Глава 16

Жизнь продолжается

Если не можешь изменить ситуацию, поменяй свое отношение к ней.

Житейская мудрость

   Сашке не хотелось уезжать. Он трижды порывался сдать билет и трижды останавливал себя в последний миг. На его подвижном лице читался яркий спектр чувств: стремление уехать и жгучее желание остаться, облегчение и беспокойство. С одной стороны, кроме дружбы нас больше ничего не связывало, но с другой... Легко ли взять и порвать те ниточки, что удерживали рядом не один год?

   Но заветный час прощания наступил. Обледеневшая платформа маленького вокзала, поезд до Москвы, окутанный облачками пара - так не похоже на наше последнее расставание. Прошло чуть больше четырех месяцев, а кажется, что целая вечность.

   Погодин в своей новой куртке и шапке-ушанке смахивал на пингвина. Он тер варежкой красный от мороза нос и тщательно подбирал слова. Слова не подбирались.

   - Пока? - подсказала я, зябко ежась на ветру. По платформе гуляли сквозняки, забирались за воротник и подвывали для настроения.

   - Пока, - согласился Сашка. - Не обидишься, если буду звонить? Хотя бы первое время, пока не привыкну.

   - Что ты? Конечно, звони. Буду рада.

   - Ёшкины кошки, как всё по-дурацки вышло! Теперь я уезжаю, ты остаешься, а встреча последняя, - в сердцах сказал он. Вокзал склоняет к откровенности. - Что делать, куда бежать? Непонятно.

   - Сань, - я по привычке поправила торчащий ворот его куртки, - торжественные речи сказаны, оплеухи розданы, отношения выяснены - всё в порядке очереди. Давай не будем травить душу. Можешь не верить, но мне будет тебя не хватать.

   - Да знаю я, знаю... Только, Вер, как я могу уехать, не узнав, на кого тебя оставляю? - он прищурился. - В больницу не пустила, ничего толком не объясняешь. Вот вчера, например, где ты была?

   - Мистер Отелло, ваш поезд отходит, - натянуто хихикнула под испытующим взглядом. - Ладно, это было не свидание. Далеко не свидание.

   - Темнишь ты, Верка, - вздохнул Погодин, но от дальнейших расспросов воздержался.

   - Не переживай. Обещаю не бросаться из крайности в крайность и переходить дорогу только на зеленый свет...

   Поезд свистнул, готовясь к отправлению, и Сашка до хруста ребер стиснул меня в объятиях, поцеловал в подбородок.

   - Верка моя, Лиса Патрикеевна, удачи тебе! Не поминай лихом.

   - И тебе удачи, надежда российского здравоохранения! Будешь в наших краях - забегай.

   Дань вежливости: по собственной воле он не вернется. Уже на ступеньках Погодин заговорчески подмигнул.

   - Не завидую типу, который женится на вас, сударыня. Характерец тот еще, не дай Бог!

   - Помнится, раньше это вас не останавливало, - парировала я. - Миленке привет!

   Теперь мы квиты. Пустота в груди, связанная с нелегким признанием и чувством вины, заполнялась тихой радостью и - что греха таить? - облегчением. Долги прошлому отданы, обида поделена на двоих. Все сделали то, что должны были сделать. Моя глупость не должна портить жизнь другим.

   Я не знала, что ждет меня дальше и старалась не заглядывать в будущее, но уже сейчас искренне желала Сашке счастья, ведь он как никто этого заслуживает.

   ***

   Вливание в рабочий ритм после зимних праздников проходило болезненно, с лязгом и скрипом. Медсестры огрызались, лаборанты плевались, уборщицы забывали инвентарь где попало, больные жаловались и утаивали симптомы. В общем, типичные будни.

   Артемий Петрович собрал нас в ординаторской и порадовал новостью: с сегодняшнего дня работа в парах и тройках окончена, начинается индивидуальная практика.

   - Если кто-то рассчитывал и дальше паразитировать на мозгах соседа, - выразительный взгляд в сторону Толяна, - вынужден огорчить: сейчас каждый из вас на счету. Каникулы прошли бурно, статистика по происшествиям неутешительная, одних отравившихся полсотни. Эпидемии же вообще никогда не кончаются, поэтому советую взять ноги в руки и пахать на благо родины. Приступайте!

