин улова. Вполне прилично, но шла почему-то одна мелочь. А Сметлив не привык возвращаться без трех-четырех хороших рыбин. И решил он податься аж к скалам Чаячье Гнездо. Там, у Чайчонка, под отвесной стеной есть глубокое место, но туда редко кто плавает — далеко.

Добрался Сметлив уже под вечер. Торопясь, поставил сеть и, не выждав как следует, стал выбирать. Оказалось в ней с полкорзины пестряди, два крупных мордана и… У Сметлива аж дух занялся. Присмотрелся — все точно: круглая как колбаса, плавники красные, глаза белые, будто бельма, губы толщиной с палец. Она. Бормотуха.

Взял ее Сметлив в руки и сжал легонько трижды. Рыба выпучила свои бельма, зашевелила губами и забормотала что-то. Бормотала она вроде бы на чужом языке, но слова знакомые проскальзывали. В них-то вся и суть: слова эти надо схватывать и запоминать, а потом догадаться, какой в них смысл. Рыбы-бормотухи выбалтывают таким образом интересные вещи. Один рыбак, Сух, разгадав рыбью нелепицу, нашел в развалинах Береговой Крепости колчан жемчуга. Вот так-то. Правда, другой наслушался — и полез на чердак чужого дома, оттуда сверзился и сломал шею. Уж что искал — неизвестно. Видно, не так что-то понял.

Короче, слушает Сметлив, ловит знакомые слова. Сперва мелькнуло: ходи… Потом — ловко… верх… с руки (вот ведь подлость: не просто «рука», а именно «с руки»!)… камень… вода… брось. И как будто целая фраза: дар соли будет. Замолчала рыба, Сметлив ее, как положено, выпустил. А сам с тех пор все слова эти рыбины в голове крутит — как их понять? Куда это она ему предлагала «ловко вверх ходить», да еще с руки какой-то? И какой такой камень следовало ему в «вода бросить»? Эх…

Тут из кружки, над которой зависал их сосед, раздалось насмешливое бульканье. Сметлив осекся, а старик поднял голову, и стало видно, что, во-первых, он действительно одноглаз, причем вместо левого глаза у него страшная черная дыра, и вообще рожа преотвратнейшая, а во-вторых, что смеется он над Сметливом, и даже не считает нужным это скрывать.

«Двадцать лет назад», — глумливо повторил противный старик. — Да ты двадцать лет назад от мамкиной юбки не отлипал! Вот уж врет, так врет!

Сметлив смутился. Действительно, с возрастом у него промашка вышла. А как тут не запутаешься? Но приходилось выкручиваться, и заплел он что-то насчет того, что-де не о нем шла речь, а его, Сметлива, отце… А Огарок, обведя всех троих глазом, спросил вдруг:

— Из Рыбаков, что ли?

Они подтвердили. И тут Огарок сам направил разговор в нужное русло: «Стерег я одного вашенского… Не слышали? Имя ему было Хмур Правдивый. Да где вам знать — молоды еще…» Как не знать, если Хмур, казненный потом в Белой Стене, первым учил Сметлива рыбацкому искусству? Но сдержался Сметлив, промолчал. А Огарок продолжал: «Хитрющий был, и злой как смерть. Да мы всяких видали…» Сметлив подумал о несправедливости: его доброго, прямодушного Хмура отдала в руки палачу эта гнусная рожа. И поглядеть не на кого было перед казнью. Но опять промолчал. А Огарок продолжал: «Что мне Хмур! Я самого Року Меченого под замком держал. Знаете? Да где вам знать — молоды…»