Переводчик и редактор – Валерия Стогова

Обложка – Наталия Айс

Перевод выполнен для группы – https://vk.com/beautiful_translation

Серия посвящается каждому Спэнсеру: тем, кто лишился всего, но до сих пор надеется, тем, кто слишком боится снова полюбить, но все равно жаждет, тем, кто прошел через ад, но все равно достаточно силен, чтоб улыбаться, и тем, кто носит свои «шрамы» на коже.

Я нервничал. Меня мучило похмелье, адреналин разгонял кровь, сердце долбилось как ненормальное, ладони потели, но в том волнительном «неужели все на самом деле происходит» смысле. Эндрю посмотрел на меня и улыбнулся.

– Надеюсь, ты не возражаешь, что я поспал на твоем диване?

– Вовсе нет, – протараторил я. – Наоборот, я рад. Прости за вчера. – Извинение по счету было уже пятым. – Обычно я так не напиваюсь.

– Эмилио рассказал мне, – произнес он. – Он заходил проведать тебя. Ты все еще спал, поэтому он позвал меня в салон и все утро убеждал не злиться на тебя. И что ты прекрасный парень.

Я уставился в стол, засмущавшись поддержки Эмилио. Эндрю предложил марокканское заведение, в которое я его водил, и, даже не спросив о предпочтениях, заказал то же самое: завтрак из блинчиков и хобз бчехмы, кофе для него, а мне зеленый чай. Внутри потеплело от того, как же превосходно он меня изучил.

– Да, они с Данэлой – отличные люди.

– Он говорил, что видел тебя таким только однажды, – ласково сказал Эндрю. Руки его лежали на столе, а нога скользила по моей ноге. Такое простое прикосновение ободряло, однако жест был невинным. В животе запорхали бабочки. – Произошло это после появления твоего брата? Эмилио больше ничем не поделился.

Я с трудом сглотнул и кивнул. К счастью к столику с нашими напитками подошла Зинеб, а значит, у меня появилась минутка собраться с мыслями. Как правило, таких вопросов я избегал, и на долю секунду задумался наложить вето. Но Эндрю был другим. Все было другим. Поэтому я сделал глубокий вдох, и хотя, заговорив, смотрел на чай, Эндрю внимательно слушал.

– У меня двое братьев, Льюис и Арчи. Я самый старший, у нас всех разница в два года. Самый младший, Арчи, приезжал в прошлом году. Закончилось все не очень. – Я прокашлялся. – С шестнадцати лет я… рос сам по себе. Родители вышвырнули меня.

– Из–за гомосексуальности?

– Да. – Я поднял глаза на Эндрю, заметив на его лице выражение потрясения и злости. Я послал ему печальную улыбку. – Смешно, знаешь… У меня было лучшее детство. Правда. Отличный район, хорошие друзья, мы гоняли на великах, занимались спортом. Отец и мать работали, но при этом развозили нас с братьями по секциям. Мы вместе занимались различными вещами, всей семьей ходили в походы, отдыхали на побережье. Казалось, я могу поделиться с матерью чем угодно.

– О, Спэнсер, – прошептал Эндрю, протянув руку и сжимая мою ладонь. Я схватил его за пальцы, не желая лишаться этого прикосновения, что поразило даже меня. Я и не понимал, насколько нуждался в этой связи.

– Как выяснилось, стоило оставить подробности при себе.

– Что произошло?

– Мама притихла. Отец взорвался. Никогда не видел его таким бешеным, – ответил я, покачав головой. – Два дня в доме творилось… ну, в общем, не самое приятное было место. Когда на второй день я вернулся из школы, мать усадила меня и сообщила, что мне нужно уйти.

– Чего?

– Ага. Мои шмотки уже были упакованы. Немного одежды и школьные принадлежности. Остальное забрать было нельзя. Не пустили. А мой старик даже гребаного слова не произнес.

Эндрю выпятил подбородок.

– Тебе было шестнадцать? И что ты сделал?

– На неделю завис у друга. Но потом отец положил этому конец, набрехав матери моего товарища, что я совратил ее сына. Оставаться там стало немыслимо. Несколько ночей провел в парке. А затем меня приняла тетя.

