А.М.Горький

Сомов и другие

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

С о м о в.

А н н а - его мать.

Л и д и я - его жена.

Я р о п е г о в.

Б о г о м о л о в.

И з о т о в.

Д у н я ш а - горничная.

Ф ё к л а - кухарка.

Т р о е р у к о в.

Л и с о г о н о в.

С и л а н т ь е в.

Т и т о в а.

А р с е н ь е в а - учительница.

Д р о з д о в.

Т е р е н т ь е в.

Л ю д м и л а.

К р ы ж о в.

К и т а е в.

С е м и к о в.

М и ш а.

С о м о в - инженер, лет 40, говорит суховато; под его сдержанностью чувствуется сильное нервное напряжение, в сценах с матерью - резок и даже груб, в сцене с женой, обнаруживая своё честолюбие, откровенен не потому, что говорит искренно, а потому, что проверяет себя.

А н н а - его мать, - лет 60, женщина бодрая, хороших "манер".

Л и д и я - лет 27, ленивые движения, певучий голос, жить ей одиноко и скучно; Арсеньева оживляет воспоминания юности её, и потому она тянется к ней.

Я р о п е г о в - лет 40-42, - школьный товарищ Сомова, человек, которого Лидия объясняет правильно.

Б о г о м о л о в - лет 60, - обижен, обозлён.

И з о т о в - лет 55, - картёжник, любит поесть, выпить.

Т р о е р у к о в - неудавшийся авантюрист, человек, способный на всё из мести за свои неудачи.

Т и т о в а - лет 45, - толстая, пошлая, неглупая.

А р с е н ь е в а - лет 30, - человек, увлечённый своим делом.

Т е р е н т ь е в - лет 35, - рабочий, директор завода, добродушен.

Д р о з д о в - лет 30, - красив, суров, недоверчив.

К и т а е в - лет 30.

К р ы ж о в - за 60 лет.

С е м и к о в - лет 25-23, - вялый парень.

М и ш а - лет 20.

Д у н я ш а - тоже.

Л ю д м и л а - 18-20 лет.

Ф ё к л а - за 60 лет.

Л и с о г о н о в - тоже.

С и л а н т ь е в - лет 45.

ПЕРВЫЙ АКТ

Новенькая, деревянная дача. Терраса; у стола - А н н а С о м о в а, в капоте, пенснэ; читает газету; пред нею - кофейный прибор.

Д у н я ш а. Спекулянт масло принёс.

А н н а. Во-первых: надо говорить - частник, а не спекулянт.

Д у н я ш а. Мы так привыкли.

А н н а. Спекулянт - обидное слово, обижать людей -дурная привычка. Во-вторых: где Фёкла?

Д у н я ш а. Ушла куриц покупать, что ли...

А н н а. Пусть Силантьев подождёт.

Д у н я ш а. Он денег хочет.

А н н а. Просит, а не - хочет.

Д у н я ш а. Не хотел бы, так не просил.

А н н а. Вы говорите много лишнего. Пусть придёт сюда. - (Сердито, через газету смотрит вслед Дуняше. Отшвырнув газету, подходит к перилам террасы. На лестнице Силантьев, мужик лет 45.) Здравствуйте, Силантьев!

С и л а н т ь е в. Доброго здоровья, Анна Николавна.

А н н а. Ну, что у вас, как - дочь?

С и л а н т ь е в. Плохо.

А н н а. Не помогает доктор?

С и л а н т ь е в. Нет. Да ведь какой она доктор, извините...

А н н а. Что ж она говорит?

С и л а н т ь е в. Да ведь что ей говорить? Она не её, она - меня всё лечит. Не так, видишь ты, думаю я, не её мыслями. Я ей говорю: "Ты - брюхо лечи, а не душу, душу лечить - дело не твоё! Ты, говорю, себе душу-то полечи".

А н н а. Очень жаль, что Маша захворала, я так привыкла к ней.

С и л а н т ь е в. Новая-то у вас бойка больно.

А н н а. Да, вот до чего дожили мы, Силантьев!

С и л а н т ь е в. Не говори! Дышать нечем. Комсомол этот, Мишка: "На Кавказ, говорит, надобно Марью-то". Это - в старину солдат на Кавказ посылали, а она девка.

(Сомов вышел, стоит у стола, разбирая газеты, прислушивается.)

С и л а н т ь е в. Учит меня: "Ты, говорит, богатый, а для дочери денег жалеешь".

А н н а. Они - завистливы на чужое богатство.

С и л а н т ь е в. Ну да! Понимают, что человек без денег - как птица без крыльев...

