- Ну, да, - согласился Максим. - Прокручивает свои деньги, и ничего – много наваривает!

- Деньги для раскрутки ему дал отец? – уточнила Надя.

- Да, или его друзья из большого начальства – мне это не положено знать, - усмехнулся Максим.

- Они солидные люди, отец Вадима – человек их круга. Случись что - с ними можно будет договориться, а ты собираешься прокручивать деньги обычного бандита!

- Надь, ну что ты опять начинаешь! - поморщился Максим. – Да, Пеля дает мне пять тысяч баксов в оборот. Я ему из прибыли плачу по триста баксов в месяц, остальное – мое. По-моему – прекрасная схема.

- Он бандит! – отрезала Надежда.

- Он? – Максим поднял брови в притворном удивлении. – Как ты можешь так говорить? Он преуспевающий коммерсант, депутат и прочая и прочая...

Надежда нахмурилась.

- Ладно, не дуйся – это я так шучу! – сказал Максим. – Я знаю, что Пеля – тот еще фрукт! Но кроме него мне денег в оборот никто не даст – без залога, под честное слово. А за одну зарплату работать – лучше уж в милиции оставаться! Да не трясись ты, все хорошо будет! И тебе на Наташку больше перепадать станет.

- Я вовсе не об этом думала! – вспыхнула Надежда, окончательно обиделась и замолчала.

Максим посмотрел на бывшую жену и опустил глаза. Надежда была отличным, надежным человеком, и она до сих пор любила его. А он так ее обидел!..

- Папа, еще! – весело закричала Наташка, справившись с конфетой.

- Больше нет! – сказал Максим. – Я тебе в другой раз еще принесу.

- А ты уйдешь? – спросила девочка, и на ее лице появилось выражение, которое обычно предвещало получасовые истерики с рыданиями во всю глотку, топаньем ногами и швырянием в близких всего, что попадется под руку.

- Нет, - быстро сказал Максим.

Он поднял Ваську со стула, сам сел на него и положил недовольного кота себе на колени.

– Видишь, доченька – сижу! – сказал он.

- Ага! – довольно сказала Наташка. – Бабуська, папа взял кота! – закричала она и бросилась на кухню - делиться с бабушкой последней новостью.

- Они вчера с Димкой подрались, - сказала Надежда, глядя в сторону.

- Когда? – спросил Максим и напрягся – Димка был пятилетним сыном Вики, и папой называл его, Максима.

- Вчера. Помнишь, ты уходил на работу, а они уже игрались на улице?

- Помню.

- Ты ушел, они подрались. Не могли решить, чей ты папа.

Максим покраснел и надулся.

- Зачем ты мне это рассказываешь? – спросил он зло.

- Должен же ты знать, - все так же глядя в сторону, сказала Надежда.

- Знать что? – Максим понизил голос. – Что я тварь, сволочь, подонок? Я это знаю! Что я всем испортил жизнь, и никого не сделал счастливым? И это - знаю! И не надо мне напоминать! У меня и так жизнь не сахар, не надо мне лишнего в лицо тыкать! Вот! – он вскочил со стула, и, пользуясь тем, что Наташка была еще на кухне, быстро вышел из дома.

Он постоянно уходил из этого дома вот так – внезапно, не прощаясь, как вор, лишь бы этого не видела дочь. И часто со скандалом. Но не бывать здесь не мог – уж очень любил девочку…

Меньше, чем через минуту он вошел в другой дом, в дом, который теперь называл своим.

-Привет, папа! – закричал Димка, который увидел входящего Максима первым.

- Привет, сынок! - сказал Максим без натяжки.

Он вдруг подумал, что если бы Димка не был таким послушным и ласковым мальчиком, он не смог бы его любить – мальчик был уменьшенной копией Евгения Сидоркина – Жорика. И это не удивительно – почему бы мальчику и не быть похожим на своего настоящего отца?

- Привет, любимый, - сказала Вика, выйдя к Максиму на встречу.

Несколько лет назад он отдал бы пол жизни за то, чтобы услышать из ее уст такое обращение. Сейчас же оно вызвало у него лишь легкое раздражение, которое он, впрочем, умело скрывал. Виктория Карташова, ранее Виктория Сидоркина, а еще ранее – Вика Родионова к двадцати четырем годам стала сногсшибатльно красивой, но уже не была веселой – крайне неудачный первый брак, и тяжело протекающий второй лишили ее уверенности в себе и ощущение опоры под ногами. Привыкшая с детства к всеобщему обожанию, теперь она смертельно боялась остаться одна.

