А потом у Менедема не осталось времени жалеть гребцов. Он повёл галеру прямо навстречу двум триаконтерам. На неё зло и пристально смотрели глаза, изображённые на носах кораблей пиратов. Их тараны взрезали море, поднимая белую пену. Вёсла падали и вздымались — не так слаженно, как на "Афродите", но довольно споро. Оба корабля шли быстрее акатоса. "Но не настолько уж", — сказал себе Менедем. — "Надежда есть".

— Я принесу тебе в жертву что-нибудь ценное, отец Посейдон, — пробормотал Менедем, — если позволишь мне добраться до дома. Обещаю тебе. — Он почти каждый день заключал сделки со смертными, так почему бы не попробовать и с богами?

На море все происходит неспешно. "Афродита" и пираты сближались быстрее, чем рысящие лошади, но до встречи оставалось ещё стадий двадцать — двадцать пять, то есть около четверти часа. У Менедема было время поразмыслить. И у пиратских капитанов тоже, вне всякого сомнения. Менедем подозревал, что знает, как они будут действовать: сохраняя дистанцию между собой, сначала засыпят "Афродиту" стрелами, а потом приблизятся и возьмут на абордаж с обоих бортов одновременно. Учитывая численный перевес, вряд ли их постигнет неудача.

В том, что касалось ответных действий, думы его были мрачнее, чем хотелось бы.

Корабли пиратов приближались. Менедем вдруг услышал крики, увидел блеск солнца на мечах и наконечниках копий. Крики, кажется, не на греческом, но оно и не важно. Когда в прошлом году в Эгейском море их торговую галеру атаковало пиратское судно, на нём оказалось немало эллинов. Они прежде всего — пираты.

Он правил "Афродиту" прямиком на ближайший триаконтер: на тот, что слева. Как пиратский корабль, а за ним и другой, ни меняли курс, Менедем с ловкостью бывалого морехода доворачивал рулевое весло, и носы опять указывали друг на друга.

— Ты решил таранить их, шкипер? — спросил Диоклей. — Теперь выжать из гребцов всё, что можно? Думаю, они способны ещё прибавить, хотя и сейчас выкладываются изо всех сил.

— Посмотрю, что станут делать пираты, и решу, — сказал Менедем. — Не прибавляй скорость, пока я тебе не крикну, независимо от происходящего.

— Понял, — в голосе келевта не прозвучало и тени сомнения, что бы он сам ни думал. И за это Менедем был ему благодарен. Если Диоклей выкажет беспокойство, это, наверняка, передастся гребцам, что сделает плохую ситуацию ещё хуже.

С ближнего пиратского корабля начали стрелять лучники. Стрелы плюхались во Внутреннее море, совсем немного не долетая до "Афродиты". Менедем с кривой усмешкой опустил голову. Лучники всегда начинают стрелять чересчур рано. Впрочем, вскоре стрелу начнут уже жалить. Ещё больше стрел вметнулось в воздух. Недолёт, но уже совсем близко.

Только что время не имело большого значения, и вот уже счёт пошёл на удары сердца, Менедем резко повернул "Афродиту" вправо, нацелясь тараном в борт второму пиратскому кораблю, который он до сих пор игнорировал.

— Давай, Диоклей, таранная скорость! — крикнул он.

— Понял! — без колебаний отозвался келевт. И ускорил ритм: — Ну, парни! Вы можете! Риппапай! Риппапай! Риппапай!

Даже бронзовый Талос долго такого ритма не выдержит. Задыхаясь, обливаясь потом, гребцы отдавали все силы. И акатос внезапно словно взлетел над морем.

Единственным преимуществом Менедема было то, что он знал, что делает, а пиратские капитаны — нет. Будь шкипер ближайшего корабля внимательнее и приготовься он к чему-то неожиданному со стороны "Афродиты", то ему следовало протаранить её, когда та развернулась к его товарищу. Он даже это попробовал, но опоздал на пару ударов сердца, прежде чем начинать разворот, да и внезапный рывок торговой галеры тоже стал для него сюрпризом. И его триаконтер прошёл всего в паре локтей за кормой "Афродиты".

Две стрелы просвистели позади Менедема, но он даже не обернулся. Он надеялся, если его сразят, Диоклей отбросит его тело в сторону и доведёт до конца атаку на пиратский корабль. Менедем направил галеру в точку между носом триаконтера и местом крепления мачты.

Кормчий пиратского корабля должен был начать разворачиваться к "Афродите" или от неё, чтобы таран акатоса пришелся по касательной. Чернобородый разбойник должен был так сделать. Он, возможно, даже успел бы — несмотря на внезапность времени было достаточно. Но Соклей с неверояной скоростью быстрой послал в него три стрелы. Две из них пролетели мимо, но третья попала в шею. Кормчий завопил, схватился за горло и забыл, что надо править триаконтером.

— Эгей! — ликующе вскричал Менедем.

Другой пират отпихнул в сторону раненого кормчего и схватил рулевые вёсла. Слишком поздно. Счёт уже пошёл на удары сердца, а второй корабль опоздал. Менедем услышал их крики, увидел разинутые рты, широко распахнутые глаза… и тут таран врезался. Один из пиратов попытался веслом оттолкнуть акатос — но это все равно что соломинкой отгонять злую собаку.