А н н а. А всё, что у нас отняли, - промотали...

С о м о в. Надо бы кофе...

А н н а. Ах, ты здесь? Позвони...

С о м о в. Не действует звонок. Вы уж сами...

А н н а. Идите в кухню, Силантьев, я там расплачусь с вами.

С и л а н т ь е в. Дрова тут возил я вам. Да за двух зайцев...

[Силантьев уходит.]

А н н а. Хорошо, хорошо! (Подходит к двери, звонит.) Звонок действует.

С о м о в. Не одобряю я эти твои беседы.

А н н а. Ах, вот почему не звонит звонок! Ты что хочешь, чтоб я онемела, когда все кругом возмущены?

С о м о в. А ты организуешь возмущение, да?

А н н а. Мне кажется - с матерью не следовало бы говорить иронически! И даже не поздоровался.

С о м о в. Прости. Но твои "беседы с народом", вроде этого торгаша, Лисогонова и...

А н н а. Ты считаешь глупыми? Нет, уж ты разреши мне это! Ты живёшь с умниками, а я привыкла жить с глупыми, но честными...

С о м о в. Я должен сказать, что мне особенно не нравится этот, хотя и полуумный, но подозрительный учитель пения...

А н н а. Он - учитель истории, а пению учит по нужде. Ты ведь знаешь, что теперь в России истории нет...

С о м о в. Послушай, мама...

[Входит Яропегов.]

Я р о п е г о в. Бонжур (добрый день (франц.) - Ред.), мадам! Николай, у тебя в спальне мухи есть?

С о м о в. Есть.

Я р о п е г о в. Советую: бей мух головной щёткой!

С о м о в. Нелепая у тебя привычка начинать день глупостями!

Я р о п е г о в. Это - не глупости, а ценное открытие. Я вчера, ложась спать, перебил щёткой несколько десятков мух. Кстати - об открытиях: Иваненко сообщает, что открыл богатейшие залежи полиметаллической руды. Везёт советской власти!

А н н а. А - кто везёт? Это - вы, вы везёте! Страшно подумать, что вы делаете... (Возмущена почти до слёз, уходит, говоря.) Только и слышишь: там открыли, тут нашли... Ужас!

Я р о п е г о в. Боевое настроение мамаши всё повышается...

С о м о в. Здесь это ещё более неуместно, чем в городе.

Я р о п е г о в. Ты хотел весной отправить её и Лидию за границу?

С о м о в. Неудобно было хлопотать.

(Дуняша вносит кофе.)

Я р о п е г о в. Как спали, Дуня?

Д у н я ш а. Лёжа, Виктор Павлович.

Я р о п е г о в. А что во сне видели?

Д у н я ш а. Ничего не видала, я сплю закрыв глаза.

Я р о п е г о в. Браво!

[Дуняша уходит.]

С о м о в. Дерзкая девчонка.

Я р о п е г о в. Очень милая курочка!

С о м о в. Я смотрю на неё не с точки зрения петуха.

Я р о п е г о в. Ты что сердишься? Не выспался?

С о м о в. Вчера Терентьев наговорил мне комплиментов, с этим, знаешь, чугунным его простодушием. И кончил так: "Замечательный, говорит, вы работник, товарищ Сомов, любуюсь вами и думаю: скоро ли у нас свои такие будут?"

Я р о п е г о в. Ну, и - что ж? Чувствует, что мы не товарищи, а или гуси или свиньи.

С о м о в. Ты всё шутишь, Виктор, грубо и неумно шутишь. Смазываешь себя жиром шуточек, должно быть, для того, чтоб оскорбительная пошлость жизни скользила по твоей коже, не задевая души.

Я р о п е г о в. Какой язык!

С о м о в. И забываешь о том, что нам необходимо полное доверие с их стороны.

Я р о п е г о в. Я склонен думать, что пользуюсь таковым.

С о м о в. Ты! Доверие необходимо нам всем, а - не единице! Против нас - масса, и не надо закрывать глаза на то, что её классовое чутьё растёт. Ты читаешь им что-то такое, ведёшь беседы по истории техники, что ли... они принимают это как должное...

Я р о п е г о в (смеётся). Они лезут ко мне в душу, точно в карман, где лежат их деньги. Говоря правду - мне это нравится.

С о м о в. То есть тебя это забавляет, но ты ошибаешься, думая, что они относятся к тебе лучше, более доверчиво, чем ко мне, Богомолову.

[Входит Фёкла.]

Ф ё к л а. Николай Васильич...