— А вы видели Дэнни перед тем, как пропал ваш сын?

— Не видала. Уж с месяц, а то и поболе.

— Миссис Эйверсон, мне необходимо отыскать Дэнни. Во что бы то ни стало. Дэнни и вашего сына. Я оставлю вам свою карточку, и, если вы узнаете что-нибудь о нем или Фрэнке, позвоните мне. Буду чрезвычайно вам признателен.

— Так ты, говоришь, детектив?

— Совершенно верно.

— А те за ето плотют?

— Да.

— А ежели я чё узнаю и позвоню — ты заплотишь мне? Вот так. Без всяких экивоков. Прямо в точку — забота о сыне.

— Ну что ж, раз вы настаиваете.

— А чё, рази не справедливо? Тебе же плотют деньги. Ежели я те помогу, то должна получить свое. Пять долларов. Тяжело вздохнув про себя, я согласился.

— Хорошо, пять долларов.

— Ето только справедливо, — повторила миссис Эйверсон. — И потом, мою пенсию еще не принесли. Ета долбаная почта. Ничё не могут сделать вовремя. Задрыги. А как жить? На ети жалкие гроши никак не протянешь.

— Еще раз насчет Фрэнка, миссис Эйверсон. Не могли бы вы назвать мне имена его друзей? Или, может, подружки? — Я выдержал паузу и осторожно уточнил: — Забесплатно? А?

Других приятелей она не знала, но слышала от сына о Рут Стэнли. Фрэнк называл ее Рути. Где живет эта девушка, миссис Эйверсон не имела понятия, но работала она в кинотеатре «Регал» на Мэйн-стрит. Как раз сегодня я проходил мимо него.

— А вы не слыхали, чтобы Фрэнки упоминал когда-нибудь такие имена: Джейк или Пот?

Судя по ее реакции — нет, не слышала.

В полиции я прихватил с собой снимки Фрэнка, а также Джейка и Пота. Достав из кармана фотографии бандитов, я показал их миссис Эйверсон.

Она удивленно уставилась на них.

— Кто ето?

— Двое субчиков, на которых в полиции заведены уголовные дела. Я подумал, не спутался ли с ними Фрэнк каким-то образом?

— Фрэнки не станет путаться с такими задрыгами.

Я несколько натянуто улыбнулся.

— На Фрэнка тоже имеется уголовное дело, и вам это известно, миссис Эйверсон. Так что вполне возможно, что он встречался...

— Ево подставили! Фрэнки хороший мальчик! Ети задрипанные легавые все подстроили!

— Но, мэм, они взяли его с...

— Все подстроили! Только так ети задрипанные легавые и могут чё-то раскрыть. Никода и никово не ловют, а просто подставляют. Фрэнки в жисть не делал ничего плохого. Ево подставили.

— Они не подставляли его, миссис Эйверсон. Он совершил самое гнусное из преступлений — толкал наркотики. Только полиция не сумела подтвердить это фактами. Но они доказали, что он хранил наркотики. Так что Фрэнк мог знать этих типов, Джейка и Пота.

Если при встрече глазки миссис Эйверсон пялились на меня довольно недружелюбно, то по сравнению с тем, как она вытаращилась на меня сейчас, тот взгляд был просто по-матерински любящим. Не рассчитывая больше на ее помощь, я все-таки спросил:

— Миссис Эйверсон, а где работал ваш сын?

— У ево не было работы. В последнее время не было.

— Но должен же он был на что-то жить? Откуда он брал деньги?

— Ему не нужны деньги! Я получаю пенсию.

— Но вы же сами сказали, что это жалкие гроши. Значит, Фрэнк должен был добывать где-то средства. Если честно, он толкал наркотики?

Тут чаша терпения миссис Эйверсон переполнилась.

— Он получал пособие по безработице, понял, задрыга?! И больше не говори такова о Фрэнки!

— Хорошо, я все понял. Он хороший мальчик. — Я встал. — Спасибо вам за помощь, миссис Эйверсон.

— Давай-давай, двигай отсюдова!

И я «двинул отсюдова». Уже сидя в машине, я оглянулся на дом и задумался: как, черт побери, Фрэнк умудрился получить пособие по безработице? Из синдиката его уволили по сокращению штатов, что ли?

Я вздохнул. Пособия... пенсии... социальное страхование... Эх, подумалось мне, вот почему нас все облагают и облагают налогами. Во имя государства всеобщего благоденствия. Чтобы помочь нуждающимся...

