Когда я открыл глаза в первый раз, надо мной мерцало розово-лиловое небо. Со всех сторон валил черный дым, закрывая солнечный диск. Тело было неподвижным, в него впивались острые осколки со всех сторон, проникали под кожу. Я не мог дышать – возможно, ударом повредило систему подачи кислорода, и жить мне оставалось считанные секунды.

- Адам, оценить повреждения, - хрипло попросил я.

- Атмосфера планеты ядовита, - послушно отозвался искусственный интеллект. – Повреждения капсулы значительны. А у вас, капитан, сломаны ребра, задеты внутренние органы, шанс выжить – два и три десятых процента.

Когда я открыл глаза во второй раз, мало что изменилось: я смотрел на мир сквозь сеточку трещин на пластике капсулы, защищающей меня от неблагоприятной среды; тело все еще оставалось неподвижным. Однако были и различия: я больше не ощущал боли, я вообще не чувствовал ничего. Мог видеть над собой густые ветви, покрытые десятками тысяч розовых цветов. Весна… единственное, что пришло в голову.

Когда я открыл глаза в третий раз, меня окружал полумрак. Пластиковый купол исчез, но я не испытывал недостатка в кислороде или губительного воздействия атмосферы. Напротив, воздух казался чистым, как на Земле в горах, свежим, насыщенным приятными запахами, словно вокруг рассыпаны кедровые орешки и разлит мед.

Я сел, это получилось легко обновленным телом. Кости целы, царапин и ран нет. Я все еще находился в своей капсуле, а надо мной плотно сомкнулись кроны деревьев, образуя свод. Стены были неровными и представляли собой переплетение массивных корней. Я огляделся: капсула буквально «вросла» в дерево, стала с ним единым целым. Свет попадал снаружи через небольшие отверстия на уровне моего роста и через продолговатый двухметровый «вход», сквозь который виднелось весеннее великолепие планеты. Насколько хватало глаз, вокруг моего импровизированного «дома» простирался сад из невысоких коренастых ветвистых деревьев, покрытых белыми и розовыми цветами в неисчислимом количестве. Повсюду был розовый. Розовые лепестки ветер поднимал в небо, розовые лепестки усеяли землю. Облака… тоже были розовыми. А синева неба, отражая цветущую планету, слегка отливала светло-лиловым. Я попал в сказку, не хватало только Волшебника, Единорога и Белоснежки.

Снова вдохнув, я не испытал неудобств.

- Адам, все новости за последнее время.

- Сейчас 10:20:15:05:3615 по земному времени, вы пробыли без сознания чуть больше двух земных месяцев.

Я присвистнул.

- Ваш организм в полном порядке, капитан, кости срослись, раны зажили.

- Что с командой? – Бортовой компьютер поддерживал связь со всеми независимо от того, находятся отсеки вместе или разделились.

- Основная масса корабля уцелела, - проинформировал ИИ. – Из двухсот пятидесяти человек двести восемнадцать выжило. К сожалению, моя база данных из-за пожара была повреждена, поэтому я не всех могу идентифицировать. – Он начал перечислять погибших, я вздыхал на каждом имени.

Невольно я протянул руку к нагрудному карману, вытащил фотографию Лиры, не пострадавшую при аварии. Уселся на уступ из бугрящихся корней вместо стула, а фотографию поставил на другой уступ, удобно расположив на нем локти, как на столе.

- Что стало с капитанской рубкой? – потребовал я ответа, глядя на свою вросшую в дерево капсулу.

- Обшивка сгорела в плотных слоях атмосферы, капитан, и рубка развалилась на отдельные сегменты. На данный момент я получаю информацию о восьми объектах, и все они мертвы.

- О восьми? – я знал, что в капитанской рубке было восемь спасательных кресел-капсул, но не помнил, чтобы в рубку перед аварией входил девятый человек. – Ты имеешь в виду восемь, кроме меня, или восемь вместе со мной?

Адам долго проверял данные, скрипел и шуршал, прежде чем ответить:

- Вы единственный выжили. Сожалею, капитан.

- Поможешь мне найти их?

- Без труда справлюсь с этой задачей. Моя навигационная система тоже, кажется, повреждена… Но связь в целом не задета. Постараюсь восстановить утерянные программы со временем.

