— Бог её заслужил, — согласился брат. — А ты заслужил похвалу за свое мореходное искусство. — Он крикнул гребцам: — Ещё раз "ура!" капитану, ребята!

— Эгей! — зашумели они.

Менедем широко улыбнулся и оторвал от весла одну руку, чтобы помахать ею, потом оглянулся назад: второго пиратского корабля не видно. Он не только не преследовал их, но и вообще скрылся за горизонтом. Менедем ничего не сказал — пока ещё рано. Да, он не видит триаконтер, но с него ещё могут разглядеть мачту и парус "Афродиты", а потому продолжим плыть вперёд и посмотрим, что будет дальше.

Ветер свежел, и Менедем, наконец, снял людей с вёсел и пошёл только под парусом. Он подумал, что и пираты сделают то же самое — иначе их гребцы совсем из сил выбьются. Он всё оглядывался назад и по-прежнему не видел никакого паруса.

Наконец он позволил себе вздох облегчения:

— Я думаю, что они уже не гонятся за нами.

— Euge! — снова закричали моряки.

— Как твоя нога, Каллианакс? — с тревогой спросил Соклей.

— Болит так, что хуже некуда, молодой господин, — ответил моряк. — И думаю, ещё долго будет болеть, — тягучий дорический акцент у него был сильнее, чем у многих других. — Ведь не бывает так, чтобы не болело, если подстрелят. Но во имя богов, когда же оно перестанет.

— Это понятно. Но она горячая? Воспалённая? Рана гноится?

— Нет, ничего такого, просто болит.

— Если она не опухла, не покраснела и не загноилась, значит, заживает как следует. Продолжай поливать её вином.

Каллианакс скривился.

— Легко тебе говорить, нога-то не твоя. От вина её жжёт огнем.

— Знаю. Но оно помогает. Ты хочешь лишиться долгосрочного выигрыша из-за недолгой боли? Если рана загноится, ты можешь умереть. Наверняка, ты уже видел подобное.

— Ну, да, но не думаю, что сейчас так будет, — возразил Каллианакс.

— Прошу, не рискуй, — сказал Соклей. Моряк неохотно склонил голову. Соклей решил присматривать за ним: некоторые люди по привычке думают лишь о сегодняшнем дне, забывая о завтрашнем. Он знал это, но не понимал.

Менедем рассмеялся, когда Соклей выразил это вслух.

— Могу привести тебе на это пару причин.

— Просвети же меня, о наилучший.

Менедем только рассмеялся ещё громче.

— О, я тебя знаю, мой дорогой, ты меня не обманешь. Когда ты такой вежливый, это значит, что я не могу тебя просветить. Некоторые люди глупы, вот и всё. Они не станут думать о следующем месяце, даже если дашь им по голове.

— Но они глупы от рождения, или их просто не обучили должным образом? — спросил Соклей.

Он ожидал определенного ответа, так его учили. Но Менедем сказал:

— Думаю, и то, и другое. Некоторые люди глупы, как я уже сказал. Они будут вести себя глупо, хоть учи их, хоть нет. А про остальных, кто знает? Может, кому-то из них можно объяснить, что глупость, а что нет.

Соклей хмыкнул. Неопределённый ответ брата тем не менее оказался вполне разумным.

— Справедливо, — согласился он и хотел уйти.

Но Менедем сказал:

— Погоди, я не закончил.

— Да? Ну, продолжай.

— Спасибо за разрешение. — Саркастическая улыбка Менедема внушала опасения. — Если награда, которую получаешь сегодня, достаточно велика, никто не станет волноваться о завтрашних бедах. После того как Александр выбрал Афродиту прекраснейшей и вручил ей яблоко раздора, предпочтя её Гере и Афине, он в награду заполучил себе в постель Елену. Думаешь, он переживал о дальнейшей судьбе Трои? Вряд ли.

— Опять ты все свел к женщинам, — сказал Соклей. Менедем не выпуская из рук рулевых весел, сделал вид, что кланяется. Но Соклею после недолгого размышления пришлось признать: — Да, вероятно это правда.

— Значит, я тебя просветил?

— Полагаю, да.

— Хорошо, — ухмыльнулся Менедем. — Если снова возникнут такие сложности, просто скажи мне. Я все объясню.

— Да ну тебя к воронам, — буркнул Соклей, отчего Менедем рассмеялся ещё сильнее.

"Афродита" зашла ещё в несколько городков на Ликийском побережье, не столько ради торговли, столько из-за того, что города, охраняемые гарнизонами Птолемея, были единственными безопасными местами для ночевки в этой части света. Если к закату ни одного города не попадалось, галера проводила ночь в море подальше от берега.

Другой причиной, по которой родосцы не особо торговали в городах Ликии, была надежда следующей весной отвезти свои товары в Эгейское море и выручить за них больше, чем могли получить поблизости. Финикийские купцы иногда сами возили досюда свой товар, но лишь немногие добирались до полисов самой Эллады.

Один из офицеров Птолемея в Мире купил пару амфор библосского для своего симпосия.

— Такого ребята ещё не пили, — сказал он.

— Полагаю, что да, — согласился Соклей. — И как тебе тут служится?

— Как служится? — солдат состроил гримасу отвращения. — Если миру потребуется клизма, её следует воткнуть прямо сюда. — Соклей с Менедемом расхохотались. — Ликийцы просто шакалы, и ничего более, но, если их всех перебить, толку не будет, эти горы тут же наполнятся другими шакалами в человеческом обличье. Эта страна просто создана для разбойников.

