Он выключил воду и со смешком бросил мне полотенце.

– Ты там жив?

– М–м–м, вряд ли. – Я насухо вытерся и, накинув полотенце на голову, взлохматил волосы.

Эндрю стоял возле умывальника в обернутом вокруг талии полотенце и чистил зубы. А посмотрев на меня, хмыкнул.

– Классно смотрится, – побормотал он с зубной щеткой во рту.

Я набросил полотенце на плечи, стоя позади него обнаженным, и стащил со стойки расческу. Причесался, пригладив волосы и разделив их на пробор. Совершенно не моя прическа. Эндрю закончил чистить зубы и, заметив меня, зашелся в хохоте.

– М–м–м–м, – неодобрительно протянул он. Потом пробежался пальцами по моим волосам и взял расческу, укладывая так, как ему видимо было по душе.

В зеркале отражалась моя привычная прическа – выбритая по бокам, длинная на макушке, правда, он соорудил мне челку. Не произнеся ни слова, он начал наносить пену на лицо, а я, замерев, любовался им. Тщательно, штришок за штришком он удалял белую пену и щетину с лица, осторожно приподнимал и поворачивал подбородок, чтоб добиться удобного угла.

Мне на удивление понравилось наблюдать за ним.

Я осмотрел в зеркале свою бороду.

– М–м–м, может, мне побриться?

Эндрю ополоснул лицо и вытер его висящим на моих плечах полотенцем. И покачал головой.

– Ничего не меняй.

– Тебе нравится моя борода?

Он улыбнулся. Можно сказать, смущенно.

– Да. До тебя не я задумывался о бородатых парнях. Но мне нравится, да.

Я снова посмотрел на себя в зеркало.

– Нужно ее подстричь.

– Стрижка еще куда ни шло, но не сбривай.

От его тона я улыбнулся.

– Звучит как приказ.

Когда я обернулся, он таращился на мою голую задницу. А поняв, что пойман, беззастенчиво пожал плечами.

– Я мог бы привыкнуть к такому виду по утрам.

Я кивнул в сторону душевой.

– Я мог бы привыкнуть к минету в ванной по утрам.

Набрасывая халат, он расхохотался.

– И к этому тоже.

– Эй, я возьму пасту? – спросил я.

– Разумеется, и тебе даже не придется ее возвращать. – Он остановился, стащив с талии полотенце, и нахмурился. – Я так и не купил запасную щетку. Думал, что у меня есть, а на самом деле нет.

– Мы вроде решили, что для зубных щеток слишком рано, – пошутил я лишь наполовину и поднял палец. – До возвращения домой он меня устроит. – Я выдавил немного пасты на указательный палец и, если так можно выразиться, почистил зубы. Прополоскал рот и сплюнул в раковину. – Все лучше, чем совсем не чистить.

– Верно, – отозвался Эндрю. Он уже натянул трусы, но мне выпало удовольствие подсмотреть, как он надевал синие брюки и белую рубашку. Застегивая пуговицы, он улыбнулся. – Так и будешь пялиться?

– Ага.

– А одеваться не планируешь?

Я все еще был обнажен.

– Только если придется.

– Я–то не против… – Он прошелся взглядом по моему телу сверху донизу. – Но общественность может не оценить подобный видок.

С собой чистой одежды у меня не было, поэтому, пожав плечами, я ворвался в его гардеробную. Нашел старые черные брюки, у которых пришлось подворачивать брючины, чтоб они хоть немного сошли за мои.

– Тебе придется весь день думать об отсутствии у меня нижнего белья, – произнес я. Он простонал, а я улыбнулся и вытянул из стопки аккуратно сложенных футболок розовую.

– Никогда не носил эту футболку, – сказал он. – Мама купила в прошлом году. – Он осмотрел меня с головы до ног. – Как ты умудряешься хорошо выглядеть в любой одежде? Ни за что бы не надел такое сочетание.

Я снял с вешалки серый жилет и вручил ему.

– С этими брюками? – Он посмотрел на меня так, словно я не в своем уме.

– Да.

Он что–то неразборчиво пробурчал, но жилет все–таки натянул. Я одобрительно кивнул и развернул его, чтоб он смог посмотреться в зеркало.

– О, не плохо.

– Не плохо? Охереть как круто. – Одной рукой я обнял его за шею и притянул для поцелуя. Другой рукой провел по заднице, приподнимая ногу и закидывая себе на бедро, и погрузился языком в его рот.

