– Какие еще черви? – спросил он.

– Один из них и укоротил мою конечность, – ответил Чи.

– Нет, я впервые слышу о червях, – Степанченко замотал головой. – Вы говорили о тварях, вот я и подумал, что вы имеете в виду пастей.

– Каких еще «пастей»? – спросил Джим.

Степанченко положил ложку, понимая, что поесть теперь ему придется нескоро.

– Когда мутанты стали осаждать город, нам часто приходилось переговариваться с другими людьми. Для простоты мы дали разным типам мутантов характеризующие их названия… – начал он.

– Подождите-подождите, – прервал его Джим. – Вы хотите сказать, что эти твари еще и разные?

Степанченко вздохнул.

– Я говорил, что мы пытались найти способ доставлять панацины в организм максимально эффективно и безболезненно, – сказал он.

– Самый безболезненный способ приема лекарств – прием внутрь, – сказала Софи, положив руку на стол ладонью кверху.

– Дайте-ка, угадаю! – воскликнул Джим. – Те уроды с большими ртами и принимали ваши панацины внутрь!

– Верно, – ответил Степанченко. – Но были и более неудачные способы их приема.

– А способ приема лекарств с последующими мутациями, видимо, крайне удачен, – иронично заметил Чи.

– Подожди, Чи, – сказал Сергей. – А какие еще были мутации?

Степанченко снова вздохнул.

– Первоначально инъекция была очень неприятна, – начал он.

– Ах да! – вспомнил Джим. – Под лопатку.

– Именно, – кивнул Степанченко. – Панацины меняли структуру организма очень медленно, но последовательно. Укол под лопатку приводил к мутациям спинных мышц – их масса резко возрастала, что приводило к крайней неповоротливости мутанта…

– Это хорошо, – заметил Сергей.

– …и невероятной физической силе, – закончил профессор.

– Это плохо, – сказал Чи.

– Однако, – продолжил Степанченко. – Таких мутантов довольно мало, потому что следующую вакцину мы изобрели довольно быстро.

– Микстура с малиновым вкусом? – предположил Джим. – Или спрей для носа?

Степанченко поморщился и мотнул головой.

– Нет, – сказал он. – Сначала мы смогли переделать вакцину так, что она стала более эффективна. Скорость распространения панацинов в организме резко возросла.

– Что, неужели укол… – спросил Чи и указал пальцем себе пониже спины. – Туда?

Джим хохотнул.

– Я представил себе этого мутанта, – сказал он. – Как он выбивает двери, поворачиваясь к ним спиной и…

Сергей улыбнулся, а Софи цыкнула и отвернулась, стараясь сдержать улыбку.

– Нет, такой способ не подходил, – сказал Степанченко, пожав плечами. – А эти мутанты выбивают двери здоровенной левой рукой…

– Укол в плечо, – понял Чи и кивнул.

– А что насчет женщин? – спросила Софи. – Вы говорили, что они как-то по-другому реагируют на панацины.

Профессор опустил голову и уперся руками в колени.

– С женщин-то все и началось, – медленно начал он. – Женский организм не отвергал панацинов в естественном виде. Поэтому мы делали им внутривенные инъекции.

– Кровь, – воскликнула Софи. – Мутанты изнутри!

– Не только изнутри, – проговорил Степанченко каким-то сдавленным и прерывистым голосом. – Внешне они тоже менялись. Становились такими же уродливыми, как другие.

Тут он поднял голову, и всем стало видно, что он плачет.

– Моя дочка, – речь его прерывалась глубокими вздохами. – Я сам делал ей укол.

Профессор погрузился в глубокие и мрачные раздумья. Несколько минут все присутствующие сидели неподвижно. Наконец, Джим поднялся, собрал посуду с остатками ужина и, указав своим товарищам головой на выход, вынес ее. Софи, Сергей и Чи тихо поднялись и вышли из столовой. Через некоторое время к ним присоединился Джим.

– Сейчас он нам уже ничего не расскажет, – сказал он.

– Я даже не знаю, – растерянно сказал Сергей. – Я не ожидал такого поворота. Чем мы можем ему помочь?

– Человеку не всегда можно помочь, – ответила Софи. – У него с дочерью такое произошло…

– Но мы встали и ушли, – не мог успокоиться Сергей. – А его оставили там одного!