— И пиратов, — добавил Соклей, и они с Менедемом по-очереди поведали о своей стычке.

— Вам повезло, — сказал офицер, когда они закончили. — Не сомневаюсь, что вы хорошие моряки, и команда у вас прекрасная, но всё равно — вам повезло.

— Я предпочитаю думать, что мы действовали умело, — скромность никогда не входила в число недостатков Менедема.

Соклей сухо сказал:

— Я тоже предпочитаю так думать, но нам, безусловно, повезло, и мы застали пиратов врасплох.

— Мы родосцы, — заявил Менедем. — Если не можем разделаться с подобным сбродом, то и свободы своей не заслуживаем. Наш друг, — он кивнул солдату, — хотел бы вычистить горы, а я хотел бы сделать то же самое с побережьем и сжечь все триаконтеры, пентеконторы и гемолии, что нам попадутся.

— Было бы хорошо, — согласился Соклей.

— Было бы чудесно, — согласился и офицер. — Кажется, ты забыл дышать.

Менедем надул щеки, как лягушка по весне. Соклей и офицер рассмеялись.

— Однако, печально, хоть и неудивительно, что большая часть этого города построена в пятнадцати-двадцати стадиях от моря, — сказал Менедем. — Все тут ждут пиратов, принимают их как должное и даже города планируют с этим расчетом. А это неправильно, как вы не понимаете? — он говорил с несвойственной горячностью.

— Нет, правильно, если стоит цель уберечь город от разграбления, — возразил офицер Птолемея.

— Я понимаю, что говорит мой брат, — сказал ему Соклей. — Он хочет сказать, людям следует бороться с пиратами, вместо того чтобы принимать их как неотъемлемую часть жизни. И я с ним согласен. Ненавижу пиратов.

— О, да я тоже согласен с тем, что людям следует делать. А вот что они на самом деле сделают — совершенно другая история.

Как бы Соклею ни хотелось поспорить с этим, он не мог.

Остаток пути вдоль побережья Ликии прошёл гладко. Один триаконтер, правда, выскочил из устья реки, когда "Афродита" проплывала мимо, но предпочёл с ней не связываться — одиночный пиратский корабль, даже с большой абордажной командой в дополнение к гребцам, вряд ли справится с захватом торговой галеры.

— Трусы! — вопили моряки с "Афродиты", когда триаконтер развернулся обратно к берегу. — Псы шелудивые! Бесхребетные евнухи!

К неимоверному облегчению Соклея эти выкрики не заставили пиратов повернуть назад. Позже он спросил Менедема:

— Зачем они кричат такое? Они что, в самом деле хотят драться с проклятыми ликийцами?

— Не думаю, — ответил брат. — Надеюсь, что нет. Но разве ты не станешь браниться, если враг решит, что не хочет иметь с тобой дела? Хочешь сказать, ты так никогда не делал?

Поразмыслив, Соклей тряхнул головой.

— Нет, не хочу. Но постараюсь больше так не делать. Это просто неразумно.

— Возможно, но и что с того? Люди не всегда разумны. Даже не всегда хотят быть разумными. Порой, ты этого не понимаешь, если хочешь знать мое мнение.

— Люди должны хотеть быть разумными,

— Офицер Птолемея правильно сказал, чего люди должны хотеть, и чего они хотят, это разные вещи.

До Родоса оставался день пути или чуть больше, если к западу от Патары, где они купили ещё окороков на продажу, ветер не будет благоприятным.

— Я подумывал зайти в Кавн, — сказал Менедем, — но к воронам его. Хочу поскорее оказаться в родном полисе.

— Не стану с тобой спорить, — ответил Соклей. — Мы покажем неплохую прибыль, которая станет ещё лучше, когда мы продадим всё, что привезли из Финикии. Никто не сможет сказать, что мы плохо поработали на востоке.

— Ха! — мрачно ответствовал Менедем. — Похоже, ты знаешь моего отца хуже, чем ты думаешь.

Соклей всегда считал, что в проблемах Менедема с отцом отчасти виноват он сам, но знал, что, если сказать об этом брату, тот только разозлится. Поэтому он вздохнул, пожал плечами и склонил голову, пробормотав:

— Может, ты и прав.

Моряки радостно зашумели, узнав, что Менедем намерен плыть прямиком на Родос. Они тоже хотели домой. Когда северный ветер становился неустойчивым, они сами требовали место на вёслах. С ветром или без него, "Афродита" шла, легко рассекая воды Внутреннего моря, как нож — нежное варёное мясо.

Раненая нога не давала Каллианаксу грести. Опираясь на древко копья, он занял место вперёдсмотрящего. Торговая галера всего пару часов как отошла от Патары, когда он закричал:

— Парус! Парус! Прямо по курсу парус!

— Только бы не проклятые богами пираты, не так близко к Родосу, — простонал Менедем и сжал рулевые весла так, что побелели пальцы.

Та же мысль пришла в голову и Соклею. Он стоял на корме неподалёку от Менедема и Диоклея и, как они, пристально глядел на корабль. Помогало то, что солнце у них за спиной. И…

— Мне кажется, он приближается как-то необычайно быстро? — пробормотал Соклей пару минут спустя.

— Это да, — в ответе брата слышалось удивление. — Никогда наяву не видел, чтобы что-то так быстро двигалось. — Он крикнул: — Ради богов, готовьте оружие! Кто бы там ни был, им нас так просто не взять!