Холодный дождик сыплет и сыплет, как из решета. По дорогам разлились большие пенистые лужи. По утрам морозец чуть прихватывает их льдом, хрупким и тонким, как корочка на картофельной драчёне, которую бабка чуть свет подает на стол. Машины, проезжая мимо, крошат лед и обдают забор жидкой грязью.

Ночью прилетел немецкий самолет и долго кружил над станцией, чего-то вынюхивая. Юрка проснулся внезапно, будто кто-то за пятку дернул. Открыл глаза и прислушался. На печи похрапывала бабка. Прерывистый гул самолета удалялся. «Улетел, гад!» - облегченно вздохнул Юрка, слыша, как бухает сердце. Нет! Гул нарастает. «Ве-зу-у, ве-зу-у, ве-зу-у…» - вой лезет в уши, кусает спину мурашками.

Вдруг будто луна прыгнула с неба. В щели ставен ударил холодный белый свет. Он задрожал на стеклах буфета, заплясал на потолке. Это немецкий бомбардировщик спустил на парашюте осветительную ракету.

- Бабушка-а! - закричал Юрка, вскакивая. - Бабушка, можно, я к тебе… на печку!

- Что? А? Замерз? Ну, полезай… Гляди-ко, светает,- бабка заворочалась, закряхтела.

Поддерживая штаны, Юрка поспешно вскарабкался на теплую печь. Дрожа, забился бабке под бок и притих.

- Небось, страшное приснилось? - зевнула бабка Василиса. - Бывает.

- Немец летает, - Юрка умолк. - Слышишь, опять, гад, развернулся. Сюда летит.

«Ве-зу-у, ве-зу-у, ве-зу-у…» - Юрке кажется, что самолет сейчас обязательно сбросит бомбу прямо на их дом. Он изо всех сил упирается ногами в низкий потолок и крепко закрывает глаза: «Сейчас! Вот-вот сейчас бабахнет!»

«Мур-р, мур-рр…» - удаляясь, мурлычат моторы. Пронесло!

Ничего подозрительного не заметил на станции «Юнкере». Только зря ракету спалил. Долго висела она в ночном небе, разлив по крышам домов мертвенно- бледный свет.

В эту ночь Юрке так и не удалось заснуть. Лишь серенький рассвет прокрался в окна, на дороге зафырчали машины. По крыльцу затопали тяжелые сапоги, раздался громкий стук.

- Видать, ночлежники. - Бабка накинула на плечи фуфайку и, зевая, сползла с печи. Сунула ноги в валенки с галошами, зажгла лампу. Гремя оружием, котелками, флягами вошли пятеро военных. Они натащили с собой в избу утреннего холода. Сгрудили в угол вещевые мешки, поставили к стене автоматы. У всех усталые лица, воспаленные глаза,

- Полезай на печь, мамаша, - пробасил здоровый парень с двумя красными кубиками на петлицах. - Мы тут сами устроимся. Малость заморились. Двое суток в машине. А дороги у вас…

Покраснев от напряжения, командир с трудом стащил грязный сапог. Размотал почерневшую портянку и, блаженно зажмурившись, пошевелил пальцами.

- Эх, портянки бы посушить, - вздохнул он. - А то ведь утром сапоги не натянешь.

- Чего он там бубнит? Не слышу! - бабка Василиса выпростала из-под платка маленькое ухо. - Говори громче, сынок, глухая я.

Отдернув ситцевую занавеску, Юрка высунул стриженную ступеньками голову.

- Сушите, пожалста, сколько влезет. Печка горячая!

- Ого! - улыбнулся командир, расстегивая ворот гимнастерки. - Оказывается, в доме и мужчина есть.

- А вы куда едете? На фронт, да? - Юрке очень хотелось потолковать с бойцами, но тем было не до разговоров. Устроившись на полу, они натянули на головы шинели и сразу, как по команде, заснули.

Совсем рассвело. Юрка рассматривал спящих бойцов. Вдруг в стену дома стукнул камень, потом второй. Юрка глянул на бабку, гремевшую ухватом в печи, и потихоньку выбрался в сени. Юркнул в кладовку и, взобравшись на покатый мучной ларь, выглянул в отдушину.

- Эй, бабья кофта! - орал Жорка, размахивая камнем.- Выходи-ка… Не то все стекла перебьем!

Рядом с Жоркой были еще двое.

- Че надо, рыжая морда?

Жорка завертел круглой щетинистой головой на короткой шее. Ребята прижали носы к забору.

- Отдай ракетницу, добром говорю, - дрожащим от ненависти голосом кричал Жорка. - Свистнул, гад!