– А когда мы собирались улететь с планеты и оставили его одного, это было нормально? – возмущенно развела руками Софи.

– А мне кажется, что ему сейчас как раз и нужно побыть одному, – сказал Чи, проигнорировав слова Софи, а затем повернулся и пошел в сторону «спальных», как их ранее назвал Степанченко.

– Дело к ночи, – заметил Джим. – Пора бы нам всем отдохнуть. Завтра будет длинный день…

Софи снова не могла уснуть. Она бродила по длинным незнакомым коридорам центральной башни, заглядывая в каждую комнату. Тусклое ночное освещение не давало ей возможности рассмотреть все помещения, чего она, впрочем, и не собиралась делать. Наконец, она наткнулась на комнату Степанченко. Она вошла внутрь с видом человека, который совершенно случайно оказался рядом, хотя на самом деле с самого начала искала именно это место. Профессор тоже не спал. Он сидел на кровати, положив локти на колени и спустив между ними кисти рук. Софи молча подошла к нему и села рядом.

– Антон… – позвала она.

Степанченко отрешенно взглянул на нее.

– Прости…те… что я так обращаюсь к Вам… – сказала Софи, затем быстро добавила: – …к тебе. Я… я просто хотела сказать, что… что мне очень жаль твою дочь.

Степанченко кивнул и отвернулся.

– Я сам виноват, – сказал он. – Не отговорил ее.

– Но ведь ты не знал, что так случится! – запротестовала Софи. – Никто не знал!

– Но ведь себе я же их не ввел! – Степанченко выпалил это так неожиданно, что девушка даже подпрыгнула. Он быстро взглянул на нее и, словно пытаясь извиниться за свою несдержанность, сказал:

– Спасибо тебе. Столько произошло за эти два дня, что я… – профессор покачал головой. Затем улыбнулся и добавил: – А я ведь даже не знаю, как тебя зовут.

Девушка тоже улыбнулась и протянула правую руку, стянув с нее перчатку.

– Я – Софи, – представилась она.

– Ах да! – воскликнул Степанченко, пожимая ей руку. – Ты тогда говорила. Когда пыталась растормошить вашего корейского товарища. Чи, кажется?

– Да, его зовут Чи, – кивнула Софи и засмеялась. – Только он не кореец, а китаец.

Лицо Степанченко снова стало грустным.

– Сколько тебе лет, Софи? – спросил он, уставившись в пол.

Софи втянула голову в плечи.

– Двадцать семь, – смущенно протянула она.

– А Ларисочке исполнилось бы двадцать два в этом месяце, – Степанченко тяжело вздохнул.

Софи ласково положила руку ему на плечо.

– Антон, – сказала она. – Все так быстро происходило… я даже не успела тебя поблагодарить.

Степанченко удивленно посмотрел на нее.

– За что? – спросил он.

Софи уперлась ладонями в колени и сказала:

– Ты ведь просил нас о помощи, а мы взяли и уехали. И мы бы улетели, не задумываясь, если бы челнок стоял на месте. А когда мы попали в беду, ты помог. Хотя не обязан был.

Степанченко снова уставился в пол.

– На самом деле, – сказал он. – Все действительно произошло очень быстро. Я не успел ничего обдумать. Я говорил и действовал инстинктивно, как и вы.

Он пожал плечами и добавил:

– Но я не уверен, что стал бы вам помогать, если бы у меня было время хорошенько подумать.

Софи напряглась. Степанченко посмотрел ей в глаза и улыбнулся.

– Так или иначе, я рад, что все сложилось так, как сложилось, – сказал он. – А теперь я бы посоветовал тебе пойти к себе и попробовать уснуть. Я, пожалуй, именно так и сделаю.

Софи кивнула, поднялась с кровати и направилась к выходу. У самой двери она повернулась и спросила:

– Как ты думаешь, мы сможем выбраться? Или хотя бы выжить?

Степанченко уже улегся на кровати, но, услышав вопрос, приподнялся на одной руке.

– Конечно, Софи, – сказал он, снова улыбнувшись. – Мы сможем и то, и другое. Я уже очень долго здесь и, как видишь, жив и здоров. А вместе выбраться будет несложно.

Девушка кивнула и вышла из комнаты. Улыбка медленно сползла с лица профессора, он опустил голову на подушку и почти сразу уснул, успокоенный неожиданным ночным разговором.