   Подтверждая сказанное, на столе высилась внушительная стопка историй болезней.

   Я почти не слушала Воропаева, следя за его лицом. Ни следа усталости или кровопотери, обычное спокойно-сосредоточенное выражение. Не верится, что еще вчера он балансировал между жизнью и смертью.

   - Соболева, вы во мне дырку просверлите. Что-то не понятно? Спрашивайте, - вернул к действительности строгий голос.

   - Нет-нет, я просто задумалась.

   - Думать хорошо, а задумываться вредно - дарю идею. Церемонии окончены, по своим постам шагом марш. Расчехляйте спицы, бабуськи, они вам пригодятся.

   Едва дождавшись, пока Сологуб и Малышев уйдут делить больных, спросила:

   - Как вы себя чувствуете?

   - Замечательно, назло доброжелателям, - рассеянно ответил Артемий Петрович, роясь в шкафу. - Где же она, где же?..

   - Бок не болит?

   - Вашими стараниями - нет, - ухмыльнулся зав терапией. - Хотели продолжить курс лечения?

   Негодующе уставилась на своего начальника. Зачем он так? Воспоминания о вчерашнем до сих пор перед глазами, усугубления не требуют.

   - Именно с таким лицом дедушка Ленин взирал на буржуазию. Я лишь имел в виду, что мне стало легче, а вы о чем подумали? - фыркнул Воропаев.

   - Вы ведь умеете читать мысли, - с вызовом ответила я. - Прочтите, не стесняйтесь!

   - Мыслей, Вера Сергеевна, я читать не умею, а если б даже и умел, то не стал бы: они у вас на лбу написаны, огро-о-омными такими буквами. Не всегда приличные, смею заметить.

   Плевки в душу достигли своей цели, однако головы я не опустила. Понятия не имею, чего он добивается, но людей из себя выводит мастерски. Ему бы мастер-классы проводить, отбоя от желающих не будет!

   - Вы... вы... да вы просто...

   Артемий Петрович с издевательской вежливостью подождал продолжения, не дождался и продолжил сам:

   - ... на коленях должен ползать после всего, что вы для меня сделали. А я мало того что не ползаю, так и еще и унижаю ваше достоинство. Вы неисправимы, Соболева. Ничего особенного вчера не произошло - со временем вы это поймете.

   - Значит, свою жизнь вы не цените?

   - Я ведь уже сказал "спасибо", что еще вам от меня требуется?

   Конкретно от него мне ничего не требуется, благодарность не в счет, но игнорировать вчерашние события - всё равно что залить бетоном стенку между нами. Как раньше никогда уже не будет, неужели неясно? И к письму он больше не возвращался...

   - Не думаю, что пойму это даже со временем, - ответила я, - но принимаю правила игры.

   - Ну а я, живя нынешним днем, с прискорбием сообщаю: сегодня мне предстоят два не шибко приятных разговора, и оба по вашу душу.

   От удивления перестала сердиться.

   - По мою душу?

   - В прямом и переносном смысле. Нужно же выяснить причину нежной "любви" к вам со стороны Марии Васильевны, - сухо проинформировал Воропаев, - во избежание дальнейших недоразумений. Таскать вас по улицам в полумертвом состоянии - удовольствие ниже среднего, на любителя.

   - А второй разговор?

   - Меньше знаешь - крепче спишь. Идите, Вера Сергеевна, ваши больные скоро плесенью покроются.

   Нет, я так не играю! Обращается со мной как с ничтожеством и потом еще чего-то требует. Про игру на равных не слыхали, Артемий Петрович? Могу набросать планчик.

   Вслух я, разумеется, сказала совсем иное:

   - Пробу плесени к отчету приложить?

   - Ценю понятливых, - улыбка мимолетно коснулась его губ. - Успехов в труде и обороне.

   ***

   Крамолова сочиняла письмо главе администрации, особо смакуя фразы "довожу до вашего сведения", "требую принять меры" и "настоятельно рекомендую", когда дверь ее кабинета распахнулась. Находившаяся под властью музы главврач спросила, не поднимая головы: