Когда Броснан вернулся в гостиную, Анн-Мари вышла из спальни. Ее лицо было усталым и бледным.

– Ты что-нибудь решил? – спросила она.

– Я дал тебе слово. Я помог им всем, чем мог. Теперь они ушли, и поставим на этом точку.

Она выдвинула ящик стола. Там лежали ручки, конверты, писчая бумага и марки. Она заметила мощный 9-миллиметровый браунинг, смертоносное оружие, которое предпочитают британские коммандос.

Она не произнесла ни слова, задвинула ящик и спокойно посмотрела на него.

– Я приготовлю кофе, – сказала она и ушла на кухню.

В автомобиле Арну обратился к Фергюсону:

– Ты его потерял. Он больше ничего не будет делать.

– Я бы не был так категоричен. Мы обсудим все это за обедом в «Рице». Надеюсь, ты присоединишься к нам? В восемь часов. Хорошо?

– С удовольствием, – ответил Арну. – Группа Четыре, должно быть, богаче моего несчастного департамента.

– А это все за счет Мэри, – сказал Фергюсон. – Как-то на днях она бросила в меня вот этот удивительный кусочек пластика, который выдала ей компания «Америкэн экспресс». Платиновая карточка! Видел ты когда-нибудь такое, полковник?

– Проклятие! – бросила Мэри. Арну откинулся назад и расхохотался.

Таня Новикова вышла из ванной комнаты в квартире Гордона Брауна в Камдене, расчесывая волосы. Она набросила на себя халат.

– Ты должна идти? – спросил он.

– Да. Пойдем в гостиную. – Таня надела пальто и повернулась к нему. – Больше не приходи ко мне на Бейсуотер, даже не звони. Ты показал мне свой график. Весь следующий месяц у тебя одни двойные смены. Почему?

– Их никто не любит, особенно те сотрудники, у которых есть семьи. Для меня это не проблема, так что я согласился. Кроме того, за них платят больше.

– Так что ты обычно освобождаешься в час дня и начинаешь снова в шесть вечера?

– Да.

– У тебя есть дома автоответчик?

– Да.

– Хорошо. Мы сможем поддерживать связь таким образом.

Она пошла к двери, но он схватил ее за руку:

– Когда я увижу тебя?

– Сейчас мне это трудно, Гордон. Мы должны быть осторожны. Если у тебя не будет срочной работы, постарайся возвращаться домой между сменами. Я сделаю, что смогу.

Он с жадностью поцеловал ее:

– Дорогая…

Таня оттолкнула его:

– Мне надо идти, Гордон.

Она открыла дверь, спустилась по лестнице и вышла на улицу.

Было по-прежнему очень холодно, и она подняла воротник пальто.

– Господи, что приходится делать во имя России, – проговорила она вслух, завернула за угол и остановила такси.

Вечером сильно похолодало: из Сибири на Европу надвигался циклон. Замерзал даже снег. Броснан подложил дров в камин. Было около семи вечера.

Анн-Мари, лежавшая на диване, пошевелилась и села.

– Мы будем есть дома?

– Думаю, да, – сказал он. – Погода отвратительная.

– Ладно. Посмотрю, что можно приготовить. Броснан включил новости. Снова воздушные налеты на Багдад, но пока никаких признаков начала войны на суше.

Он выключил телевизор. Анн-Мари вернулась из кухни и взяла со стула пальто.

– Твой холодильник, как всегда, пуст. Вряд ли тебя устроит кусок засохшего сыра, одно яйцо и полкоробки молока. Я схожу в магазин.

– Я пойду с тобой.

– Брось, – возразила она. – Зачем страдать обоим? Я быстро вернусь.

Она послала ему воздушный поцелуй и ушла. Броснан открыл французское окно и вышел на террасу. Он стоял там, поеживаясь от холода, потом закурил сигарету и стал смотреть вниз. Через минуту она вышла из подъезда и пошла по тротуару.

– До свидания, дорогая, – крикнул он шутовским топом. – Расставание всегда так печально!

– Идиот! – крикнула она в ответ. – Вернись в комнату, а то еще схватишь воспаление легких!

Она пошла дальше, осторожно ступая по скользкому асфальту, и скрылась за углом.

В этот момент зазвонил телефон. Броснан повернулся и быстро вошел в комнату, оставив окно открытым.

