Парижской Академии вновь пришлось «расследовать» явления гипноза, но уже при других обстоятельствах. Некий врач по фамилии Бурка демонстрировал излечение параличей «металлотерапией», то есть прикосновением золотой или серебряной пластинки, причем перенесение этой пластинки с больной ноги на здоровую вызывало паралич ее. Академия поручила исследовать этот феномен знаменитому психиатру Шарко и его ученику невропатологу Бабинскому. В госпитале Сальпетриер в Париже Шарко внушением вызывал у истеричных пациентов параличи, галлюцинации и прочие феномены болезни и внушением же лечил их. Шарко объяснил гипноз истерическими стигмами и дал классификацию стадий гипноза. На иной путь встал профессор города Нанси Анри Бернгейм, обнаружив явления внушаемости и у лиц, не страдающих нервно-психическими расстройствами. Таким образом, нансийская школа показала, что гипноз - это искусственно внушенный сон, в котором создается определенная связь между гипнотизирующим и гипнотизируемым.

Ценные мысли о природе гипноза как особого состояния торможения мозга высказал' учитель Ивана Петровича Павлова немецкий физиолог Генденгайн.

Вклад Павлова в расшифровку таинственных явлений психики столь велик, что можно по праву научную эру гипноза назвать павловским периодом. Вначале он обнаружил, что если животное сковать в его движениях или применить монотонные раздражители, то у него падает активность, наступает торможение и оно засыпает. Павлов расценил сон как явление торможения нервной системы и ее клеток. Потому-то сон и является «благодеянием природы», что он, по Павлову, есть «охранительное торможение» нервных клеток. В обычном естественном ночном сне процессы торможения распространяются на всю кору и даже на нижележащие подкорковые центры. Причем сон может распространяться в двух направлениях - в глубину (по интенсивности) и по объему (экстенсивности). На слабый раздражитель клетка отвечает адекватно слабо, а на сильный - сильно.

По мере развития торможения возникает изменение силовых отношений в связи с развитием фазовых, иногда парадоксальных явлений. В этом случае на слабые раздражители клетка может ответить сильным возбуждением, а на сильные не реагирует. В таких случаях тихий голос врача может неодолимо действовать на полуспящий мозг пациента, который в то же время не слышит шума улицы и других сильных раздражителей извне. При глубоком торможении наступают ультрапарадоксальная и наркотическая стадии сна, до которой гипнолог старается не доводить спящего, ибо тогда тот не услышит внушений, а будет просто отдыхать. Павлов выявил не только безусловнорефлекторный, но и условнорефлекторный механизм сна. Последний и является гипнотическим и формируется на монотонные раздражители, в том числе и на словесные. И Джеймс Бред и представители нансийской школы думали, что гипноз - это какой-то особый сон. Павлов показал, что это, во-первых, сон медленно развивающийся, во-вторых, частичный, «застревающий» на каких-то фазовых состояниях, в-третьих, частичный как по интенсивности, так и по экстенсивности. Рассеянность торможения по коре создает мозаичность, разорванность сна, чем и объясняется своеобразие гипноза. Нансийская школа также пользовалась термином «рапорт» («связь»), но сущность его не раскрывала. Павлов силу внушений в гипнозе объяснял изолированностью «рапорта». Концентрированное возбуждение сопровождается сильной отрицательной индукцией, оторвавшей его, изолировавшей от всех неодолимых посторонних влияний. Это и есть механизм гипнотического и постгипнотического внушения.

Основоположник советской гипнологии К.И. Платонов любил пояснять «рапорт» рисунком. Вообразите, говорил он, что одно полушарие заторможено, заснуло. Окрашено это полушарие в черный цвет. Но один участок в височной доле, через который врач посылает слова «спите, вы засыпаете», не затормозился. В этом случае на темном фоне мозга возникает как бы светлое пятно. Все в клетке заторможено, но один очаг возбужден, потому что на него все время падает посыл внушающего слова. Вот этот очаг концентрированного возбуждения и служит воротами, через которые осуществляется связь врача с загипнотизированным. В силу этого слово становится сильнее реальных раздражителей. Входя в заторможенную ослабленную кору, оно неодолимо действует на человеческую психику и организм в целом.

