Майк бродил по коридорам государственного архива округа, исследуя высокие деревянные полки, заставленные огромными книжищами в кожаных переплетах, пронумерованные по годам. Там была одна-единственная, довольно тощая книжка, относящаяся к 1880 году; те же, которые были датированы более ранними годами, были еще тоньше – напоминание о том, какой малонаселенной была территория вокруг Санта-Барбары в те времена. Пыль клубами поднималась с хрупких, пожелтевших страниц, плавая в лучах солнечного света, который проникал сквозь высоко расположенное окошко. Майк рылся в книге, пока не нашел то, что искал. Запись была сделана бисерным старомодным почерком, чернила выцвели до коричневого цвета.

Дата рождения ребенка: 15 июня 1880 года

Пол: женский

Имя: Поппи Мэллори

Мать: Маргарэт Мэллори (урожденная Джеймс), 33 года

Отец: Джэб Мэллори, владелец ранчо, житель этого округа, 54 года

Место рождения: дом семьи Мэллори, ранчо Санта-Виттория, округ Ломпок

Он откинулся в кресле с довольным вздохом. Теперь, по крайней мере, он знал, где родилась Поппи и где умерла и имена ее родителей. Майк решил просмотреть предыдущие записи.

Дата рождения ребенка: 1 июня 1880 года

Пол: женский

Имя: Энджел Айрина Ампара Констант

Мать: Розалия Констант (урожденная Абрего), 35 лет

Отец: Ник Констант, владелец ранчо, житель этого округа, 42 года

Место рождения: дом семьи Констант, ранчо Санта-Виттория, округ Ломпок

Удивленный, Майк перевернул обратно страницы, сверяя… да, он прочел все верно. Существовали две маленькие девочки, родившиеся с промежутком в две недели, и жившие на одном ранчо. Тогда можно с полной уверенностью сказать, что их семьи дружили между собой; дети вместе играли, может, вместе ходили в одну и ту же школу. Став взрослыми девушками, они, наверно, поверяли друг другу свои радости и горести, свои секреты…

С ощущением триумфа Майк закрыл книгу и поставил обратно на полку. Совершенно случайно он ухватился за конец таинственной нити. Теперь он был совершенно уверен, что в Санта-Барбаре проживали некто – дочь или внуки Константов, которым было что-нибудь известно о Поппи Мэллори. Как и обычно в его деле, он знал, что простейший и кратчайший путь и есть наилучший. Все, что от него в данном случае требовалось, – это взять телефонный справочник и открыть его на фамилии Констант.

Хильярд Констант говорил по телефону холодно и слегка раздраженно.

– Я мало встречаюсь с людьми в последнее время, – ответил он Майку. – И я не вижу никакой важной причины, почему я должен встречаться с вами, молодой человек.

Только когда Майк упомянул о том, что он писатель, который хочет пролить свет на одну историю, его тон смягчился.

– Книга, говорите? О Константах?

– О Константах и о Мэллори, сэр, – добавил Майк поспешно.

– Тогда приезжайте к нам сегодня в пять часов. Вы знаете дорогу на ранчо?

– Я думаю, что трудно будет заблудиться, – ответил Майк, представив себе огромные обширные пастбища. Но он ошибался.

Широкая дорога на ранчо, вдоль которой тянулись глубокие канавы для стока Бобильных весенних талых вод и дождей, прорезала стрелой жилой массив, выросший на территории, которая раньше была пустынными пастбищами ранчо Санта-Виттории. Застроенные сплошь улицы с названиями Виттория Оукс и Эль Ранчо красовались хорошенькими загородными домиками и чистенькими, аккуратными газонами. Иногда попадались густо заросшие дубами рощицы и окруженные длинными заборами загоны, на которых лениво прохаживались пони, словно напоминание о временах Поппи Мэллори, когда здесь действительно повсюду были сотни акров пастбищ, с крупным рогатым скотом, овцами и настоящими ковбоями.

Майк ехал во взятом напрокат судзуки по бесконечным загородным улочкам, пока мощенная булыжником дорога не уткнулась в подножие холма, превратившись в проселочную дорогу, обсаженную по бокам старыми тополями – такими высокими, что они свечками вонзались в яркое голубое небо. Впереди возвышалась арка из витого железа. На ней была надпись Ранчо Санта-Виттория.