Диллон перекусил в маленьком кафе, куда он часто наведывался. Возвращаясь на баржу, он прошел мимо дома Броснана. Он задержался на другой стороне улицы, дрожа от холода, хотя был в плаще и вязаной шапочке, натянутой на уши. Он стоял, размахивая руками, и смотрел на освещенные окна квартиры.

Когда из подъезда вышла Анн-Мари, он тотчас узнал ее и спрятался в тени. На улице было пусто, и, когда Броснан обратился к девушке, Диллон услышал каждое слово, которое тот произнес. И мгновенно решил, что она ушла совсем. Когда Анн-Мари скрылась за углом, Диллон быстро перебежал через улицу, убедился, что вальтер на месте, посмотрел по сторонам, проверяя, нет ли кого поблизости, и начал взбираться по лесам.

Звонила Мэри Таннер:

– Бригадир Фергюсон хотел бы знать, сможет ли он увидеться с вами утром, перед своим возвращением в Лондон?

– Это ничего вам не даст, – сказал ей Броснан.

– Да или нет? – настаивала Мэри.

– Хорошо, – сказал он неохотно. – Если это так необходимо.

– Я понимаю вас, профессор. Кстати, как Анн-Мари?

– Она сильная женщина, война для нее привычнее горячего ужина. Поэтому меня всегда удивляет ее отношение к моим делам.

– О Господи, – вздохнула Мэри, – Вы, мужчины, бываете иногда круглыми идиотами. Она любит вас, профессор, вот и все. Увидимся утром.

Броснан положил трубку. Вдруг потянуло холодом: огонь в очаге ярко вспыхнул. Броснан оглянулся и увидел Сина Диллона, стоявшего в открытом окне с вальтером в левой руке.

– Да благословит нас Господь, – сказал он.

Магазинчик в переулке принадлежал индусу, господину Пателю. Он проявил к Анн-Мари невероятную почтительность: шел за ней с корзиной, пока она обходила полки, отбирая продукты – длинный батон, молоко, яйца, сыр «бри», замечательный пирог.

– Его испекла моя жена своими руками, – уверял он. – Две минуты в микроволновой печке – и у вас превосходная еда.

Анн-Мари рассмеялась:

– Тогда нам остается только добавить большую банку икры и кусок лососины холодного копчения.

Он тщательно упаковал ее покупки.

– Я запишу на счет профессора Броснана, как всегда?

– Спасибо, – сказала она. Он открыл ей дверь.

– Пожалуйста, мадмуазель.

Анн-Мари отправилась обратно по покрытому льдом тротуару, почувствовав внезапно необъяснимый прилив сил.

– Боже, Мартин, время было к тебе благосклонно.

Диллон стянул зубами перчатку с правой руки и нащупал пачку сигарет в своем кармане. Броснан, стоявший в метре от ящика стола, где лежал его браунинг, сделал чуть заметное движение.

– Спокойно, – Диллон поднял вальтер. – Сядь на диван и положи руки за голову.

Броснан молча повиновался.

– Ты наслаждаешься, Син?

– Да, наслаждаюсь. Как поживает твой друг, этот старый педераст Лиам Девлин?

– Жив и здоров. Все еще в Килри, недалеко от Дублина, да ты ведь и сам знаешь.

– Знаю.

– Дело в Валентоне, – небрежно сказал Броснан. – Очень скользкое дело, Син. Связаться с парой бродяг вроде братьев Жобер! Ты теряешь класс!

– Ты так думаешь?

– Вероятно, речь шла о больших деньгах?

– Очень больших, – подтвердил Диллон.

– Надеюсь, ты получил свои деньги вперед?

– Очень забавный у нас разговор. – Диллон начал раздражаться.

– Одна деталь меня просто заинтриговала, – продолжил Броснан. – Что ты хочешь от меня теперь, после всех этих лет?

– Я знаю про тебя все, – ответил Диллон. – Как они выкачивали на тебя сведения обо мне. Полковник Арну, этот старый подонок Фергюсон и девка, что у него на подхвате, некая капитан Таннер. Нет ничего, чего бы я не знал. Видишь ли, Мартин, у меня есть хорошие друзья, которые много знают.

– Вот как. И они были рады, когда ты сел в лужу с госпожой Тэтчер?

– Это была проба пера – вдруг получится? Я обещал им замену. Ты ведь знаешь, как это делается…

– Конечно, а еще я знаю, что ИРА не платит за «попытки» и никогда этого не делала.