Хрясь! Менедема качнуло. Три горизонтальных острия тарана впились в борт триаконтера, ломая шипы и пазы соединений, морская вода хлынула в образовавшиеся щели когда-то непроницаемого корпуса.

— Табань! — крикнул Диоклей, и гребцы, ожидавшие этой команды, немедленно подчинились. Сердце Менедема гулко колотилось. Если таран застрял, пираты со своего смертельно раненого корабля могут перебраться на "Афродиту", и, возможно, ещё выиграют эту схватку. Но он облегчённо выдохнул — обошлось. Менедем развернул акатос к второму пиратскому кораблю.

Взвыл гребец, пронзённый стрелой с тонущего триаконтера, другой занял его место. Менедем возблагодарил богов, что это не случилось во время тарана — ему могло не хватить времени, или удар вышел бы менее эффективным. Он заметил ещё одного раненого моряка, не гребца, скрючившегося и державшегося за пронзённую стрелой икру. Должно быть, его ранило при атаке, а Менедем, чьё внимание сосредоточилось только на цели, заметил это только сейчас.

Стрелки на борту уцелевшего триаконтера продолжали пускать стрелы в "Афродиту". Соклей старался им отвечать. Одна из его стрел просвистела прямо перед лицом пиратского кормчего, отшатнувшегося с испуганным воплем, который Менедем услышал с расстояния двух плетров между галерами.

Он также слышал крики о помощи с протараненного корабля, погружавшегося всё глубже в воду. На дно морское корабль не уйдёт, поскольку сделан из дерева. Но вёсла уже бесполезны, весь корпус залит водой. И они на расстоянии многих стадий от берега. Сам Менедем, отличный пловец, возможно, отсюда до земли и доплыл бы. Но многие моряки вообще не умеют плавать.

Второй пиратский корабль мог бы снять с тонущего команду, но этот триаконтер и так переполнен. А кроме того, если он приблизится к тонущему собрату — придётся замереть неподвижно, ожидая тарана от "Афродиты".

Хорошенькая проблема у того шкипера, — подумал Менедем. И он, и капитан второго пирата, осторожно маневрировали — оба корабля теперь не в лучшем состоянии, и гребцы на обоих измучены. Однако, триаконтер всё же быстрее, и Менедему не мог за ним угнаться. Немного погодя он бросил эти попытки, боясь совсем истощить силы своих моряков — тогда они останутся на милость пиратов.

Пока они маневрировали, протараненный корабль продолжал тонуть. Вскоре пираты с него болтались в море, цепляясь за вёсла и всё, что могло плавать. Их крики звучали бы более жалостно, если не знать, что, обернись всё иначе, они людей с торговой галеры не пожалели бы.

Ветер начал усиливаться, на море поднялись волны, и пиратский корабль стал погружался в воду быстрее. Барахтающиеся пираты поднимались на гребнях волн и скользили вниз. Менедем проверил ветер послюнявленным пальцем.

— Как ты думаешь, ветер ещё продержится? — спросил он Диоклея.

— Надеюсь что да, — старший гребец склонился к ветру. Он пошевелил губами, будто бы пробуя его на вкус, затем кивнул. — Да, шкипер, думаю, продержится.

— Я тоже так думаю, — Менедем начал громко отдавать команды, — опустить парус с рея, думаю, эти грязные воры получили то, что хотели. Если оставшийся корабль попытается преследовать нас, мы заставим их пожалеть об этом ещё раз.

Все радовались, измученные, но счастливые. Теперь уже ветер с большей силой гнал галеру вперёд по морю, и Диоклей уменьшил частоту ударов. Менедем оглянулся через плечо. Конечно, один триаконтер спешил к другому, снимать людей. Никто на борту уцелевшего корабля, похоже, даже и не думал про "Афродиту". А если пираты о ней всё же думали — погоня будет долгой. Да и дополнительный вес нескольких десятков людей замедлит ход триаконтера.

Соклей прошёл на корму, помочь моряку, которого ранили в ногу. Менедем считал, что брат разбирался в лечении куда хуже, чем тот сам думал, но тут и лучший лекарь не сделал бы больше. Соклей извлёк стрелу и перевязал рану. Больной, казалось, был признателен за помощь, и Менедем полагал, что вреда Соклей не причинил.

Ещё Соклей отлично пострелял.

— Эгей! — ещё раз окликнул Менедем. — Того пирата, что стоял у рулевых весел, ты очень вовремя подстрелил.

— Я мог бы расправиться с тем мерзавцем быстрее, если бы два раза не промахнулся, — ответил Соклей. — На самом деле, я почти мог до него доплюнуть, но мои стрелы летели мимо, — он выглядел крайне недовольным собой.

— Не бери в голову, — ответил Менедем, — Ты попал в него, и это главное. Они потеряли драгоценное время и не смогли подстроиться под наш удар или уклониться от него. Мы ударили прямо в борт и с максимальной силой. Так таран наносит наибольший урон.

— Думаешь, второй погонится за нами? — спросил Соклей.

— Не знаю, увидим. Надеюсь, что нет, — ответил Менедем. — Я обещал Посейдону богатую жертву, если он выведет нас. Придется исполнить обещание, когда вернёмся на Родос.