— Обри решил лично не приезжать в город, но попросил передать вам это с наилучшими пожеланиями. Это судовой журнал «Спартана». Думаю, вы обнаружите в нем довольно ценные сведения о французских и американских агентах — он постоянно перевозил и тех, и других. Я добавил сюда протоколы допроса пленных, тоже представляющие определенный интерес.

— Как любезно со стороны мистера Обри, — поблагодарил Блейн, охотно принимая посылку. — Пожалуйста, сердечно поблагодарите его от моего имени, и, если сочтете приличным, передайте с наибольшим уважением мои комплименты его жене. Ее я помню по Бату — одна из самых прелестных молодых дам, которых я когда-либо видел. Извините, но я хочу просмотреть журнал за прошлый июль, когда, я думаю...

Сэр Джозеф не стал делиться тем, что думает, но, очевидно, речь шла о чем-то дискредитирующем. Пока он переворачивал страницы под зеленым абажуром, Стивен откинулся в кресле. Он любовался тем, как отсветы пламени играют на каминной решетке, турецком ковре и дальше — на рядах книг, полка за полкой сафьяна и телячьей кожи под исключительно легкой и изящной лепниной потолка.

В юности он знавал готические и даже романские потолки (способные хранить зимнюю сырость во время пылающего каталонского лета), а во время недолгой супружеской жизни с Дианой, не далее чем в фарлонге отсюда, на Халф-Мун-стрит, он познакомился с искусно сделанными потолками, украшенными позолотой и всяческими излишествами. Но большую часть жизни Стивен провел в меблированных комнатах, гостиницах и на кораблях. Ему не доводилось раньше встречаться с тихой, размеренной, чрезвычайно комфортабельной и устоявшейся элегантностью подобных комнат.

Даже Мелбери-Лодж, который он некоторое время делил с Джеком во время мира, не обладал подобными комнатами. Мэтьюрин обдумывал необходимые для их создания условия, когда зашла экономка и сообщила, что если сэр Джозеф изволит, то ужин можно накрыть через пять минут.

Чрезвычайно приятный и элегантный ужин, и довольно размеренный: любимый Блейном вареный омар с бокалом муската, «сладкое» мясо, спаржа с прекрасным легким кларетом и клубничный торт.

Во время ужина Стивен заново воспроизводил битву на обычный морской лад — кусочками хлеба на скатерти. Он снова описал экстаз «сюрпризовцев», когда они в подзорные трубы увидели, как призы поднимают якоря и выходят из гавани Орты — «как ягнята на бойню», по словам Обри, — и снова сэр Джозеф воскликнул:

— Господи, какой успех! Одна только ртуть десятикратно окупит корабль. И не надо выплачивать адмиральскую долю. Но некоторое восхищение прибылью и чужим корыстолюбием сделало меня многословным, простите, Мэтьюрин. Все же я верю и надеюсь, что доступ к такому состоянию не помешает южноамериканскому плану?

— Ни за что в жизни. Обри не будет счастлив на берегу, невзирая на богатство, пока его не восстановят в списке. Даже если бы и не это, он крайне великодушно заявил, что полностью готов к экспедиции, желает осуществить ее в любом случае и просит меня продать ему «Сюрприз». Мой помощник, мистер Мартин, которого вы можете помнить...

— Капеллан, написавший тот несчастный памфлет о злоупотреблениях во флоте?

— Он самый, и неплохой орнитолог. Он тоже считает своим долгом участвовать в экспедиции, хотя и недавно женился. Тем более, сейчас он приобрел то, что ему нравится называть богатством, Достаточно, чтобы жить в комфорте, так что я очень рад, рад за них обоих.

— Уверен, что так. Дорогой Мэтьюрин, простите меня за вульгарность и за то, что снова поведу речь о деньгах. Я прекрасно знаю, это неподобающая тема, но нахожу ее чрезвычайно любопытной. Мне очень хотелось бы знать, что мистер Мартин считает богатством.

— Общую сумму я не помню, но мой банкир в Лондоне, с которым мы проконсультировались, заверил, что если ее инвестировать в государственные облигации, то она принесет двести двадцать пять фунтов стерлингов в год, оставив еще пару сотен на экипировку и menus plaisirs [21].

