– Система?

Мэсси кивнул и протянул Чессеру отчет. Тот только бегло пролистал его.

– Что нам теперь делать? – спросил Чессер.

– А что вы предлагаете?

– Схватить этого Макса, или как там его зовут, и заставить во всем признаться.

– Арестовать его?

– Конечно.

– Допустим, нам это удастся. Но вы не подумали над тем, что дело приобретет скандальную огласку. Это может повредить вам. А что до меня, то мне вовсе не улыбается перспектива попасть на первые страницы газет. Кроме того, – добавил он, – чего мы этим добьемся? Все, что мы сможем узнать от Макса, – это где сейчас находится алмаз. Мы и так это знаем.

– И где же?

– На улице Хэрроухауз, дом одиннадцать. Он снова закромах Системы.

Чессер представил себе эту картину, и его скрутило от ненависти. Но все же он никак не мог поверить, что Система, с ее несметным количеством алмазов, захочет тратить время и средства, чтобы украсть еще один, пусть даже очень большой. Для Системы это капля в море. Тогда зачем? Чессер вспомнил, что Мичем с самого начала не хотел, чтобы камень достался ему, и сердился на Уотса за эту сделку. Тогда понятно, почему Мичем сделал вид, что не замечает такую крупную продажу и, чтобы еще больше унизить его, лишает его большого пакета, который он по праву заслужил. Мичем был зол на него. Это сыграло свою роль. Кроме того, Система могла решить – это очень на них похоже – что для дилера его уровня такая сделка – слишком высокая честь. Большим шишкам вроде Уайт-мена это может не понравиться. Если все это так, тогда Мичему стоило идти на риск – Чессера надо было поставить на место.

Горько думать, что теперь камень принадлежит Мичему. Сама мысль о том, что этот тип сейчас злорадствует, разглядывая злополучный бриллиант – великолепную работу Вильденштейна, была невыносима. Последним смеялся Мичем. Смеялся над ним.

Мэсси сказал:

– Надо смотреть правде в глаза: бриллиант для нас потерян. Навсегда.

– Нет! – воскликнул Чессер.

– Забудьте о нем, – посоветовал Мэсси. – Безнадежное пело.

Чессер вдруг понял, что разговаривает стоя. Он не помнил, как поднялся на ноги, очевидно, он вскочил с кресла в сильном волнении. Голова сразу отяжелела. Он уронил ее на грудь и весь обмяк, всем видом показывая, что дух его сломлен. Он уставился на ноги Мэсси в легких белых туфлях, казавшихся необычайно удобными. Совершенно отстраненно он подумал, что они, без сомнения, сшиты по специальной мерке. Наверное, какой-нибудь итальянец, а может, даже двое, проделали долгий путь из Рима, чтобы снять гипсовый слепок ноги Мэсси. Ниже лодыжки. Да, ниже. Чессеру вдруг пришло в голову, что ниже его теперешнего положения просто быть не может. Все плохо. Ни постоянного дохода. Ни надежд на будущее. Кроме того, он должен Мэсси полтора миллиона. Теперь, когда Мэсси утратил надежду вернуть бриллиант, следующим делом он заговорит о деньгах. Однако Чессер ошибся.

– Мне понравился фильм, – провозгласил Мэсси. – Теперь посмотрим, что мы имеем на сегодняшний день.

В этом смысле им было далеко до Системы. Все, что они имели – это просто мизер.

После обеда леди Болдинг и Марен катались верхом. Чессер хотел было отправиться с ними – леди Болдинг очень любезно приглашала его, – но вспомнил замечание Марен, что он ведет себя, как дуэнья, и отказался.

Вместо этого он лежал возле бассейна на матрасе, подставив лицо солнцу, которое палило нещадно. Просто поджаривало. Он прикрыл глаза и смотрел на солнце сквозь опущенные веки.

Мэсси тоже вышел и расположился на шезлонге неподалеку от Чессера. Полежав немного, он заметил:

– Те полтора миллиона, что я вам ссудил…

«Вот оно», – мелькнуло в голове Чессера. Сердце у него забилось.

– Сколько вы из них истратили? – спросил Мэсси.

– Восемьсот тысяч.

– Остальное должно было остаться вам?

– Да, – подтвердил Чессер.

– Почти сорок процентов, – сказал Мэсси, имея в виду, что это несправедливо.

