– Мы точно будем только друзьями?

– Надеюсь, хорошими. Это имеет для вас значение?

– Д-да, – произнесла она одно-единственное слово, но так неубедительно и с такой тревогой, что стало ясно – абсолютно не убеждена в этом.

– И чтобы положить начало нашей дружбе, Лайза, – попросил он ласково, – не можете ли сказать, почему все еще сомневаетесь?

– Извините, – несчастным голосом начала Лайза. – Похоже, вы очень порядочный, очень честный человек, но я… я…

– А что же вы? – подсказал он ласково.

– Как жена, – послышалось отчаяние в голосе, – буду полностью в вашей власти. А вдруг измените свое решение?

– Понимаю. – По его хладнокровному виду и загадочному выражению лица нельзя было определить, действительно ли он был спокоен или скрывает вызванный ею гнев.

– Извините, – повторила она вопрос, – но это ведь может случиться, не правда ли?

Торн окинул ее внимательным взглядом.

– В обычных обстоятельствах – да, – ответил он так же, как несколько минут назад, – но мы находимся не в обычных – ни один мужчина не смог бы не заметить, что вы очень красивая молодая леди: прекрасные глаза, удивительно хорошенькое личико и замечательная фигура. Правда, манеры не совсем светские, – капитан колебался, подыскивая нужные выражения, – но, скажем так, провинциально очаровательные. Короче говоря, – подытожил он, игнорируя вспышку гнева в ее глазах, – нет сомнений, что вы станете соблазном для любого мужчины, даже не влюбленного в вас.

– Но не для вас, хотите вы сказать? – спросила Лайза, демонстрируя соответствующую его дружелюбию выдержку, которой у нее на самом деле не было.

– Совершенно верно.

– Вы находите меня не настолько неотразимой, – продолжала она холодно, – и не боитесь, что станете обращаться со мной так же, как другие мужчины?

– Не потому, что не хочу, – сказал он внезапно погрустневшим голосом. – Не могу быть таким, как другие.

Он отвернулся от нее, и гнев Лайзы растаял перед лицом его несомненных страданий.

– Вы не обязаны рассказывать, если вам будет спокойнее не…

– Спокойнее? Мне? Никогда больше не будет спокойствия.

Лайза подошла к нему ближе.

– Наверняка дела не так уж плохи, да? – спросила она с сомнением.

– На самом деле плохи. Дадите слово, – краска залила его смуглое лицо, он посмотрел ей прямо в глаза, – что никогда не проболтаетесь о том, чем я хочу поделиться с вами?

– Даю, – пообещала Лайза.

– Вы что-нибудь помните о битве в Огайо-Вэлли, произошедшей несколько лет назад?

Лайза покопалась в памяти.

– Не слишком много, – призналась она откровенно.

– Я находился в Вирджинии по особому поручению лорда Данмора, когда…

– Да, вспомнила, война лорда Данмора.

– Ее так называли, – подтвердил он, – хотя нашей основной задачей было покончить с властью индейцев на той территории раз и навсегда. Мы выполнили свою миссию, однако не без потерь для меня. Я был… давайте не вдаваться в детали, последствия говорят сами за себя. Дело в том, что мои раны… то, что произошло со мной… Короче… – Он нервно прикусил губу, одновременно сильно ударив одной рукой о другую. – Независимо от моего желания, я не могу выполнять функции мужчины. Говоря иначе, каким бы сильным ни было мое желание, – закончил он с горечью, – ни одна женщина никогда не будет в такой безопасности от посягательств мужчины, в какой вы будете находиться со мной.

– Мне так жаль, так жаль! – воскликнула Лайза, схватив его за руки и импульсивно прижавшись на мгновение щекой к его лицу.

– Жаль? Должно быть наоборот. Она отшатнулась.

– За какое чудовище вы меня принимаете, – возмущенно спросила Лайза, – если думаете, что я буду рада гарантиям для себя ценой ваших ужасных страданий?

– Простите. Я не всегда так поспешен и суров в оценках, но были времена, когда мои мучения… Даже по прошествии почти двух лет не могу привыкнуть к этому.

– Я никогда не упомяну об этом снова. И никогда не скажу о вашем несчастье ни одной живой душе, – пообещала она еще раз.