Через полмили дорога окончилась двориком перед старой белой гасиендой, окруженной шпалерами клематисов и других вьющихся растений с яркими, нарядными цветами, почти скрывающими веранду. Фонтан, покрытый голубыми изразцами, извергал множество брызг, которые сверкали в солнечных лучах. Садовник-японец взглянул на Майка с любопытством. Идя к дому, Майк заметил, что все содержалось в образцовом порядке; дорожки были посыпаны чистым песком и терракотовые ступеньки отполированы так, что на солнце казались лаковыми. Входная дверь была открыта. Войдя внутрь, он услышал мужской голос.

– Входите, входите. Мистер Престон, как я полагаю?

Прохладный холл, украшенный изразцами, казался сумеречным после яркого солнечного света, но все же было трудно не заметить Хильярда Константа, хотя он и сидел в инвалидном кресле. Он был рослым человеком с плечами бывшего игрока в футбол. Его редкие белокурые волосы были тщательно причесаны, бледные голубые глаза из-под нависших белых бровей смотрели куда-то позади Майка, словно он уже ждал с нетерпением, когда тот уйдет.

– Идите же сюда, скорее… – сказал Хильярд, двинувшись на кресле сквозь пару дубовых дверей в свою комнату. – Думаю, вы не будете против, если мы выпьем немного, прежде чем вы скажете, почему вы отнимаете у меня время.

Книги покрывали стены от пола до потолка, некоторые из них, очевидно важное собрание старинных редких томов, стояли запертыми в шкафах со стеклянными дверцами. Огонь горел в огромном камине, хотя вечер был теплым; над ним висел портрет высокого, широкоплечего молодого человека с волосами цвета спелой пшеницы и бледными, как у Хильярда, глазами. Он обнимал хорошенькую женщину испанского типа, чьи смеющиеся глаза поблескивали озорными огоньками.

– Я знаю, знаю, о чем вы думаете, – сказал Хильярд слегка нетерпеливо. – Конечно, я похож на него. Это – мой дед, Николай Константинов, а рядом с ним – моя бабушка. Он был русским, а она – мексиканка, странная пара для той эпохи, не правда ли? Портрет был написан где-то около 1885 года, я полагаю.

Он протянул Майку бокал сухого светлого шерри.

– Мандзанилла, – сказал Хильярд, смотря как Майк отпил глоток. Вино было неожиданно слишком сухим, и Констант закудахтал от смеха, видя, как Майк закрыл глаза и закашлялся. – Конечно, это напиток не для пай-мальчиков или женоподобных щеголей, но все же это лучше, чем все эти ваши хваленые виски. Это и еще бокальчик-другой хорошего вина за ужином – последние немногие удовольствия, которые мне еще остались.

Неожиданно он впился в лицо Майка пристальным взглядом бледных голубых глаз.

– Ну-с, так что же вы хотели бы узнать о Константах?

Майк в замешательстве провел рукой по своим густым волосам. Да, Хильярд Констант был непростым собеседником и хозяином.

– По правде говоря, – сказал Майк. – …Видите ли, я человек, который напал на след одной истории. Я наткнулся сегодня на некое объявление в «Лос-Анджелес Таймс»: какой-то адвокат из Женевы разыскивает наследников Поппи Мэллори…

– Интересно, почему вы подумали обо мне в связи со всем этим, – заметил сухо Хильярд. – Должен вам сказать, мистер Престон, я могу мало что добавить к тому, что вы могли бы узнать о семье Мэллори в Историческом Обществе Санта-Барбары. Да, наши семьи дружили. Но Мэллори исчезли отсюда задолго до моего рождения. Конечно, мои родные и Мэллори были партнерами. Но, как я уже сказал, они исчезли отсюда. Я никогда не спрашивал – почему, я просто думал, что все они вымерли, как это часто водится. Я – последний из Константов, чтоб вы знали. Мы никогда не были хорошей, «плодовитой» семьей. Те, которые были, в большинстве своем погибли в войнах – второй мировой, Корея, Вьетнам; мой собственный сын умер здесь, и это убило его мать. С тех пор я одинок.

– Нет, нет, – сказал он быстро, предвосхищая вопрос Майка. – Вовсе не война сотворила со мной это. Просто мой тупой, упрямый конь. Я разыгрывал из себя владельца ранчо, стараясь как-то убить время… после того, как все это произошло.