Шариф. Алмас-ханум, ты все-таки наша, не чужая. И я тебя больше жизни люблю! Ты учительница, начинай опять учить детей. А что касается вопроса "Зарница" в селе, мечети и так далее, то это все ты пока оставь в стороне. И мы все будем тебе помогать. Пожалуйста, пускай деревня растет. Никто против ничего не имеет.

Ал мае. Значит, камень снизу и камень сверху?

Шариф. Ну, да.

Алмас (с горькой улыбкой). Ну, хорошо. А если не соглашусь, что мне будет?

Шариф. Что будет? (Протягивает ей бумагу). Вот... Ей-богу, Алмас-ханум, я тут ни при чем. Сами крестьяне требуют. Вот здесь четыреста крестьян подписались.

А л м а с. Четыреста крестьян? И все против меня?.. За что?.. Значит, я во вред им работала?.. Ах жизнь, жизнь! Ценнее урока быть не может. Те крестьяне, от которых мы ждали помощи...

Шариф. Алмас-ханум! Ведь крестьяне-это все равно что бараны. Один с горы бросается-все за ним. А в деревне у нас три или четыре человека скажут, то и будет. Тридцать родственников у одного, тридцать - у другого, и тридцать - у третьего. Это что? И у каждого по пяти друзей. Вот вам пятьсот!

Алмас. Значит, если я не соглашусь, борьба будет продолжаться?

Шариф. Тогда мы будем знать, как нам поступить. Вот эти газеты, эти статьи и эти бумаги все фактологически и документологически показывают. И если вы еще не потеряли способность думать, то хорошенько подумайте, а потом ответьте.

Ал мае. Если так, то на тебе! (Вырывает бумагу из его рук и бросает ему в лицо). Так и скажи товарищам своим: борьба продолжается!

Шариф. Гм... (С горькой усмешкой). Если уксус слишком крепок, то свою бутылку разрывает. (Уходит).

Алмас за ним запирает дверь на замок. Через некоторое время подходит к окну. Гремит гром, и в окно аидно, как сверкают молнии. От ветра стучат ставни окон. Крупные капли дождя с силой ударяют по стеклам. Слышен тихий стук в дверь.

Алмас. Кто?

Не отвечают, но продолжают стучать.

Алмас (подходя к двери). Кто?

Опять не отвечают, и опять стучат в дверь.

Алмас. Кто? Отвечай!

Голос (тихо). Я...

Алмас (очень осторожно открывает дверь, смотрит). Яхши! Ты?

Яхши. Я.

Алмас. Войди, никого нет.

Яхши входит.

Ты что пришла почти раздетая в такой дождь и грозу? Простудишься.

Яхши. Муж спал. Я встала с постели. Ибат еще не вернулся. Приезжее начальство его вызвало.

Алмас (передает ей ребенка). Молоко кончилось.

Яхши (берет ребенка, плача кормит). Разве бог это потерпит? Сердце болит за ребенка! Вечером сидела одиноко в комнате и начала качать пустую золовкину люльку.

Ал м а с. Бедненькая! Как будто сто лет не ела.

Яхши. Я слышала, завтра тебя на суд вызывают. Принесла коран из мечети, открыла и положила его себе на голову. Хожу по комнате с кораном на голове и молю бога, чтобы он тебе помог. Потому что ты всем нуждающимся помогаешь... Ну, пойду. Проснется проклятый ... (Передает ребенка Алмас).

Алмас, колеблясь, берет его.

(Направляется к двери). Алмас-ханум, просила я бога, чтобы он мне помог услужить тебе за твое добро. Прощай! (Медленно отходит от двери).

Вдруг Алмас очень нерешительным голосом зовет ее.

Алмас. Яхши, я хочу тебе сказать... Я хотела тебе сказать... Если возможно... Ей-богу, Яхши, мне невозможно... Может быть, ты ребенка возьмешь с собой?..

Яхши (в отчаянии). Взять?! Взять?! Куда взять?.. (Растерянно стоит на одном месте).

Алмас. Яхши, завтра меня вызовут на разбор дела. Если я не скажу, что ребенок твой, то все свалится на меня.

Яхши (берет ребенка и не знает, что делать). Что же мне делать?

Алмас. Яхши, ты меня не обвиняй. Если бы дело зависело только от меня, я бы на свою смерть согласилась, а тебя не выдала. Но сейчас положение такое, что я завишу не только от себя. Если я выйду с ребенком на сход, то все мое дело провалится. Понимаешь? Ребенок будет козырем в руках всех темных сил для обмана несознательных крестьян. Понимаешь?

Яхши (ничего не понимая, машинально подтверждает). Понимаю.

