Она меланхолично смотрела в свою кофейную чашечку, размешивая в ней две запретные ложечки сахара. Клаудиа решила, что позвонит Пьерлуиджи в Нью-Йорк еще раз. Он должен будет немедленно реагировать на ее звонок, даже если он и зол на нее. Пьерлуиджи никогда не мог долго противостоять ей. Он нуждался в ней. Ее брат-близнец был вполне процветающим товарным брокером, и даже если в последние месяцы в газетах появилась довольно тревожная информация о положении дел на рынках сбыта, она была уверена, что с Пьерлуиджи все в порядке. Он никогда не допустит, чтобы что-либо стояло на его пути к успеху.

Именно тогда, когда Клаудиа просматривала страницы «Ле Монд», интересуясь ассортиментом наиболее выгодных товаров на рынке сбыта, она увидела объявление о розыске наследников Поппи Мэллори. Ее глаза раскрывались все шире по мере того, как смысл написанного доходил до нее. Она откинулась на спинку стула и с удовольствием сделала глоток кофе. Быть может, это как раз то, что ей нужно… возможно… возможно, ее судьба переменится… Только бы получить это наследство! И тогда ей не придется звонить ненавистному Пьерлуиджи. Да, она повременит с этим. В самом деле, не сейчас. Она позвонит ему, когда поймет, что у нее нет другого выхода.

Лицо Пьерлуиджи было бесстрастным, когда он сидел за элегантно сервированным столиком в номере Ридженси-отеля на нью-йоркской Парк-авеню, слушая внимательно то, что говорил ему завтракавший вместе с ним человек.

– Конечно, было бы куда лучше, если бы ты послал все это к черту шесть месяцев назад, – продолжал Уоррен Джеймс, надкусывая булочку с черничным вареньем, самую вкусную, какую он когда-либо пробовал. – Но пока еще не поздно… надо это сделать, – добавил он, жуя задумчиво сдобную булочку.

Пьерлуиджи положил себе немного фруктового салата на красивую тарелку. Он был сторонником умеренного образа жизни, и прекрасная пища и вина были для него малопривлекательными. Он никогда не пил ни чая, ни кофе. Он потягивал прохладительный напиток и молчал.

– Безусловно, глупо продолжать участвовать в этом деле сейчас, когда рынок металлов такой нестабильный. Слишком много риска, – провозглашал Уоррен, вызывая официанта, чтобы тот принес ему еще одну булочку. – На МОЙ ВЗГЛЯД, будет чертовской удачей выйти сухим из коды. Ты боролся до конца… Да пропади все пропадом, в такое время любой здравомыслящий человек выйдет из игры, а не будет тонуть все глубже! Я надеюсь, что ты примешь разумное решение.

– Я все понимаю, Уоррен, – ответил Пьерлуиджи просто. – Теперь, когда твоя нотация окончена, давай перейдем непосредственно к тому, зачем мы встретились. Я нуждаюсь в твоей помощи, чтобы осуществить свой новый замысел. Мне нужно пять миллионов, Уоррен, – и срочно.

Банкир взглянул на него из-под густо нависших бровей.

– Сожалею, Пьерлуиджи, но я не в состоянии предоставить тебе подобную сумму. Послушай, – сказал он, – у нас с тобой были прекрасные отношения все эти годы, и я уважаю твои деловые качества. Иметь дело со сбытом продукции – рискованный бизнес, но ты всегда инстинктивно чувствовал, когда нужно идти на прорыв, а когда ретироваться, но на этот раз у тебя вышел прокол. Во имя наших старинных деловых связей, Пьерлуиджи, я могу дать тебе миллион. Не больше.

– Спасибо, Уоррен, – вставая, Пьерлуиджи смахнул соринку со стрелки своих безупречно отутюженных брюк и застегнул пиджак.

– Я уже опаздываю на следующую встречу, – сказал он спокойно. – Я уже давно бы должен быть в пути.

В его голосе были ледяные нотки, и Уоррен взглянул на него настороженно. Пьерлуиджи имел репутацию безжалостного человека, в особенности по отношению к своим врагам.

– Но, Пьерлуиджи, – запротестовал Уоррен. – По чести сказать, ты ведь не мог ожидать большего при нынешних обстоятельствах.

