- Лев? – выдохнул я, теряя силы.

Его глаза на мгновение недобро сверкнули.

- Айрон?

- Вот ты и пришел в мой дом… - выдавил я слабеющим голосом.

- Прости, - извинился он без сожаления. Уголки его губ дёрнулись в грустной полуулыбке, слишком короткой, чтобы быть искренней. Джон присел, придерживая мою голову рукой.

Сознание таяло – последние мгновения моей стремительно кончающейся жизни.

- Эмили… - прошептал я, угасая.

- Все будет хорошо, - пообещал Джон и крикнул кому-то в сторону: - Эй, сюда! Еще один живой!

Словно в кошмарном сне, вспомнились строчки из письма Эми: «Недавно в больницу, рядом с которой я живу, привезли двух раненых техасских солдат… Моя соседка узнала одного из них, – говорит, этот парень жил от нас через два дома… Его принудили стрелять в своих?..»

Только не в плен!

- Не надо, Лев. Не надо…

Показалось, будто Джон дружески треплет меня за плечо.

- Выживешь. Подлатаем.

Без ног? Я покачал головой, – или попытался, ничего уже не чувствовал. Лишь невесомость и покой.

Убежать в смерть не получилось: в реальность вернула волна боли. Я заорал так, что почувствовал, как сосуды полопались в глазах. Мне показалось, я горю живьем: запах паленой человеческой плоти, аж затошнило. Не понимал, где нахожусь: знакомые палаточные стены, цветы на полках, которые видел не раз. Только не мог вспомнить, где именно. Рванулся вперед и, к моему удивлению, это получилось – спина оторвалась от поверхности. Вращая глазами, я сидел на длинном железном столе, вокруг люди. Кричат. Что-то требуют. Незнакомцы.

Рука одного мощно пригвоздила меня обратно:

- Лежать!

- Реакция есть!

- Давление поднимайте.

- Подключай!

Ничего не понимал. Тела не чувствовал, боли тоже. Словно плыл в засасывающем водовороте, потеряв ориентир. Повернул голову, выкинул вперед руку – это получилось столь легко и мощно, что чуть не упал со стола. Металлическая опора подо мной заходила ходуном.

Не чувствуя пальцев, схватил самого ближайшего докторишку за халат и дернул к себе. Его глаза дико вытаращились:

- Отпусти… больно… - прохрипел он.

- Где я?! – прорычал свирепо.

- В Эвансвилле. – Властный голос за спиной, рука этого человека держала меня в лежачем положении. – В полевом военном госпитале.

Точно, в госпитале. Теперь я узнал цветы и стены, не раз навещал здесь бойцов.

Выпустил рыпающегося доктора, посмотрел вверх, встретившись со стальными глазами. Рыжеватые локоны, смутно знакомый загар…

- Город наш? – уточнил, как в кошмаре вспоминая бегущие черные фигуры неистребимых техасских солдат.

- Наш, наш, - невозмутимо ответил человек, военный, судя по форме, виднеющейся из-под белого халата.

- Мы отбили атаку? – Не мог поверить в успех, мысли были сумбурны, как при тяжёлом болезненном бреде.

- Отбили, Айрон. – Он назвал мое имя, и я вспомнил лицо. Это Джон, друг не станет мне лгать. Конечно, отбили. Я в тылу, вокруг знакомые лица, все хорошо. И расслабился. Позволил себе погрузиться в покой.

________________________________________________

Фронтовая граница между Иллинойсом и Индианой, ноябрь 2570

- Заживление: сто процентов.

- Нервные окончания активированы.

- Двусторонняя нейросвязь установлена.

- Усилить мозговое кровообращение.

- Проверим сцепление! Можешь пошевелить рукой?

Сегодня большой день: я был взволнован тем, что смогу подняться с постели. Много недель без движения, когда не можешь пошевелить ни рукой, ни ногой, порядком достали.

- Только медленно.

Я поднял руку – она подчинилась беспрекословно.

- Вторую? – предложил врач. В его пальцах находился сложный пульт управления, с помощью которого он корректировал работу моего нового тела. И, черт возьми, хотя я еще ни разу не видел его, но был рад, что оно у меня снова есть. Последнее воспоминание, сохранившееся в поврежденной во время сражения памяти – мои раздробленные ноги.

