– Какие-то непривычные имена, – заметил Пьер.

– Да нет, не такие уж и редкие еврейские имена, – Сергей поджал губы и пожал плечами. – У меня преподавателя в университете звали Йосефом, например.

– Евреи? – удивился Пьер. – Я думал, что евреи не покидают Землю.

– Так и есть, – Сергей решительно кивнул. – Но у всякого правила бывают исключения, разве не так? Ладно, дальше. Вот там, около ворот, видишь полного азиата с лысиной? Это Нун. Немного странный парень. Никаких предложений от него, никаких идей, но выглядит так, будто знает намного больше нас всех. И разговорить его невозможно. Даже Йосеф уже сдался. Чуть дальше, там, в углу, крупный парень с бородой и в черных очках. Это Цевехан. Из рода Алиевых. Очень гордится своим происхождением. А в очках потому, что ослеп. Прилетел сюда, чтобы исцелиться при помощи панацинов. Но когда прилетел, увидел, во что превратились местные. Ну, то есть не увидел, слепой-то, но понял, что происходит. Попал как раз в самый разгар бунта.

– А этот Нун откуда здесь? – решил сразу прояснить Пьер. – С Цевеханом ясно, а этот откуда взялся?

– Как я уже сказал, разговорить его невозможно, – напомнил Сергей. – Но из того, что он все же сказал, ясно только то, что он был здесь еще до бунта. Но панацинов себе не привил.

– А Йосеф с женой? – спросил Пьер, внося Нуна в свой воображаемый дневник.

– Они были среди руководителей проекта, – Сергей нахмурился и напрягся, говоря это. – Тоже занимались изучением панацинов. Были знакомы с самим Ноксфилдом. Но говорят, что испытания панацинов на людях начали без их ведома. И я им верю, если тебя это интересует.

– Ладно, давай дальше, – предложил офицер.

– Вот та неразлучная парочка, – Сергей указал рукой в сторону рослого длинноволосого блондина с такого же цвета козлиной бородкой и высокой латиноамериканки с густой черной косой почти до пояса, о чем-то сухо переговаривающихся и без конца поглядывающих по сторонам. – Это Игон Шелтер и Мелина Пако. Тоже были здесь во время бунта. Охраняли сына Ноксфилда. Они из какого-то частного охранного агентства. Про девчонку ничего не могу сказать, а Шелтер – старый знакомый Джима. Они когда-то служили в одном взводе, но что-то между ними произошло на Кеплере 2202, и теперь они люто друг друга ненавидят. А вот там, в темном углу, за столом сидит сам сын Ноксфилда. Альберт. Говорит не очень хорошо, иногда с трудом улавливает смысл того, что ему говорят. Помню, газеты писали, что он очень болен. Вот только мне казалось, что у него что-то с позвоночником, а оказалось, что проблемы с головой. Нашли мы его только месяц назад. Уже и представить не могли, что кто-то еще выжил. А он просто сидел в доме своего отца, питался консервами.

– Умалишенный? – удивился Пьер. – Вы что, на себе его таскаете?

– Да нет, он не умалишенный, – объяснил Сергей. – Соображает он нормально, движения нормальные, даже очень хорошие. Форма военная у него, видишь? Штабная офицерская. Видимо, обучался. Но с речью у него туго. Изъясняется с трудом и воспринимает медленно. К слову сказать, когда мы только прилетели сюда, искали кое-что в том самом доме, но Альберта там не было. Похоже, тогда он прятался где-то еще, но объяснить этого не может. Или не хочет. А эти двое его телохранителей даже никак особо не отреагировали на то, что он нашелся. Такие вот охраннички…

– Ну и компания у вас тут собралась, – Пьер покачал головой и сложил руки на груди.

Сергей засмеялся.

– И не говори, – сказал он. – Поехали дальше. Вот те двое – это новички, как и младший Ноксфилд. Прилетели примерно два месяца назад. Один из них думал, что сюда прилетела его невеста. Зовут его Пол Уимбли. Это вот тот, в цветастой рубашке в крупный квадрат. А второй, который без левой руки, его друг – Тарас Томченко. Руку он потерял почти сразу, как они прилетели. Спасались от серого, полезли под старый джип, у которого даже колес не осталось. Серый начал стучать по машине, руку и придавило. Мы тут как раз подоспели, больше хотели, если честно, успеть сохранить челнок, но было уже поздно. Черви свое дело уже сделали. Да и руку парню спасти уже не смогли. Раздробило кости напрочь.

