– Кто идёт? Гляди в оба! Гляди в оба!

И Ёсицунэ думал: «Экий молодец, просто нет такого другого!»

Когда рассвело, он собрался было в путь, но уступил уговорам хозяина и задержался. А затем получилось так, что он нечувствительно пробыл в этом доме два или три дня. Днём, когда они остались одни, хозяин обратился к нему с такими словами:

– Скажите, кто вы и какое положение занимаете в столице? Я ведь там никого не знаю и, когда бы случилось, охотно бы вас навестил. Ныне же прошу день-другой погостить у меня. Потом, ежели путь вам через земли Тосэндо, я провожу вас за Усуи и Кэнаси, а ежели направляетесь вы в земли Токайдо, то провожу до заставы Ясигара.

«Поскольку в столицу я не собираюсь, – подумал Ёсицунэ, – навещать меня там ему толку не будет. На вид человек этот не двоедушен. Пожалуй, откроюсь ему». И он сказал:

– Мой путь лежит в край Осю. Я – младший сын императорского конюшего левой стороны Ёситомо из Симоцукэ, погибшего в мятеже Хэйдзи. Звали меня Усивака, я обучался в храме Курама, а теперь вошёл в возраст и зовусь Сама-но Куро Ёсицунэ. Я иду просить помощи у Хидэхиры из Осю. Теперь волею случая мы с тобой познакомились.

Едва его выслушав, хозяин стремглав к нему устремился, схватил за рукав и заговорил, обливаясь слезами:

– Стыд и горе мне! Ведь ежели не спросил бы я, то как узнал бы об этом? И ежели не открылись бы вы, мы бы, наверное, так друг друга и не распознали! Ведь вы – наследственный повелитель всего нашего рода! Вот я говорю, а вы недоумеваете: что я за человек? Родитель мой проживал прежде в провинции Исэ на берегу Футами. Звали его Исэ-но Канрай Ёсицура, и был он жрецом в Великих храмах Исэ. Раз он отправился на поклонение в столичный храм Киёмидзу – Чистой Влаги, и на обратном пути повстречался ему человек по имени Святой с Девятого проспекта. Этот человек не спешился перед ним для приветствия, и родитель его зарубил и выставил его голову на берегу реки Камо. За такую вину был он сослан в эти края в Нагасиму, что в провинции Кодзукэ. По прошествии времени, желая забыть родные места, он женился, да так и умер здесь непрощенным, оставив жену на седьмом месяце. Когда же я родился, эта женщина, моя мать, меня решила бросить, посчитавши, будто я бессчастный по грехам в прошлой моей жизни, из-за чего-де и лишился родителя ещё в её утробе. Но мой дядя, один из её братьев, пожалел меня, взял к себе и вырастил, а едва исполнилось мне тринадцать, стал приуготовлять меня к обряду первой мужской причёски. Тогда я спросил мою мать: «Что за человек был мой родитель?» Она же заплакала навзрыд и ответила не сразу. «Твой родитель, – сказала она, – происходит с берегов залива Футами в земле Исэ. К нам в Восточные земли его сослали, а звался он Исэ-но Канрай Ёсицура. У себя на родине он был взыскан высоким благоволением превосходительного конюшего левой стороны, но случилась нежданная беда, и он оказался в здешних краях. Здесь он и зачал тебя и через семь месяцев после этого скончался». Как родителя моего звали Исэ-но Канрай, так и я зовусь Исэ-но Сабуро. Как родителю моему имя было Ёсицура, так и моё имя Ёсимори.

А между тем за эти годы мир покорился дому Тайра, почти все Минамото погибли, те же немногие, кто уцелел, были схвачены и рассеяны по разным краям. Об этом я был наслышан, но понятия не имел, где они теперь проживают, и никак не мог никого из них навестить. И вот наконец-то я вижу перед собой своего господина, о котором так тосковала душа моя. Потому ли так вышло, что связь между господином и вассалом длится три жизни, поверьте мне, это сам бодхисатва Хатиман предопределил нашу встречу!

Так сказал хозяин, и после этого они уже откровенно беседовали о делах прошлого и о делах предстоящих.