- Ну что, все? – спросила Вика, заискивающе улыбаясь. – Служба закончилась?

- Ага! - сказал Максим. – Скоро мы с тобой будем богатыми людьми.

Они прошли на кухню. На столе Максима уже ждал завтрак – горячий борщ со сметаной. Вика знала, когда он приходит со смены, и всегда накрывала на стол заранее. Максим не помнил, чтобы к его приходу еда на столе остыла. Еще Вика знала, что первым делом Максим всегда заходит навестить дочь. Возможно, ей это и не нравилось, но она ничего и никогда не говорила ему по этому поводу.

- Когда тебе на новую работу? – спросила Вика, присев на стул поближе к мужу.

- Послезавтра, - сказал Максим и взялся за ложку. – Киоск уже готов, можно было бы и завтра, но я решил для начала отоспаться.

- Конечно, - кивнула Вика. – Ведь ты теперь будешь работать без выходных.

Максим что-то промычал в ответ, соглашаясь – рот его был набит вкусным борщом.

Позавтракав, он отправился в спальню – вздремнуть. Так уж получалось, что после каждых суток – не зависимо от того, спал он ночью или ездил на вызовы - ему требовалось несколько часов сна. По-видимому, сон на раскладушке в райотделе не восстанавливал силы полностью.

Раздевшись, он залез под одеяло. Вика в детской пыталась так занять Димку, чтобы он, играя, не очень шумел. Максим почти засыпал, когда в комнату вошла Нина Семеновна – его вторая теща. Она взяла со стула брюки и рубашку Максима, чтобы отнести их в стирку. Потом, наклонившись, выудила из-под кровати носки.

Оба носка были с дырками на пятках. Нина Семеновна несколько дней назад штопала их, и вот теперь увидела, что эту неприятную работу нужно проделать вновь. Она тяжело вздохнула – несмотря на утро, она уже успела наслушаться от соседей, как они осуждают ее Вику за то, что она увела мужа у лучшей подруги. Нина Семеновна и так сильно переживала из-за того, что у ее дочери - красавицы и умницы - не складывается жизнь, а тут еще эти носки…

- Опять носки протер, - буркнула она под нос, думая, что Максим крепко спит. – У Жени носки по году служили.

- Как вы сказали? – раздался с кровати голос Максима.

Он вмиг вспомнил и то, что сегодня оставил любимую службу, и то, что у Нади случился скандал… Его лицо побагровело – второй теще сейчас должно было достаться за все сразу.

– У Женечки носки долго служили?! – уточнил он едким голосом. - А вы ему «на кичу» письмецо напишите – так мол и так, «откидывайся», любимый зятечек быстрее, ждем-с! Это ничего, что ты с пистолетом людей грабил, это ничего, что ты по пьянке жену по улице гонял, и меня вместе с ней! Зато у тебя носки были целые, и рожа каждый день выбрита! Помнишь, любимый Женечка, Макса Карташова – ты ему еще в школе морду бил, а он, падла, потом тебя в тюрьму садил? Так вот он, козел, мало что сейчас с твоей женой живет-с, так у него, сволочи, еще и носки дырявые!!!

- Совсем взбесился, идиот! – крикнула теща, и, краснее спелого помидора, выбежала на кухню.

- Папа, не надо кричать на бабушку! – раздался тоненький детский голосок.

Максим посмотрел на стоящего в дверях пасынка. Дима был белым от страха перед грозным гневом того, кого он считал своим отцом, но мальчика сызмальства учили защищать слабых, поэтому он и подал голос в защиту того, кого посчитал слабее.

- Дима, иди, - как можно спокойнее сказал Максим. – Я с бабушкой потом помирюсь.

Из-за спины малыша показалась Виктория.

- Забери ребенка! – жестко приказал ей Максим.

- Димочка, иди на кухню, - тут же сказала Вика сыну.

Тот, нехотя, повиновался.

- Опять вы повздорили с мамой, - примирительно сказала Виктория. – Зря, Максим! Она, конечно, не простой человек, но и ты – не простой, и вас не переделаешь. Я как между двух огней рядом с вами! Ну, попытайся ее терпеть, а?