Эндрю глубоко вдохнул, ноздри раздулись.

– Во мне все просто кипит от бешенства.

– Я выжил. Вообще–то, мне вроде как повезло.

– Повезло?

– Что у меня была тетя Марви. Она забрала меня к себе и любила как сына. Она – единственная моя семья. На самом–то деле тетей она мне не являлась, по факту она была моей двоюродной бабушкой Марви.

– Была?

– Ее не стало в прошлом году, – тихо сказал я, сглатывая ком в горле. – Я даже не был в курсе, что она какое–то время болела – она должна была знать, когда я планировал уезжать сюда. Она не возражала. И никогда не упоминала о своей болезни. Видимо, не хотела меня волновать. Более того она так обрадовалась, когда я рассказал ей, что хочу уехать. Дала мне денег и велела наслаждаться жизнью. – Я вздохнул. – Я узнал, что несколько недель спустя она скончалась, после звонка адвоката по вопросу ее завещания. Я прожил здесь несколько месяцев.

Эндрю побледнел, на лице запечатлелась печаль.

– О, боже. Спэнсер, мне так жаль.

– Мне тоже. – Я отпил чаю и постарался навести в мыслях порядок. Говорить об этом было нелегко, но за последние несколько дней открылись те раны, которые, казалось, уже исцелились. Я нервно вздохнул. – Короче, я жил с тетей Марви около четырех лет – можно было бы съехать, но она была старенькой и любила находиться в компании, да и честно говоря, мне нравилось жить с ней. А потом отцу стукнуло пятьдесят. Намечалась крутая вечеринка в смокингах, что–то в таком духе. Меня не удивило, что я не приглашен. Ничего другого я и не ждал. Но он заявил, что тетю Марви тоже видеть не желает, и тут началась дикая семейная срачка. Бабушка плакала неделю. – Я пожал плечами. – Нана разрывалась между сыном и сестрой. Было ужасно. Наверняка отец винил во всем меня. Сказал: если б я не решил стать геем, – я спародировал его голос, – ничего бы подобного не случилось.

Зинеб расставила еду на столе и, уловив серьезность нашей беседы, лишь по–доброму улыбнулась.

– В общем, – продолжил я, – он недвусмысленно дал мне понять, что теперь они считают меня мертвым.

Рот Эндрю распахнулся, и, не отводя от меня глаз, он медленно положил вилку на стол.

– Но больнее всего ранило, что мне не сообщили о смерти тети Марви. Это было низко. Я бы поехал на ее похороны… Я даже понятия не имею, были ли у нее похороны. – Я часто заморгал, тормозя слезы. Эндрю уже достаточно на них насмотрелся за последние пару дней. Я рассмеялся. – Ты, должно быть, считаешь меня плаксивым идиотом. Я так много не рыдал с прошлого года.

Он покачал головой и сжал мою руку.

– Ни капельки. Спэнсер, не верится во весь этот ужас. А потом здесь появился твой брат?

Я кивнул.

– Мы не виделись несколько лет. Он младше меня на четыре года, наверно, мы не были столь уж близки. Из дома я ушел, когда ему было двенадцать, и виделся с ним всего несколько раз за те шесть лет, что провел с тетей Марви. Сюда он приехал на окончание колледжа. А, может, просто так сказал. Я не знал о его приезде, пока он не нарисовался. – Я грустно улыбнулся. – Забавно: надежда никогда не уходит. На мгновение я решил, что все пройдет хорошо. Но… не судьба. Он передал мне письмо–предупреждение от папашиного адвоката. Мне запрещалось выходить с ними на связь. Видишь ли, я звонил им насчет тети Марви, и… видимо отцу это не приглянулось. Там были еще и другие юридические документы, но да – я никогда не стану больше с ними контактировать.

Эндрю сидел, уставившись на меня, челюсть словно свело, щеки покрывал румянец, вероятнее всего гневный. Он наколол блинчик на вилку.

– Если ты не имеешь ничего против, мне предпочтительней ненавидеть твою семью.