Хоть и поистине случайной была их встреча, но с тех пор хозяин дома верно служил Ёсицунэ. Ибо был он тот самый прославленный в веках Исэ Сабуро Ёсимори, кто без оглядки отправился с ним в край Осю; кто тенью следовал за ним, когда в четвёртом году Дзисё – Унаследованного Правления – разразилась война между Минамото и Тайра; кто снова сопровождал его в край Осю, гонимого злобою Камакурского Правителя, и кто в конце концов пал, сражённый, у ног своего господина.

Исэ Сабуро вошёл в покои и обратился к супруге с такими словами:

– Как ты полагаешь, кто наш гость? Это наследственный повелитель всего нашего рода! Ныне я отправляюсь сопровождать его в земли Осю. Ежели я не вернусь, ищи себе нового мужа, но меня никогда не забывай.

Женщина только заплакала. Потом она проговорила, горестно вздыхая:

– Я изнывала от тоски даже во время ваших обычных отлучек. Как же мне забыть ваш облик, если мы расстанемся навеки?

Но что её слёзы! Как и положено отважному воину, Исэ Сабуро решений своих не менял и тут же вместе с Ёсицунэ покинул дом.

Проезжая по землям Симоцукэ, они мельком полюбовались храмом Муро-но Ясима и поклонились великому и пресветлому божеству храма Уцуномия. Они прошли заставу Сиракава – Белая Река, вышли к долине Юкигата – Цель Пути – и вступили на поля Адати. Здесь некогда Фудзивара Санэката прозвенел тетивою лука из священного бересклета, прославившего эти места, а затем вскинул лук на плечо и в глубокой печали сложил такие стихи:

Далее видели они и иные знаменитые места: болота Асака, пестрящие ирисами, и гору Асака, «отражённую в мелком колодце», и селенья Синобу, где украшают ткани спутанным узором из цветов и трав, «привычным глазу на твоих одеждах». Уже на рассвете, переваливая через гору Ацукаси в уезде Датэ, они услыхали, что по дороге впереди кто-то едет.

– Надобно догнать и порасспросить, – сказал Ёсицунэ. – Эта гора наверняка знаменита в Восточных краях.

Они нагнали, и оказалось, что это Китидзи, который тронулся в путь на девять дней раньше их, однако, по обыкновению торговцев, то и дело останавливался в разных местах, и вот теперь они догнали его.

Китидзи при виде Ёсицунэ возликовал. Ёсицунэ, увидев Китидзи, тоже обрадовался.

– Как у вас получилось с Мисасаги? – осведомился Китидзи.

– Он обманул моё доверие, – ответил Ёсицунэ, – поэтому я спалил его дом и развеял пеплом, и вот я здесь.

Китидзи содрогнулся, словно воочию узрев картину пожара.

– А кто этот ваш спутник? – спросил он.

– Это некто из Кодзукэ, – ответил Ёсицунэ.

– Сейчас вам спутники не нужны, – возразил Китидзи. – Вы призовёте их после того, как прибудете на место. Прискорбно, что жена этого человека понапрасну убивается в одиночестве. Ведь он вам понадобится, только когда наступит время для дела.

Они поспорили, и в конце концов Исэ Сабуро был отослан домой в провинцию Кодзукэ. Там он протомился в долгом ожидании до четвёртого года Дзисё.

А Ёсицунэ и Китидзи отправились дальше и ехали ночью и днём. Они миновали воспетую в стихах сосну в Такэнокума и переправились через поток Абукума, пересекли равнину Миягино, знаменитую зарослями кустарника хаги, с красновато-лиловыми цветами, ярко-жёлтыми цветами оминаэси, сверчками-колокольчиками, полюбовались холмом Цуцудзи, где цветут красивые азалии, после чего помолились в храме Сиогама на берегу бухты Тика. Взглянули на сосны Атака и на островок Магаки, где огоньки светлячков соперничают с рыбачьими огнями, совершили поклон в сторону развалин кельи Святого Кэмбуцу на острове Мацусима, вознесли горячие моления пресветлому божеству Мурасаки, полюбовались сосной в Анэва и прибыли наконец в храм Курихара. Там Китидзи расположил Ёсицунэ в келье настоятеля, а сам поспешил известить о нём в Хираидзуми, резиденцию Хидэхиры.