Когда с поцелуем было покончено, он был явно ошеломлен, отчасти расстроен и очень опьянен. И лениво улыбнулся.

– Ого.

Я рассмеялся.

– Об этом тоже можно думать весь день.

Медленно он произвел внизу небольшую корректировку.

– Спасибо.

– Большое пожалуйста. – Я собрал в спальне свои шмотки. – Идем, или ты опоздаешь на работу.

Он бросил взгляд на смятую постель, потом на меня и облизнул губы.

– Я подумываю сказаться больным.

Я хохотнул.

– Нет, не нужно. Не собираюсь нести ответственность за твою низкую продуктивность.

Пройдя мимо меня, он направился к двери.

– Оставшись здесь, мы могли бы быть очень продуктивными.

Теперь перестановка понадобилась мне, чего он, к счастью, не заметил. Если б увидел, не сомневаюсь, его дом мы бы еще долго не покинули. Когда я спустился вниз, он сидел на диване и надевал носки и ботинки, а закончив, поднял брошенный вчера бумажный пакет.

Он вынул купленные мной книги и вздохнул.

– Еще раз спасибо, что купил их мне. Ну, – исправился он, – кулинарная не очень–то, но эту… эту я обожаю. – Он уставился на выбранную мной книгу «Мечтают ли андроиды об электроовцах?». А потом поднял взор на меня. – И спасибо, что вчера не уехал домой, что не сдался.

– Пожалуйста.

Он поднялся и подошел ближе, посмотрел мне в глаза и произнес:

– Обещаю говорить с тобой. И больше не закрываться.

При свете дня собственная неуверенность ощущалась иначе. Не понятно почему, но разговаривать о подобных вещах в темной комнате казалось проще. Вновь поднятая тема слегка смутила. Какая ирония, сам же просил об общении.

– Спасибо.

– Мне правда жаль, что я должен идти на работу, – прошептал он.

– Мне тоже, – честно ответил я. – Но утром я обещал помочь Эмилио, а в обедник Лола отвезет меня в колледж на поиски Янни. Эта попытка станет последней.

Он сощурился.

– Что еще за обедник?

– Ну, в полдень. Австралийский эквивалент.

– А–а. – Он рассмеялся, взял ключи и кошелек и открыл дверь. – А австралийцы правда говорят «вот так да»?

Я прошел мимо него.

– Как правило, нет. Никогда.

Мы добрались до его машины.

– А «как оно, бро» вместо «привет»?

– Постоянно. Но обычно либо «как оно» либо «бро». Можно сказать «как оно?» либо «привет, бро». Вместе они употребляются редко. Если только в качестве стеба.

– То есть, чтоб стать австралийцем, все–таки нужна лоботомия?

Я уставился на него поверх крыши машины.

– Я оскорбился.

Он засмеялся.

– Не правда.

Он забрался на водительское сиденье, я – на пассажирское.

– К твоему сведению, я оскорбился. А еще обиделся, что утром ты не подал мне зеленый чай.

Он вырулил на улицу и осторожно глазел на меня.

– Для начала стоит его купить.

Я фыркнул.

– А завтрак? Он где?

– Хм, было уже поздно, а я и так пропустил зал.

– Белковый коктейль в душе был, конечно, хорош и всякое такое, но его явно не достаточно, чтоб быть в форме.

Он залился смехом, и его щеки порозовели.

– Боже мой, Спэнсер.

– Ты смутился?

Взглянув на меня, он пытался не улыбаться, но не вышло.

– Немного, да.

– И теперь ты думаешь о нашем занятии в душе?

– Я не думал. – Он поерзал на кресле. – Зато теперь думаю.

– А еще думаешь о том, что на мне нет белья?

Он стрельнул в меня глазами, потом перевел взор на дорогу и тяжело сглотнул.

– Нет.

– Врун.

Он поежился.

– Ненавижу тебя.

Я хмыкнул.

– Не правда. – Я взял его свободную руку и поцеловал. – Мне жаль.

– Нет, тебе не жаль.

– Вообще не жаль. – Мы оба улыбались, и я устроил его руку на своем бедре. – Но оставшуюся часть поездки обещаю говорить на другие темы.

– Надо было отправить тебя на автобус. – Он сжал мою руку. – Но смена темы – хорошая идея.

Я вздохнул.

– Чем займешься вечером?