— Ну это, я думаю, больше средней бенефиции [22] сельского священника. Разумеется, гораздо больше того, на что может надеяться помощник священника. И это он заработал за две недели приватирства. Благослови его Господь, такими темпами он скоро станет архиепископом.

— Не думаю, что уловил вашу мысль, Блейн.

— С легкостью в сердце я говорю шутливо, может быть, даже слишком шутливо по отношению к священному учреждению. Но факт в том, что доктор Блэкберн, архиепископ Йоркский во времена моего отца, пиратствовал у берегов испанских колоний. В конце концов вы и мистер Мартин окажетесь в тех же широтах. Не вернуться ли нам в библиотеку? У меня есть бутылка токайского, я бы хотел, чтобы вы его попробовали после кофе. А миссис Бэрлоу принесет нам каких-нибудь пирожных.

За время их отсутствия миссис Бэрлоу или могучий негр (единственный слуга в доме) растопил камин, и нить разговора прервалась, пока Стивен и Блейн какое-то время сидели, глядя в огонь, как пара котов.

— Я весьма сожалею о смерти Дюамеля, — прервал молчание Стивен.

— Как и я. Человек выдающихся качеств.

— И честности. Тогда я вам не сообщил, он вернул мне бриллиант, который Диана была вынуждена оставить в Париже, камень, называемый «Синий Питер».

Стивен достал его из кармана.

— Припоминаю, что видел на ней эту подвеску, когда однажды вы любезно пригласили меня на приём на Халф-Мун-стрит. А также хорошо помню обстоятельства, при которых его оставили в Париже. Не думал, что снова его увижу. Огромный и великолепный бриллиант, но послушайте, Мэтьюрин, разве не следует его держать в банковском сейфе?

— Может, и следует, — Стивен помолчал, — я обдумывал и так, и эдак и решил, что если возможно продлить освобождение от принудительной вербовки, то я бы отправился в Швецию и вернул камень, перед тем как отплыть в Южную Америку.

— Несомненно возможно.

— Скажите мне, Блейн, — поинтересовался Стивен, пристально глядя на него бледными глазами, — у вас есть какие-либо сведения, как там обстоят дела?

— По линии разведки я не делал запросов о миссис Мэтьюрин, запросов по служебным каналам, — ответил Блейн, и в его голосе прозвучали суровые нотки, — совершенно никаких. Но мои личные связи, связи простого обывателя, донесли до меня обывательский слух, циркулирующий по городу, и еще кое-что.

— Слух утверждает, что вследствие моей неверности в Средиземном море, она сбежала в Швецию с Ягелло?

— Именно так, — подтвердил Блейн, внимательно глядя на него.

— Вы не могли бы мне тогда хоть немного рассказать о Ягелло?

— Могу. С точки зрения ценности для разведки он великолепен: его влияние, как вы понимаете, ничтожно, но все, что есть, он готов предоставить в наше распоряжение. Что же непосредственно касается темы, так вот что я вам могу сообщить безотносительно сплетен. Об этом я узнал от сотрудника дипломатической миссии. Кажется, Ягелло собирается жениться на юной шведской леди. Также я узнал, хотя напрямую этого не говорили, и я не гарантирую, что мои предположения верны, они вполне могут оказаться ошибочными, что отношения между ним и миссис Мэтьюрин не того характера... не то, за что их обычно принимают. С другой стороны, вряд ли сильно ошибусь, предположив, что сейчас она далеко не богата. Хотя, конечно, летать на воздушном шаре можно и из духа приключений.

Блейн подошел к низкому столику, порылся под ним и вытащил афишу, которую до того прятал.

На ней был изображен синий воздушный шар среди клубящихся облаков, окруженный крупными красными птицами, быть может, орлами. В корзине шара нарисовали женщину с золотистыми волосами и красными щеками верхом на синей лошади. Она держала британский и шведский флаги. Из крикливого текста внизу бросалось в глаза имя «Диана Вильерс», повторенное трижды заглавными буквами, с восклицательными знаками в начале и в концеы.

Стивен изначально знал ее под этим именем и мысленно обычно называл ее Вильерс. Их брак на борту военного корабля, заключенный без священника, убедил Мэтьюрина не больше, чем саму Диану.