– Ваш бриллиант стоил бы миллиона два.

– Стоил бы, – напомнил Мэсси. Он вылил себе на ладонь несколько капель какой-то прозрачной жидкости и принялся растирать живот, плечи и грудь. По запаху жидкость напоминала обычное масло, которым смазывают младенцев.

– Вам доводилось слышать о проекте «Прибрежные воды»? – спросил Мэсси.

Чессер ответил, что не доводилось.

– Я начал это дело лет восемь-девять назад, – пояснил Мэсси.

То есть, вложил в него деньги, решил Чессер.

– У меня была теория, что алмазоносные породы юго-западной Африки тянутся дальше по дну моря. Я привлек своих лучших геологов. Они сделали несколько погружений в устье Оранжевой реки и подтвердили мою правоту. Мне стоило немалых трудов купить правительственную концессию. Была построена драга, и один из моих крупнейших танкеров отбуксировал ее на место. Мы начали добычу, и улов оказался даже больше, чем мы ждали: от семидесяти до восьмидесяти процентов драгоценных камней. И все, что нам для этого потребовалось, – это зачерпнуть грунт и отсортировать камни. Но не успели мы начать, как случился шторм, драга дала течь и затонула.

– Да, не повезло, – вставил Чессер, в глубине души радуясь неудаче, постигшей Мэсси.

Мэсси продолжал. История была ему неприятна; он злился, говорил сжато, в телеграфном стиле:

– Построили другую драгу. Теперь уже большую, чтобы могла выдержать любой шторм. Отбуксировали на место. Снова начали работы. На судне случился пожар. Сгорело все. К тому моменту я вложил в этот проект около двадцати миллионов долларов. Думал построить третью драгу и вернуться, но дело пришлось закрыть.

– Почему?

– Правительство лишило меня разрешения. Взяло все свой слова назад. У меня есть основания полагать, что пожар на судне не был случайностью. На шельфе сейчас работают три драги.

– Чьи?

– Системы. Вернее, их дочернего предприятия.

– Вы считаете, что это Система устроила пожар? – А также повлияла на решение правительства. Чессер готов был в это поверить, но, подумав, решил, что даже Система не станет ссориться с миллиардером.

– Ведь ваше могущество ничуть не меньше могущества Системы, – сказал он, обращаясь к Мэсси, – а может, даже и больше. На самом деле вы тоже Система, согласитесь.

– Да, но не там. Не в Африке. За исключением, конечно Ливии.

Чессер снова ощутил, что между ним и Мэсси существует эмоциональная взаимосвязь – ненависть к Системе.

– Однако мы немного несправедливы, – сказал Мэсси. – Надо признать, что Система не так уж плоха.

Его терпимость восхитила Чессера. Мэсси продолжал:

– Надо учесть, что им приходится постоянно следить, чтобы цена на алмазы не упала, а это совсем не просто. Вот они и вынуждены пускать в ход все возможные средства, пусть даже не вполне этичные. Вот, к примеру, несколько лет назад русские открыли под Киренском алмазные месторождения. С очень высоким содержанием драгоценных камней. Могла возникнуть очень непростая ситуация, но Система и на этот раз вышла сухой из воды.

– Как ей это удалось?

– Советы стали присылать свои алмазы на улицу Хэрроухауз, дом одиннадцать. Через посредников, конечно, чтобы не вступать в противоречие со своими политическими лозунгами, которые они придумывают для черных. Даже в Кремле поняли, что бороться с Системой просто глупо: единственное, к чему это приведет – к ухудшению конъюнктуры на рынке. Будет разумнее и гораздо выгоднее действовать, как все остальные. Наверно, я недооценил запасы Системы, когда называл цифру двенадцать миллиардов. С учетом того, что внесла Россия, это могут быть все тринадцать.

Мэсси вздохнул. Перед мысленным взором Чессера снова предстали все эти горы алмазов. Мэсси по-прежнему молчал. Наконец он произнес:

– Вот что я скажу вам, Чессер. Я хочу… точнее, я решил смириться с потерей бриллианта. Семьсот тысяч вы, конечно, должны мне вернуть, а остальное я спишу со счета.

Ободряющие слова. Чессер почувствовал огромное облегчение. В этот момент Мэсси был ему даже симпатичен.