– Спасибо, но знание о моем «несчастии», как вы любезно выразились, не станет препятствием вашему желанию пройти через обряд бракосочетания, хотя это будет всего лишь брак по расчету? Я ведь мужчина только наполовину.

– Никогда в своей жизни не слышала такой глупости! – горячо выпалила Лайза. – Мужчина наполовину! Как будто этот… этот орган, которым мужчины так смешно гордятся, является единственным признаком мужчины. Он больше похож – кому это лучше знать, как не мне? – на орудие дьявола. Буду рада и горда выйти за вас замуж и дать ваше имя своему ребенку.

– Вы не можете себе представить, что это значит для меня, – вымолвил он охрипшим голосом.

– Или что это значит для меня, – уточнила она. – Неужели вы действительно думали, что я спокойно восприняла вероятность рождения ребенка вне брака? Или необходимость рассказать об этом своей семье, друзьям? Мне и сейчас многое придется объяснять им, но это же не те признания, какие бы пришлось… Сейчас могу высоко держать голову, мне не надо стыдиться, – сказала она, и внезапные слезы сверкнули у нее в глазах, прежде чем медленно скатились по щекам.

Боуэри-Лейн,

5 октября 1776 года

Самая любимая из всех бабушек!

Ты уже получила первое, наспех написанное письмо, которое я отправила с Хайрамом сразу после воинской церемонии, сделавшей меня женой капитана Торна Холлоуэя.

Есть еще вопрос, который не затронут.

При всем моем высоком мнении о муже я не перестала сомневаться, такой ли он порядочный джентльмен, каким кажется. Дала адрес своей семьи в Холланд-Хаузе, но он ничего не знает о Грейс-Холле и о твоих намерениях относительно завещания, поэтому в любое время у меня будет место, ему не известное, где всегда смогу найти убежище, если оно понадобится. Чувствую себя виноватой, скрывая что-либо от него, в то время как он откровенен со мной, но теперь, после всего произошедшего, знаю, что нужно уметь защитить себя.

Надеюсь, бабуля, что твое здоровье улучшилось. И хотя я осталась здесь в соответствии с желанием мужа, так как он считает, что это будет лучше для меня и будущего ребенка, ничто не удержит меня, если я тебе нужна.

Всегда преданная тебе внучка,

Лайза Холлоуэй.

Вечером в день бракосочетания Лайза сидела в обтянутом ситцем кресле и что-то писала на листке бумаги, когда в комнату вошла Тилли. Она неодобрительно посмотрела на молодую госпожу.

– Вот те на, мисс Лайза, уже давно пора начать раздеваться.

Лайза подняла глаза от длинного абзаца, содержащего раскаяния и сожаления, адресованные родителям.

– Я еще не устала, – ответила она рассеянно.

– Ради Бога, мисс Лайза, кто говорит об усталости? – хихикнула служанка. – Это ваша первая брачная ночь.

– Действительно! – Она встала, потягиваясь. – Я забыла.

– Мисс Лайза!

– Ну и что, была незамужней более восемнадцати лет, а замужем менее одного дня, – ответила Лайза. – Почему же должна – какого черта ты делаешь, Тилли? Я не английская леди и могу одеваться и раздеваться самостоятельно.

– Капитан Холлоуэй сказал, что у меня нет никаких других обязанностей, кроме как ухаживать за вами, – важно подтвердила Тилли. – Поэтому сейчас расстегну эти пуговицы и помогу надеть ночную рубашку, а потом расчешу волосы.

– Согласна на помощь с пуговицами, и мне нравится, когда расчесывают волосы, но если вздумаешь надевать на меня ночную рубашку, то надеру тебе уши. Капитан Холлоуэй имел в виду, что в твои обязанности входит следить за моей одеждой и комнатой. Можешь убирать постель и протирать пыль, не говоря уже о шитье, при полном моем согласии.

– Как прикажете, миссис Холлоуэй. – Тилли заметно обиделась.

– Тилли, успокойся, – убеждала ее Лайза, – ты же сама и возненавидишь меня, если я превращусь в одну из тех надменных беспомощных английских леди.

– Возможно, и так, – ответила Тилли холодно, – но мне бы не хотелось, чтобы капитан Холлоуэй думал, что мы не знаем, как и что нужно делать в определенных случаях.