“Черная дыра. – Пришел ответ. – Обладает свойством абсолютного поглощения энергии. Взаимодействие с находящимся под защитой возможно лишь когда оба партнера имеют по такому энергококону.”

Насколько знал Игорь Сергеевич, никто из его знакомых не обладал подобной методикой. Спросить, посоветоваться было не у кого. Разве что у Разина...

Целитель позвонил ему, но трубку никто не поднимал. Тогда Дарофеев набрал номер контактного телефона Ивана Алексеевича.

Надиктовав на автоответчик адрес завтрашнего местопребывания Елизаветы Игнатьевны, экстрасенс отправился в кровать.

Взглянув на спящую Свету, Гнус в полголоса рассмеялся. “Хитрый мужичонка, Дарофеев, но не хитрее меня!” За несколько минут до астрального визита Игоря Сергеевича, Гнус уже прочувствовал намерения целителя и приготовился. Потом, наблюдая за незамысловатыми хитростями экстрасенса, он с легкостью парировал их. Уничтожил двойника, а когда Дарофеев, сломя голову, сам кинулся на приступ, откачал у него почти все энергетические запасы и отпустил.

Игра только начиналась. Не имело смысла сильно вредить главному герою. Он пригодится для дальнейших ходов. Войдя в состояние глубокой медитации, Гнус решил просмотреть события прошлых дней.

Наблюдая за похищением дарофеевской жены, он обнаружил свидетеля. Марину. Именно по ее вине чуть не сорвалась тщательно продуманная операция. Кроме того, она видела Кишку и Слепого.

“Случайности делают жизнь интереснее!.. – Пробормотал Гнус. – Вот и еще один повод пугнуть Пономаря!”

Приняв решение, преступник продолжил свою работу.

Он настроился на самого Дарофеева и проследил его действия. Выяснив, что тот нашел супругу и сообщил об этом Сивому, бандит не удивился. Это входило в его планы.

К моменту освобождения из нее должны были сделать что-то типа ходячего трупа. Пяти дней интенсивной терапии сильнейшими наркотиками для этого было достаточно. Оставался исчезнувший Нияма.

Узкоглазый обнаружился в изоляторе МВД.

Отмедитировав его действия, Гнус опять рассмеялся. Это хорошо. Когда тебя боятся. Но такой страх, как у Ниямы, заставляющий предавать, должен быть наказан. Бандит-экстрасенс настроился на витальный уровень информационного пространства. Незримый, он переместил себя в камеру задержанного боевика.

На этом уровне восприятия четко были видны все энергетические меридианы в теле человека, все биологически активные точки. Гнус протянул руку и надавил на некоторые из них. Это были так называемые “точки смерти”.

Нияма вздрогнул и обмяк.

Проследив результат “операции”, Гнус выяснил, что к утру предатель покинет плотную оболочку навсегда.

После этих дел остались пустяки: Укрощение строптивых бурятов, не желающих снижать цены на опий-сырец, легкая болезнь для нескольких банкиров, забиравших себе больший процент за “отмывание” наркодолларов чем было договорено, запуск пары программ, на тонком плане пропагандирующих уход от реальности в наркотики… Короче, рутинная, уже бессмысленная работа, которой Гнус занимался скорее по инерции, нежели для реальной пользы дела наркомафии.

В полчаса покончив с делами, Гнус включил привезенный с собой магнитофон. На пленке был записан сеанс кодирования для Светы. Прославление наркотиков, ненависть к отцу, панегирик разврату, все это должно было пропитать сознание девушки и сделать ее беспощадным оружием против Дарофеева.

Лишь эта цель двигала Гнусом последние несколько лет.

Ради нее он попрал все принципы Народного Целителя и стал правой рукой Рыбака. Ради нее он проделал огромную работу, которая отняла у него время и известность...

Все лишь для одной-единственной попытки поставить Дарофеева в такие условия, чтобы экстрасенс, намертво запутавшись в них, задохнулся. Попытки уничтожить, по частям лишая его всего, что ценил Пономарь в этой жизни. И, налюбовавшись его страданиями, милосердно дать ему шанс самому окончить свои дни.

Впрочем, Гнус допускал, что многое из его программы действий может не сработать, что Дарофеев сможет вырваться из одной-двух умело спланированных ловушек. Но для того, чтобы он сумел невредимым пройти их все, Пономарю, погрязшему в самодовольстве, заботящемуся лишь о собственной мошне, требовалось нечто большее, чем простое везение.