За пятьдесят центов в кинотеатре «Регал» можно посмотреть два фильма плюс представление, то есть сценическое шоу, включающее певцов, кордебалет, чечеточницу и четырех стриптизерш. Афиша гласила, что сегодня вечером в программе «Адская страсть» и «Мотоциклистки». Гвоздем шоу значилась Рози Буд. Ну, помоги мне Господи. Я вошел внутрь.

Бледный юнец с сальными волосами взял мой билет и объяснил, как найти менеджера. Прокуренный насквозь менеджер не знал ни Дэнни Спринга, ни Фрэнка Эйверсона, однако сообщил, что Рут Стэнли занята в шоу. Она чечеточница. Шоу уже началось, поэтому мне придется подождать, пока Рут не отработает свой номер, и лишь потом можно будет пройти за кулисы. Он насмешливо добавил, что Рут не стриптизерша, но если вдруг ей захочется поднять свой творческий уровень до таких артистических высот, то вакансия для нее всегда найдется.

Пока я искал свободное место, на сцене осталась только одна длинная, едва прикрытая рыжеволосая девица, выделывавшая что-то непонятное с занавесом. Потом на нее упал голубой рассеянный луч софита и она неуклюже и вроде бы страстно убежала со сцены; затем вернулась, чтобы принять выпавшие на ее долю аплодисменты и свист, и снова исчезла.

За нею появился кордебалет. Бог мой, в жизни мне не приходилось видеть более ужасного зрелища! Девицы вырвались на сцену, словно стадо бизонов, удирающее от стрел индейцев. Кордебалет... как же, держи карман шире. Эти красотки больше походили на перезревших мужланов. Они кружились, извивались и тяжело подпрыгивали, врубаясь в подмостки с такой силой, словно их ноги были тупыми хирургическими инструментами, кромсавшими невидимый труп. Одна из девиц, почему-то вообразившая, что танцует сама по себе, сбилась с такта, да так и не сумела попасть в лад с партнершами до конца номера. Казалось, громоподобное подпрыгивание никогда не закончится, но вот танцовщицы отбили последнее па и разлетелись в разные концы сцены. И больше не выходили, да их и не вызывали, слава богу.

Настал черед Рут Стэнли. Она выступала довольно-таки недурно. А после раздрызганного кордебалета ее номер показался мне и вовсе замечательным. С того места, где я сидел, — примерно в середине зала — Рут выглядела очень даже привлекательно. На ней были шорты в обтяжку и развевающаяся блуза с длинными рукавами. Немного худа, на мой вкус, зато ножки — загляденье. Рут для начала исполнила «Чай вдвоем», потом «Между тюльпанами на цыпочках» и, наконец, под частую дробь — тра-тата-та — упорхнула со сцены.

Я встал, спустился по проходу между рядами, прошел мимо выхода справа от сцены и отыскал гримерную.

— Войдите, — откликнулась на мой стук Рут.

Вблизи она оказалась хрупкой, хорошенькой девушкой, совсем юной и свежей, лет двадцати — двадцати двух. У нее были коротко остриженные каштановые волосы и блестящие карие глаза с поволокой. Разговаривать с ней оказалось легко и просто. Она попросила называть ее Рути. Я придвинул к себе деревянный стул, а Рут непринужденно устроилась на гримерном столике.

Нисколько не смущаясь, она подтвердила, что была девушкой Фрэнка Эйверсона. Они считались женихом и невестой, можно сказать, почти обручились. Но Рут не видела его уже больше недели и не понимала, в чем тут дело. А почему мистер детектив расспрашивает о Фрэнке?

— На самом деле, Рути, я пытаюсь отыскать его друга, — ответил я. — Его зовут Дэнни Спринг. Ты его знаешь?

— Видела несколько раз вместе с Фрэнком, но близко не знакома. Так, здрасьте и до свиданья, и все.

— У меня складывается впечатление, что оба они спешно покинули город... или с ними обоими что-то случилось.

Рут медленно подняла руку к горлу, ее лицо внезапно побледнело.

— Постой-постой, Рути. Это всего лишь мои догадки. Может, я ошибаюсь. Однако, согласно заявлениям, они исчезли в одно и то же время, и пока что я не отыскал никого, кто бы видел их после четырнадцатого мая. Я очень надеюсь, что ты расскажешь все, что знаешь о Фрэнке или его друзьях, — все, что может навести на его след.

Краска постепенно вернулась к ее лицу. Потребовалось некоторое время, прежде чем Рут разговорилась и сообщила нечто действительно важное. Я спросил, когда она в последний раз видела Фрэнка.