Алмас. Поверь, Яхши, что я вынуждена. Другого выхода у меня больше нет. Они воспользуются этим ребенком. Понимаешь?

Яхши (сама не сознавая, качает головой). Понимаю. (Идет, сама не зная, куда).

Алмас. На! Прикройся шалью моей. А то дождь. Пусть пройдет несколько дней. Потом принесешь. Я опять возьму его. Возьму и отправлю в город, в приют, понимаешь?

Яхши (как бы спрашивая самого себя). Боже! Кудь я ее теперь дену?..

При выходе шаль спадает с плеч Яхши на пол. Она, не заметив этого, уходит. Алмас берет шаль, выходит за ней. Спустя некоторое время она возвращается одна, закрывает дверь, подходит к окну Смотрит. Затем садится к столу и начинает писать, но писать не может. Чем дальше, тем гром становится сильнее. Дождь бьет в стекла, сверкает молния. Алмас не может писать и, вздрогнув от грома, поднимается и вновь подходит к окну. В это время со двора слышен голос.

А в т и л ь. (зовет) Алмас-ханум!.. Алмас-ханум!..

Алмас. Кто?

А в т и л ь. Я, Автиль!

Алмас открывает дверь.

Автиль. Приехал из города кто-то, ищет тебя. Вот его вещи.

Алмас. Гроза усиливается.

Автиль. Такой поток, что глаз не откроешь. Дождь, как из ведра, льет.

Алмас (с волнением). Куда пойдет бедняга в такую страшную погоду?..

Автиль. Кто?.. Он сейчас на лошади сюда приедет. Линейка застряла в грязи.

Алмас. Что будет делать в такую ночь?..

Автиль. На повороте кто-то в белом платье застоял в грязи, ветер сбил ее с ног.

Алмас (в сильном волнении). Не могла идти? Упала?

В это время сверкает молния и на мгновение освещает всю площадь. Алмас с диким криком: "Ой, она упадет!" хочет выбежать.

Автиль. Алмас-ханум!.. Алмас-ханум!.. Что с вами? Да вы успокойтесь. Я сейчас сам за ней сбегаю. (Убегает

Алмас. (вне себя, как будто в бреду). Одна... Нет! Это преступление. Я не соглашусь! Я не допущу! (Быстро убегает из комнаты).

Через некоторое время в комнату входят Автиль и Фуад. Фуад в промокшем плаще.

Фуад. Ты ей сообщил о моем приезде?

Автиль. Да, да. Передал. Она очень беспокоилась.

Фулд (многозначительно). Беспокоилась? По-видимому, она догадалась, что это я.

Автиль. Собственно говоря, она как-то того... была вне себя... Она как-то вот так... (Старается дополнить слова жестами). Вот так, как будто в бреду... Я никогда ее такой не видал.

Фуад (внимательно смотрит на прикрепленную к стене фотографию). Это, кажется, тот самый и есть? (Обращается к Автилю). Простите, дядя, вы этого человека знаете?

Автиль. Знаю. Он, кажется, друг или родственник Алмас. Последнее время часто приезжает к ней.

Фуад. Как? Часто приезжает?

Автиль. Некоторое время даже жил у нее. И теперь, как приезжает, останавливается у нее.

Фуад. Ага! Дело проясняется.

Автиль. Подожди, я посмотрю, куда она пошла. (Хочет уйти).

И это время Алмас с ребенком па руках входит в комнату и, замечая присутствие людей в комнате, вздрагивает. Прислоняется к стене. Узнав Фуада, бросается к нему с неудержимой радостью.

Алмас. Фуад! Милый! Это ты?.. Как хорошо, что ты приехал! (Хочет поцеловать его. Вдруг останавливается и возвращается назад). Подожди. Я сейчас ребенка уложу. Я хочу тебя крепко-крепко поцеловать! Я соскучилась по тебе! (Укладывает ребенка). Сейчас я, Фауд, в очень тяжелом положении. Хорошо, что ты приехал. Здесь на меня восстала темная среда. Вот на столе лежит письмо. Я тебе все написала. Я сейчас так нуждаюсь в твоей помощи! (Смотря на ребенка). Ой, бедняга, как посинел!.. Знаешь, Фуад, я сейчас его из пропасти, из объятий смерти вырвала... Ну, пока ты спи. (Радостно бросается к Фуаду). Фуад! Милый! Как хорошо, что в такую тяжелую минуту ты приехал ко мне! (Хочет обнять Фуада).

Фуад (отстраняя ее руки, холодно). Подожди, Алмас.

Алмас в недоумении; потом замечает Автиля, вновь радостно воодушевляется.