Хорошо, что ИИ имел возможность самостоятельно перезагружаться.

- Где «Ребро Адама»?

- Упал в пятнадцати километрах к югу отсюда, у подножия горы. Корабль в безопасности, люди погружены в криогенный сон, им также ничего не угрожает.

- Послан ли сигнал бедствия, Адам?

- Так точно, капитан. Сразу по приземлении.

Отлично. Хоть что-то вдохновляющее.

- А что с воздухом, есть вредные примеси?

- Состав воздуха идеально подходит для существования человека, капитан.

В памяти зашевелилось воспоминание.

- Я что-то слышал в момент пробуждения о ядовитой атмосфере. Но сейчас дышу вполне свободно? – удивился я. – Ты можешь это объяснить?

Бортовой компьютер выдал непродолжительную заминку.

- В долине наблюдается концентрация токсичных газов, но здесь, на холме, в диаметре пятисот – пятисот пятидесяти метров окружности состав воздуха пригоден и устойчив.

Я нахмурился, представив, что со мной случится, если ветер принесет из низины ядовитый газ. И выглянул в естественный проход между корнями, чтобы оценить обстановку. Стояла тишина, не слышно даже шелеста листьев. Природа замерла в своей нетронутой красоте.

Рискнув выйти наружу, - странный самообман, ведь мне казалось, будто переплетенные корни-стены меня защищают, - я поразился виду. Повсюду, куда ни кинь взгляд, простирались розовые деревья, как бесконечное застывшее розовое море. Дерево, в которое попала моя криокапсула, ударом было, по всей видимости, расколото надвое, но выжило, постепенно обрастая со всех сторон и образовав необычную пещерообразную нишу, в которой я теперь поселился. Мой дом на неопределенное время, пока я буду исследовать чужой мир в ожидании спасательного судна и решать, будить команду или заснуть самому.

Я обошел вокруг своего «дома», поражаясь тому, что не осталось никаких следов удара и горения. Ствол выглядел уродливо по сравнению с соседними, раздутым и изогнутым, но крона образовала ровный свод. И с высоты полета вряд ли можно увидеть последствия падения обломков. За время, которое я выздоравливал, природа полностью восстановила девственный вид, как до аварии. Когда сюда прибудет спасательная экспедиция, надеяться можно будет только на маяк, потому что с такой скоростью роста деревьев видимых следов присутствия корабля на поверхности не останется.

Дерево при ближайшем рассмотрении оказалось не так уж похожим на земное растение, как на первый взгляд. Корни и ствол кремового цвета казались неотличимыми друг от друга; хаотично переплетаясь между собой, будто нити канатов, они тянулись вверх, к солнцу, и в вышине разветвлялись на множественные витые веточки. Если приглядеться, то и ветви не были одиноки, каждая спиралевидно закручивалась вокруг нескольких других. Так делают стебли вьюнов, находя опору. По сути это даже нельзя было назвать деревом, то был симбиоз множества тонких стволов, образующих единое целое.

Сладкий аромат меда и кедра шел от цветов. Похожие на яблоневые соцветия, но раз в десять крупнее и толще. Я потрогал лепестки кончиками пальцев – они были гладкими и плотными как воск. Совсем не земные. На кончике звездообразного пестика мерцала капля густого нектара. Не удержавшись, - хотя Протокол Безопасности предостерегал от подобных неосторожных действий, - я лизнул жидкость и поразился вкусу. Мгновенно заурчал живот, напоминая, что если я хочу выжить, необходимо питаться. Сорвав цветок, я отнес его в капсулу, чтобы Адам проверил состав нектара.

- Питательные свойства даже выше, чем в смеси, которую вырабатывала система жизнеобеспечения корабля, капитан, - шокировали меня полученные данные.

- Адам, ты хочешь сказать, что это съедобно?

- Так точно, капитан, - последовал ответ. – Съедобно и безопасно.

Что ж, проблема питания решена, хотя такое чудесное совпадение человеческих потребностей и инопланетной растительной пищи показалось мне удивительнейшим фактом. Еще никогда наша исследовательская экспедиция не наталкивалась на столь гостеприимный мир. Я вышел, окидывая взглядом прекрасный райский сад, распростертый предо мной, вдохнул чистый свежий воздух и раскинул руки: