То, что естествоиспытатели называют инстинктом, является лишь результатом известной потребности тела, известного притяжения или отталкивания в людях или животных. Новорожденный младенец сосет грудь в первый раз; ему вкладывают в рот сосок груди; в силу естественного соответствия между нервными сосочками, которыми выстлан его рот, и молоком, вытекающим из груди кормилицы через сосок, дитя сжимает эту грудь, чтобы выжать из нее питающую его жидкость; все это дает ребенку известный опыт: вскоре в его мозгу ассоциируются идеи соска, молока и удовольствия, и всякий раз, когда в поле зрения попадает сосок, он инстинктивно хватает его, быстро пользуясь им так, как это соответствует его назначению.

Только что сказанное может помочь нам разобраться в тех быстрых и внезапных чувствах, которые назвали силой уз крови. Чувства любви отцов и матерей к своим детям и детей к своим родителям не являются врожденными; они следствие опыта, размышления, а также привычки чувствительных сердец. У множества людей этих чувств совершенно нет. Мы слишком часто наблюдаем, как родители-тираны создают себе врагов из своих детей, которых они породили как будто лишь для того, чтобы дети стали жертвами их бессмысленных прихотей.

Всю свою жизнь мы ощущаем, испытываем неприятные или приятные воздействия, собираем факты, узнаем что-нибудь на опыте, и это порождает в нашем мозгу радостные или горькие мысли. Никто из нас не помнит всех этих опытов, не представляет себе всей их цепи. Между тем эти опыты автоматически, без нашего ведома руководят нами во всех наших поступках. Именно для того чтобы подчеркнуть легкость, с которой мы применяем эти опыты, связь которых часто утрачивается нами и которые нам никогда не удается вспомнить, придумано слово инстинкт. Большинству людей инстинкт представляется результатом какой-то магической, сверхъестественной силы; для многих других это слово лишено смысла, но для философа инстинкт есть действие весьма интенсивного чувства и заключается в способности быстро комбинировать массу очень сложных опытов и идей. Потребности породили непонятные нам инстинкты у животных, которых без всяких оснований лишили души, между тем как они способны на бесконечное множество действий, доказывающих, что производящие их существа мыслят, выносят суждения, обладают памятью, могут приобретать опыт, комбинируют идеи, применяют их с большей или меньшей легкостью, чтобы удовлетворять свои потребности, и, наконец, обладают страстями и могут видоизменяться. Было бы верхом нелепости отказать животным в умственных способностях; они ощущают, обладают идеями, производят суждения и сравнения, выбирают и обдумывают, обладают памятью, обнаруживают любовь и ненависть, и часто их органы чувств более тонки, чем наши. Рыбы регулярно направляются в то место, где им обыкновенно бросают хлеб.

Известно, какие затруднения доставили животные сторонникам спиритуализма. Действительно, последние боялись возвысить их до человеческого уровня, приписав им духовную душу, и в то же время, отказывая им в ней, они давали своим противникам право отказать в ней и человеку, который, таким образом, принижался до уровня животного. Теологи никогда не могли выбраться из этого затруднения. Декарт думал преодолеть его, утверждая, что у животных нет никакой души и что они являются простыми машинами. Не трудно понять нелепость этого учения. Тот, кто станет изучать природу без предвзятых взглядов, легко заметит, что вся разница между человеком и животным сводится лишь к различию их организации.