- Нужна мне твоя паршивая ракетница. Если бы к ней еще ракеты были, а то… Тьфу! - Для большей убедительности Юрка плюнул. - Не брал я ее и ша! Ясно?

- Брешешь! Пока я поросенку хряпу натюкал, ты - через забор - и ноги приделал к моей ракетнице. Отдай добром, слышишь?

- Отдай Жоркину ракетницу, - загудели ребята.

- Говорят вам, не бра…, - Юрка отдернул голову от окна.

Метко пущенный камень сбил с полки несколько бутылок. Одна из них огрела Юрку по спине, другая ударила по ноге.

- Я вам сейчас-с-с… - зашипел он. Кубарем скатился с ларя, влетел в избу.

Бойцы спали. Командир уткнулся головой в шинель, выставил голые желтые ступни. Гимнастерка задралась на спине, оголив смуглое мускулистое тело. Не спуская глаз со спящих, Юрка на цыпочках подобрался к стене, осторожно потянул к себе автомат. Бабка Василиса заталкивала в самоварную трубу красные угли и ничего не видела. Юрка незаметно попятился к двери.

Камни грохали в стену, падали на крышу и, тарахтя, катились оттуда вниз. Юрка просунул в окошко дуло автомата и, стиснув зубы, нажал на спуск. Автомат молчал. Юрка оттянул до отказа затвор, передвинул какой-то рыжачок и, крепко прижав приклад к плечу, снова нажал на спусковой крючок. Оглушающая длинная очередь распорола тишину. Юрка видел, как врассыпную бросились наутек ребята. Жорка со страху спрятался в кадку.

Ствол автомата прыгал в окошке, мимо уха, звякая о бутылки, свистели пустые гильзы, приклад бешено дубасил в плечо, а растерявшийся от неожиданности мальчишка никак не мог сообразить, что надо снять палец со спускового крючка.

Он не слышал, как вскочили разбуженные стрельбой солдаты и босиком высыпали в сени. Командир ворвался в кладовку и выхватил у него из рук вмиг онемевший автомат. Серые веселые глаза командира стали злыми, колючими.

- Ух и здорово, черт, палит… без этой… осечки, - ни к селу, ни к городу сказал Юрка. Сказал и зажмурился, ожидая крепкой затрещины.

В этот момент с полки скатилась еще одна увесистая бутылка и кокнула лейтенанта по голове. Юрка открыл глаза и увидел, что лицо у лейтенанта стало не злое, а озадаченное. Командир осторожно поднял руку и пощупал голову.

- Шишка, - сказал он.

- Вы, дяденька, пятак приложите, - посоветовал Юрка. - Говорят, помогает.

- Прикладывал? - спросил лейтенант.

- Сто раз, - сказал Юрка. - Да у меня и так проходят.- И зачем-то пощупал голову.

Пострелял, значит? - спросил лейтенант.

- Немножко, - вздохнул Юрка.

- В кого же стрелял?

- В небо… В кого же еще?

- А ну-ка, автоматчик, пойдем на свет божий…- лейтенант взял Юрку за руку и вывел из чулана. Усатый боец с седыми вразлет пушистыми усами осмотрел автомат, снял диск.

- Товарищ лейтенант.- сказал он,- сорок семь пуль выпустил на ветер этот… Диск-то пустой!

- Вы, дяденька, не волнуйтесь, - успокоил его Юрка, - на фронте этих самых патронов завались!

- Как тебя звать? - лейтенант свирепо прищурился на мальчишку.

- Юрка… Гусь.

- Так вот, гусь лапчатый, отвечай, зачем тебе, паршивцу, понадобилось с утра пораньше палить в небо?

- Говори, парень, не то худо будет! Вот тут на месте организуем трибунал и судить тебя будем как полагается… - усатый боец оглянулся на обувавшихся товарищей. - Будем судить, ребята?

- Будем, - сказал молоденький белобрысый боец и грозно посмотрел на Юрку.

- Факт!-кивнул другой хмурый боец, худой и длинный, как жердь с бабкиного забора.- За такие штучки недолго и к стенке.

Юрка обвел бойцов подозрительным взглядом. «Шутки шутят или… А ну как взаправду к милиционеру Егорову отведут?»- подумал он.

- Слышу я это гудит: «Ве- зу-у, ве-зу-у…» Ну, думаю, фашист. Я фашиста по голосу узнаю… Хотел сперва вас разбудить, гляжу - спите. Жалко даже будить. Ну, взял я это… оружие и… и в немцев! Тр-р-р-р! Дяденька, а правда, что за сбитого фашиста орден дают?

- Дают… Твой-то где свалился? - лейтенант, прищурив глаз, подозрительно долго смотрел в пустой сапог, будто в подзорную трубу.