Через трое суток отряд закончил переход через Пелецкие мхи. Кажется, впервые в жизни я по-настоящему осознал, как это здорово, когда под ногами у тебя твердая земля.

А спустя еще несколько дней мы достигли границы Нелидовского района, Калининской области. По карте было видно, что на московском направлении лесные массивы скоро сменятся перелесками. Там будет труднее соблюдать скрытность передвижения. Ведь противник, без сомнения, даже небольшие рощи использует для маскировки своих войск и боевой техники. Опаснее стало заходить и в населенные пункты: гитлеровцы размещали там штабы, комендатуры, лазареты. Среди местных жителей могли оказаться и люди ненадежные, отравленные вражеской пропагандой. Словом, обстановка складывалась явно неблагоприятная для нас. А главное - мы не знали, где сейчас линия фронта, сколько до нее идти.

На восточной границе Пелецких мхов командный состав группы собрался обсудить создавшееся положение. Пришли к выводу, что двигаться в сторону Москвы нецелесообразно. Наиболее удачным был признан маршрут на северо-восток. В этом направлении вплоть до Вологды простирались огромные леса, в которых свободно могли укрыться целые армии. Но ведь мы проделали такой тяжелый путь вовсе не для того, чтобы спрятаться в глухомани и отсидеться "до лучших времен". Теперь, когда до своих было уже близко, хотелось рывком преодолеть последний барьер.

Однако поспешность - плохая союзница. Следовало действовать с учетом опыта, которого у каждого было предостаточно.

Неожиданно для всех Подгорный предложил разделиться и "просачиваться" на восток мелкими группами. Мы с Ткачевым не согласились с ним. Ведь большинство бойцов не умеет ориентироваться на местности, а карта у нас одна. К тому же расчленение отряда вызовет у некоторых бойцов неуверенность в себе.

Трудно сейчас объяснить, почему именно, по старший лейтенант Подгорный продолжал настаивать на своем плане. Тогда мы вынесли этот вопрос на собрание всей группы. На нем выступили командир отряда, Ткачев и я. Ткачев отверг действия в одиночку, как неуставные. Он предложил до выяснения обстановки осесть в этом районе. Я поддержал его: нужно действовать пока здесь и одновременно готовиться к переходу через линию фронта. Мое выступление окончательно склонило чашу весов в пользу сохранения боевого подразделения. Даже Подгорный в конце концов согласился с нами. Мы тут же вновь избрали его командиром. Я стал комиссаром отряда. Во главе отделений были поставлены Ткачев, Новиков и Копейкин.

Обсудив создавшееся положение, мы с Подгорным наметили план работы на ближайшие дни. Он с группой в пятнадцать человек строит базу, своего рода заземленную казарму, где можно было бы отдыхать и готовить личный состав к боевым заданиям. Здесь же предполагалось создать склады продовольствия и оружия, которого, правда, у нас пока не было. Я с пятью бойцами иду в район недавних боев собирать винтовки и патроны. Команде старшего сержанта Новикова поручалось раздобыть батарейный радиоприемник, чтобы можно было слушать голос Родины и получать объективную информацию о событиях на фронтах Великой Отечественной войны. Все группы немедленно приступили к выполнению заданий.

Вернувшись туда, где недавно проходила линия фронта, мы буквально за несколько часов отыскали в опустевших блиндажах и траншеях почти все, что нам требовалось: исправный "максим", два отечественных и два немецких ручных пулемета, гранаты, автоматы, винтовки и несколько ящиков патронов. Валялись здесь 45-миллиметровые минометы, но, к сожалению, без мин. Собранное вооружение мы отнесли в лес и тщательно замаскировали. Теперь нужно было найти транспорт для его перевозки. Сделать это, как ни странно, оказалось несложно. Мы находились в том районе, откуда передовые частп врага продвинулись на восток, а его тылы еще не подошли. Крестьяне - вчерашние колхозники, выяснив, кто мы такие, охотно одолжили нам несколько подвод.