У некоторых людей, по-видимому более чувствительных, чем другие, наблюдается инстинкт, благодаря которому они очень быстро распознают по одной лишь наружности скрытые склонности разных лиц. Так называемые физиономисты просто люди более тонкого чутья, которые узнают с помощью опыта то, что остальные в силу грубости своих органов, своей невнимательности или какого-то изъяна своих чувств совершенно не способны уловить. Последние не верят в науку о физиономиях, которая кажется им совершенно мнимой. Между тем несомненно, что движения души, которую произвели в какое-то духовное существо, оказывают заметные воздействия на тело. При постоянном повторении этих воздействий они должны оставить какие-то следы. Так, привычные страсти людей отражаются на их лицах, дозволяя внимательному и одаренному тонким чутьем человеку быстро судить об их образе жизни и даже предвидеть их поступки, привязанности, склонности, господствующие страсти и так далее. Хотя наука о физиономиях кажется многим из нас чем-то надуманным, однако найдется мало людей, которые не имели бы ясного понятия о растроганном или суровом взоре, строгом или лицемерном и скрытном выражении лица, открытом лице и так далее. После некоторого упражнения проницательный человек, без сомнения, приобретает способность узнавать скрытые движения души по видимым следам, оставляемым ими на лице, которое они непрестанно видоизменяют. В особенности надо указать на глаза, которые претерпевают очень быстрые изменения в зависимости от возбуждаемых в нас переживаний. Эти столь нежные органы заметным образом изменяются под влиянием ничтожнейших сотрясений, испытываемых нашим мозгом. Ясные глаза свидетельствуют о спокойной душе; блуждающие глаза указывают на беспокойную душу; пылающие глаза говорят о холерическом и сангвиническом темпераменте; бегающие глаза заставляют подозревать тревожную или лицемерную душу. Одаренный тонкой чувствительностью и обладающий опытом человек улавливает эти различные оттенки; он мгновенно сопоставляет массу своих прошлых наблюдений, на основании которых выносит суждение о наблюдаемых им лицах. В его суждении нет ничего сверхъестественного или чудесного; подобный человек отличается только тонкостью своих органов и быстротой, с которой его мозг выполняет свои функции.

То же самое нужно сказать о некоторых людях, у которых наблюдается иногда какая-то исключительная проницательность, кажущаяся профанам чем-то божественным и чудесным. Вероятно, отличавшиеся особенным искусством врачи-были подобно физиономистам людьми, одаренными очень тонким чутьем, благодаря которому они быстро распознавали болезни и легко делали свои прогнозы. Действительно, есть люди, способные в мгновение ока оценить массу обстоятельств и предвидеть иногда весьма отдаленные события; такого рода пророческие таланты не представляют собой ничего сверхъестественного; они указывают только на наличие у этих людей опыта и весьма тонкой организации, благодаря чему они в состоянии легко разбираться в причинах и предвидеть их отдаленнейшие последствия. Эта способность встречается также у животных, которые гораздо лучше людей предвидят атмосферные явления и изменения погоды. Птицы долгое время служили целям прорицания у многих народов, считавших себя весьма просвещенными.

Таким образом, мы должны приписать удивительные способности, свойственные некоторым существам, их опыту и особенностям их организации. Обладать инстинктом - значит попросту быстро выносить суждения, не прибегая к долгим рассуждениям. Наши идеи порока и добродетели не являются врожденными; они приобретены нами подобно всем прочим идеям; связанные же с ними суждения основаны на правильных или неправильных опытах, зависящих от нашей организации и видоизменивших ее привычек. У ребенка нет идей ни о божестве, ни о добродетели. Эти идеи он получает от своего воспитателя; в зависимости от своей природной организации или от развитых в нем упражнением способностей он оперирует этими идеями более или менее быстро. Природа дает нам ноги, кормилица обучает нас пользоваться ими, проворство же их зависит от нашей природной организации и от того, как мы их упражняли.

То, что в изящных искусствах называют вкусом, также зависит лишь от тонкости наших органов, приученных наблюдать известные предметы, сравнивать их и судить о них; благодаря упражнению у некоторых людей вырабатывается способность очень быстро судить об этих предметах, мгновенно схватывая их в совокупности и со всеми присущими им отношениями. Только глядя на вещи, ощущая их, всячески испытывая их, мы учимся познавать их; только повторяя эти опыты, мы приобретаем способность и привычку быстро судить о них. Но эти опыты не врождены нам; мы не производили их до рождения; мы не способны мыслить, выносить суждения или иметь идеи, не испытав ощущений; мы не способны ни любить, ни ненавидеть, ни одобрять, ни порицать, не испытав приятного или неприятного воздействия. Между тем это приписывают нам сторонники учения о врожденных понятиях, о вложенных в нас природой взглядах на вопросы морали, теологии или любой иной науки. Чтобы наш дух мог размышлять и заниматься каким-нибудь предметом, ему следует предварительно познать его качества; чтобы он познал эти качества, некоторые из наших чувств должны испытать воздействие последних. Предметы, качеств которых мы совсем не знаем, являются ничем или не существуют для нас.