– Конечно, ты совершенно прав, – ответил тот без тени улыбки. – И у меня нет иного выбора, как только принять твое предложение. Благодарю тебя, Уоррен… Я позабочусь о векселе по пути отсюда…

Повернувшись на каблуках, он оставил банкира с полным ртом, набитым сдобной булочкой, и нахмуренными бровями.

Небо было свинцовым, дул холодный ветер. Пьерлуиджи поднял воротник своего кашемирового пальто темно-синего цвета, быстро идя по Парк-авеню. Он хотел немного прогуляться и обдумать ряд вещей, прежде чем он окажется на Уолл-стрит. Было только половина восьмого утра, а он обычно появлялся в своем офисе в пять. Очень мало что имело значение для Пьерлуиджи помимо его работы – очень специфичной работы, которую он сам для себя избрал. Ему нравилось быть товарным брокером, потому что это была гигантская азартная игра, в которой он всегда, за исключением последних месяцев, был победителем. И вот теперь он потерял ощутимую часть того, чего достиг в этой жизни, и если он не отыграется, а для этого нужно добыть сумму, значительно превышающую ту, которую предложил ему Уоррен (но Уоррен был не единственным его банкиром), тогда его дело будет действительно скверным. В сущности, сумма, в которой он реально нуждался, приближалась к двадцати миллионам, а вовсе не к пяти, как он сказал Уоррену. Он надеялся добыть ее из различных источников, но теперь ему стало казаться, что он не наскребет и трети необходимого.

Он сел в такси и дал адрес своего офиса на Уолл-стрит. Пьерлуиджи никогда не видел проблемы в том, чтобы поймать такси, получить лучший столик в шикарных ресторанах и быстро привлечь внимание старших официантов. Чувствовалась какая-то властность в его ладно скроенной, безупречно одетой фигуре, волевом лице, которая немедленно делала его хозяином положения, заставляя остальных прислуживать ему, хотя он никогда не подчеркивал это ни голосом, ни манерой поведения, не давал чрезмерных чаевых и редко улыбался. Он просто был уверен в своем праве на услуги – и получал их. Движение было интенсивным на углу Пятьдесят второй и Лексингтон, и он со вздохом развернул «Уолл-стрит Джорнал» и стал просматривать цены на рынках сбыта.

Гораздо позднее, вечером, когда он сидел в одиночестве в своем стильном офисе, где шикарные темно-зеленые стены были увешаны английскими пейзажами и итальянскими мадоннами, написанными маслом, и массивные полки из дерева грецкого ореха заставлены книгами в кожаных переплетах, он вновь взял в руки газету. На этот раз Пьерлуиджи прочел объявление о розыске наследников Поппи Мэллори, что дало ему повод хорошенько поразмыслить.

Налив себе в бокал шотландского коллекционного виски от Гленфиддич, он с улыбкой потягивал его. Итак, семейные скелеты вывалились из шкафа – наконец-то! Очень, очень кстати.

Густые белокурые волосы Орландо Мессенджера поблескивали в изменчивых лондонских солнечных лучах, когда он лавировал среди других пешеходов по переходу через Слоэн-сквер, направляясь к большому магазину У. X. Смита на противоположной стороне. Но не только его белокурая шевелюра заставляла оборачиваться каждую женскую головку, этому он был обязан и своей нордической внешности. Орландо был ростом в шесть футов четыре дюйма, с красивой золотистой загорелой кожей, которая делала его ясные голубые глаза еще более яркими и голубыми. Его удачно очерченный рот имел едва уловимый приятный изгиб в уголках губ, нос был прямым и чуть-чуть длинноватым.

Он возвратился в Англию на выставку своих последних работ, которая расположилась в престижной галерее в Мэйфэйре. Орландо решил зайти в магазин Смита, чтобы купить номер «Таймс» и проверить, напечатано ли там объявление о выставке. Не заботясь о том, чтобы встать в очередь, он схватил газету, бросил тридцать пенсов девушке за кассой и выскочил из магазина, не обращая внимания на неодобрительные взгляды остальных покупателей, которые все еще стояли в очереди на оплату. Перейдя назад по переходу, он отправился по Слоэн-сквер к экспресс-кафе.

Орландо кивнул официантке, внимательно оглядывая зал в поисках знакомых лиц, но в этот час в кафе было немноголюдно. Заказав двойной кофе, он с облегчением опустился на черное кожаное сиденье у стойки бара и стал листать страницы газеты, пока не дошел до раздела искусства. Да, оно было здесь, не такое большое, как он ожидал, но все же…