Я легко и непринужденно поднял вторую руку, да так, что инерция даже сдвинула кровать. Движения мышц, трения кожи об одежду не ощущалось, но руки охотно действовали по приказу мозга.

- Полегче… - пробормотал врач, фиксируя мои показатели. Терпения не хватало, чтобы дождаться полной свободы действий. Сердце горело надеждой, что снова буду ходить.

Перед лицом висела опорная перекладина, и доктор Хэнсон предложил мне опробовать ее. Молниеносно обхватив шест и подтянувшись, я впервые увидел биопротезы, заменившие ноги. Пошевелил пальцами, подвигал коленями – превосходно! Мне не терпелось вернуться в строй, – доктор Хэнсон сказал, что если быстро освоюсь, осуществить это можно будет на этой неделе. Как раз формировался новый батальон из таких же калек, как я, способных, благодаря металлическому каркасу на теле, заменить десяток обычных бойцов. Четыре месяца больничного заточения, во время которых происходило «сращивание» моего тела и искусственных частей, не прошли даром: накопленная внутренняя энергия искала выход.

- Айрон, ты сможешь, - подбадривал меня Джон, хотя поддержка мне явно не требовалась, все работало безупречно. Я легко спустил ноги с кровати, не заметил, как встал. Протезы были феноменальным достижением человеческого гения. Грохот, сопровождающий шаг, подсказал, что благодаря большой доле металла тело стало в два раза тяжелее, но веса я совершенно не ощутил. Я вообще мало что чувствовал – мозг передавал команды напрямую конечностям, при этом к отсутствию тактильных ощущений мне еще придется привыкнуть.

Занятия длились несколько часов, пока я не научился идеально управлять новым телом. Джон все время находился рядом, подсказывал, давал советы, хотя многие не одобряли нашей дружбы, – считали, что чрезмерно близкое общение плохо скажется на моем боевом духе и будущей службе. Я должен был думать лишь о войне, не забивая голову ненужными вещами.

Это было легко: ведь ничего, кроме сражений, я не помнил. Война началась еще до появления на свет моего деда, продолжалась до моего рождения и сейчас не закончилась. Я знал, что был рожден бойцом, и то, что не погиб, потеряв руки и ноги, значило очень многое. Мог пожалеть об утрате, если б остался на всю жизнь инвалидом, ненужным балластом стране, себе и близким, но судьба распорядилась иначе, и я был счастлив остаться в строю, пусть в новом, не совсем полноценном обличии. Последние месяцы я прожил в убеждении, что создан для большего и переживу теперь любых врагов. На мониторе, украшающем стену моей больничной палаты, круглосуточно показывали вести с фронтов, и головокружительный успех нашей великолепной техасской армии лишь укреплял в каждом солдате уверенность в собственной непобедимости и силе. Всем, кто волею судьбы оказался временно недееспособен, не терпелось вернуться на фронт, отомстить за нанесенные раны, за уничтожение наших городов, полей и людей.

У меня к оркам – так уничижительно мы называли противника, чуть переделав изначальное, не менее унизительное «йорки», – была еще и личная вендетта. В голове при пробуждении застряло имя Эмили, но я не знал, кто она такая, не помнил, как выглядит. Джон просветил меня в детали трагедии.

- Вы жили в Ричмонде, – сказал он, опуская глаза под гнетом тяжких воспоминаний. Это было еще тогда, когда я лежал беспомощный и неспособный двигаться. – Орки оттеснили нас в Сомерсет, а когда мы отбили их наступление и вернулись в Ричмонд, там не осталось никого живого. Даже женщин и детей не пощадили… оставили лишь пепелища и развалины. Боюсь, Эмили уже нет в живых.

Ярость накрыла меня с головой, - хотя я не помнил лица Эмили и не знал, сколь многое нас связывает, не мог простить врагам ее смерти.

- Ты в этом уверен? – Ведь оставался еще шанс, что жители могли спрятаться в старой шахте метро или вообще эвакуироваться из города заранее.

- Я видел руины своими глазами, - шепотом поведал Леон, покачивая головой, - там не мог выжить никто, Айрон.

- Ты был там?

- Да, был, - коротко ответил Лев, стыдясь смотреть на меня, хотя я не мог винить его за жестокость вражеской армии.