Свое задание наша группа выполнила, хотя и не уложилась в намеченный срок. Уж очень плохими оказались дороги. Зато мы дополнительно прихватили пять исправных минометов, найденных местными мальчишками на одной из лесных полян, и комплект боеприпасов к ним.

На базу мы возвратились через пять суток. Строительство ее уже подходило к концу - возводилась крыша. Умельцы складывали печку, сколачивали нары. Вскоре пришла и группа Новикова с двумя старыми приемниками.

Через день мы, хотя и с перебоями, прослушали сводку Совинформбюро. Упорные бои шли на московском и ленинградском направлениях, а также на юге страны. Клин, Нарофоминск, Тула стали фронтовыми городами. Значит, враг нацелился на столицу нашей Родины. Сердце сжалось от боли. Откровенно говоря, мы полагали, что положение на фронтах значительно лучше. И все-таки оно было не таким уж безнадежным, каким рисовала его вражеская пропаганда.

Как ни тревожна оказалась принятая сводка Совинформбюро, она окрылила бойцов. Они узнали правду и поняли, что не от хорошей жизни враг начал приписывать себе мнимые победы, его "молниеносный" поход на восток провалился.

Радиопередача заставила меня со стыдом вспомнить о том, как неохотно брал я на борт листовки для сброса их на оккупированную территорию. Недопонимал тогда, что правдивое слово может стать сильнее бомбы. Ведь здесь, в тылу врага, листовки являлись нередко единственным источником информации.

В канун 24-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции отряд, разбившись на группы по 2-3 человека, решил осмотреть дальние подступы к базе. Требовалось разведать дорожную сеть, установить пункты дислокации вражеских гарнизонов и, по возможности, их численность. Решено было также побывать в окружающих деревнях, установить контакт с патриотами. Через них мы собирались выяснить, какое у людей настроение, могут ли они помочь отряду продовольствием, одеждой, медикаментами. Мы также хотели довести до населения содержание последних сводок Совинформбюро.

Моя группа направилась на юг, в села, расположенные вдоль реки Межи. Дороги здесь были одна хуже другой.

Гати на заболоченных участках пришли в полную негодность. Ни один транспорт, кроме гужевого, по ним проехать не мог. С юга этот район надежно прикрывала не замерзающая даже в самые лютые морозы трясина. Одним словом, выявились идеальные условия для базирования партизан.

Правда, в некоторых селах фашисты уже побывали. Они грабили, бесчинствовали, издевались над мирными жителями, по гарнизонов не оставляли - предпочитали отсиживаться в городах.

В селах, куда мы заходили, было спокойно. Крестьяне встречали лас радушно, задавали много вопросов, и прежде всего: Выстоит ли Москва? Когда начнем гнать врага с родной земли? Как жить, что делать под пятой оккупантов?

Повсюду нам обещали помощь и поддержку. В деревне Жеребцово назначенный немцами староста - один из бывших председателей колхоза - предложил снабжать нас продуктами, особенно картофелем, как он выразился, "в счет невыполненных государственных поставок за 1941 год". В соседней деревне мельник заверил, что будет регулярно поставлять нам крупу и муку.

Под вечер 6 ноября группы возвратились на базу, и мы обсудили собранные сведения. Выяснилось, что на всех крупных железнодорожных станциях расположены немецкие гарнизоны, а сама дорога охраняется парными патрулями. Вдоль полотна на удалении около пятисот метров гитлеровцы вырубают леса и кустарники. Значит, чувствуют себя на оккупированной территории неуверенно, боятся партизанских ударов.

В 18 часов радио донесло позывные Москвы. Диктор объявил, что будет передано важное сообщение. Пришлось прервать совещание. Мы насторожились, притихли. Большинство из нас рассчитывало услышать обращение ЦК ВКП(б) и правительства к армии и народу по случаю годовщины Октября. И вот: "Говорит Москва. Работают все радиостанции Советского Союза. Передаем торжественное заседание городского комитета партии и Московского Совета с представителями трудящихся города Москвы и доблестной Красной Армии, посвященное 24-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции..."