Пьер глубоко вздохнул. Вспомнил одного своего товарища, которому однажды придавило автоматической дверью ногу. Ампутация не понадобилась, но ходить он больше не мог.

– Тебя, наверное, крайне удивила девочка, да? – усмехнувшись, спросил Сергей.

– Да, не ожидал здесь увидеть ребенка, – признался Пьер. – Когда она мимо меня пробежала, я подумал, что это галлюцинации.

– А что, они уже были? – решил пошутить Лемехов. – Галлюцинации-то.

– Ну, после предыдущей операции вполне могут быть, – хмуро проговорил Пьер.

Сергей перестал улыбаться, спрашивать ничего не стал – решил не вдаваться в подробности.

– Ее имя Аракава Юкичо, – сказал он. – Этот ребенок спасал наши жизни столько раз, что сложно представить. Да-да, не смотри на меня так ошарашенно. Ей сейчас тринадцать, а когда было девять, родители привезли ее сюда, чтобы излечить от астмы. В состоянии комы привезли. И ей сделали прививку.

– Она заражена панацинами? – Пьер не верил своим ушам. – Но она ведь…

– Она осталась человеком, верно, – Сергей запрокинул голову и стал смотреть куда-то вверх, хмуря брови. – Я точно не знаю, почему панацины ее не изменили. Наверное, потому что детский организм очень сильный и быстро развивается. Возможно, они просто не могут изменить его. Или еще какая-то причина. Но она теперь полностью здорова. И появилась у нее одна способность, которая многократно выручала нас. Она слышит Феникса.

– Это как? – не понял Пьер, проследив за взглядом собеседника и пытаясь понять, что такого тот там увидел.

– Он ведь командует мутантами, – пояснил Сергей. – И командует при помощи панацинов. Юкичо его приказам не подчиняется, ведь воля у нее свободная, но слышит, что он говорит другим. А он не может сделать так, чтобы она не слышала. Или даже не знает об этом. Она предупреждает о засадах, нападениях. Жаль, что мы не нашли ее раньше. Она пряталась в разных домах, выжила, потому что знала, что делают мутанты. Искала родителей.

– Нашла? – задавая этот вопрос, Пьер понимал, что ответ ему не понравится.

– Нет, не нашла, – ответил Сергей. – Родители оставили ее дома, когда уходили, чтобы принять участие в бунте.

Офицер опустил голову и сжал челюсти.

– Они и сейчас ходят где-то, – продолжил Сергей. – Вот только не скажу, что им повезло. Когда прививка спасла их дочь, они тоже привились. Были очень богатыми и влиятельными людьми. Заплатили много денег. За то, что их превратили в чудовищ.

– Бедная девочка, – прохрипел Пьер и откашлялся.

– Да, нелегкая ей выпала доля, – согласился Лемехов. – А что касается остальных – Чи, Софи и Джима ты уже знаешь.

– А как же африканец? – напомнил Пьер.

– Ах да, – вспомнил Сергей. – Чидженда. Он не особо тепло общается с нами, вот я и забыл про него.

– Он мне показался очень странным, – признался офицер. – Странный костюм, странная речь, да еще и акцент. Акцент! На вавилоне! Как это может быть? Язык специально был составлен из звуков, который может произнести любой человек.

– Это не акцент, – объяснил Сергей. – Это дефект речи. Говорит, что с детства. Что касается костюма – то мы тут таких уже навидались. Такие носили первые подопытные и группа ученых, непосредственно проводившая опыты на людях. Костюмы имели замкнутую систему дыхания, чтобы избежать каких-то нарушений в процессе опытов. Они работали в искусственном вакууме, потому что боялись навредить панацинам. Забавно. Тогда они не знали, что панацинам почти невозможно навредить.

– Понятно, – Пьер кивнул и выпрямился, решив закончить этот диалог. – Спасибо, что представил местных, пойду теперь узнаю, что задумывает профессор.

– Кох? – с усмешкой спросил Сергей. – А палочка его с собой?

– Его палочка всегда с ним, – хмуро ответил Пьер и направился к своей группе.

Матиас составлял план операции. Рассматривал чертежи штаба, искал пути подхода и отхода.