Не только при неврозах и при ряде внутренних заболеваний полезно применение гипноза. Бесспорно влияние внушений на изменение чувства голода и жажды, что чрезвычайно важно при лечении желудочно-кишечных заболеваний, в частности язвенной болезни, а также сахарного диабета. Большим числом исследований установлена возможность психорегуляции водно-солевого и углеводного обмена вплоть до влияния на урог вень калия и кальция в крови. Имеются клинические эксперименты воздействия гипнозом на сердечно-сосудистую, вегетативную нервную систему, на секрецию желудка и на пищевой лейкоцитоз. Доказано, что употребление пищи сопровождается повышением содержания лейкоцитов крови. Внушение сытости в гипнозе голодному человеку, оказывается, вызывает столь же реальное повышение лейкоцитоза, как и при реальном приеме пищи.

Не вызывает теперь удивления и возможность активного гипносугестивного воздействия на общую моторику, психомоторику и на психологические процессы - на память, эмоции, работоспособность, а также на общее, еамочувствие.

В один из осенних дней мы с приятелем стояли у трассы и голосовали. Бесконечно и невесело лил дождь. Мимо проносились десятки автомашин. На удивление нас подобрала не «Волга» и не «Жигули», а мощный рефрижератор. Приятель принялся горячо благодарить за чуткость водителя - пожилого человека.

- Чуткость - это с одной стороны, - заметил он.

- А с другой?

- А с другой, - он задумался, - мне легче вести машину, когда в кабине кто-то есть еще.

Заметив наше удивление, он добавил:

- Мне нужен спутник, чтобы не дремать.

- Вы, наверное, провели бессонную ночь? - высказал предположение приятель.

- Наоборот, выспался хорошо.

- И все же...

- Да, и все же иногда теряю бодрость: однообразная дорога, шум мотора, мелькание за окном... Невольно начинаешь подремывать.

- То есть мы вам нужны как собеседники и как «сторожа»?

- Именно так. А если у вас еще и большой репертуар песен, то тем лучше. Пойте, не скромничайте. Однажды я подвез певца, так до пункта назначения доехали совсем незаметно.

Так впервые в жизни за двести километров пути мы расплатились песней. Как врач я уже имел представление о так называемом «синдроме мокотонии» и повел своего приятеля в управление Южной железной дороги где происходило на первый взгляд обычное явление - начали свою работу двухмесячные курсы повышения квалификации машинистов, но мы уже включили в учебный план психогигиенические приемы повышения работоспособности.

Работники локомотивной службы вначале ознакомили присутствующих с программой и организацией учебного процесса. Вот тогда и прозвучало название нового «таинственного» предмета - «психологическая тренировка», которой отводилось двести часов. Руководители курсов не стали долго Интриговать представителей железнодорожных магистралей. Они тут же передали инициативу в руки заведующего кафедрой психотерапии украинского института усовершенствования врачей профессора И. 3. Вельвовскому и начальнику Центральной психоневрологической больницы МПС Н. Д. Лукьяновой.

Содержание беседы было популярное и в некотором роде автобиографическое. Слушатели представили себе картину более чем сорокалетней давности. Молодой врач Илья Вельвовский однажды поднялся в паровозную будку. Машинист небрежно показал ему на угольный ящик. «Вот вам вместо кресла». - И взглядом добавил: - «И зачем заниматься не своим делом?» Но Вельвовский не замечал неудобств. Поезд набирал скорость. «Господин механик» (так пышно именовали машинистов до революции) постепенно привык к непрошенному гостю. Спустя какое-то время его фигура неожиданно обмякла, он оперся на лопату и задремал. Когда же поезд приблизился к станции, рука машиниста автоматически потянулась к сигналу.