Таким образом, воспитание представляет собой лишь необходимость, преподанную детям. Законодательство - это необходимость, преподанная членам некоторого политического целого. Мораль - это необходимость известных существующих между людьми отношений, преподанная разумным существам. Наконец, религия - это закон некоторого необходимого существа или же необходимость, преподанная невежественным и малодушным существам. Одним словом, во всем, что делают люди, они предполагают необходимость, когда думают, что опираются на надежный опыт, и вероятность, когда не знают необходимой связи причин и следствий. Люди не поступали бы так, как поступают, если бы они не были убеждены в том, что их действия с необходимостью вызовут определенные следствия, или не предполагали этого. Моралист проповедует разумное поведение, потому что считает его необходимым для людей. Философ пишет, так как предполагает, что истина должна необходимым образом рано или поздно одолеть ложь. Теолог и тиран неизбежно ненавидят и преследуют разум и истину, так как считают их вредными для своих интересов. Монарх, который устрашает преступников своими законами, но еще чаще делает преступление полезным и необходимым, предполагает, что применяемые им силы достаточны, чтобы удержать его подданных. Словом, все одинаково рассчитывают на силу и необходимость выдвигаемых ими мотивов и с основанием или без него надеются влиять на поведение людей. Воспитание людей вообще так дурно и безрезультатно потому, что его направляют лишь предрассудки; если же оно осуществляется хорошо, то вскоре встает в противоречие с жизнью и его воздействие уничтожается всем тем, что происходит в обществе. Законодательство и политика часто бывают несправедливы; они зажигают в сердцах людей страсти, которых не могут потом подавить. Великое искусство моралиста должно состоять в том, чтобы показать людям и тем, кто руководит их волей, что их интересы тождественны, их взаимное счастье зависит от гармонии их страстей, а безопасность, могущество, длительность существования государств необходимым образом зависят от духа и смысла идей, которые распространяют среди народов, от добродетелей, которые сеют и культивируют в сердцах граждан. Религия была бы допустима лишь в том случае, если бы она действительно укрепляла благие мотивы, если бы было возможно, чтобы ложь могла оказать реальную помощь истине. Но в том несчастном состоянии, в какое повергли человеческий род распространенные повсюду заблуждения, люди в большинстве случаев вынуждены быть злыми или вредить своим ближним, так как все внушаемые им мотивы побуждают их поступать дурно. Религия делает их бесполезными, низкими и трусливыми существами или готовит из них жестоких, бесчеловечных нетерпимых фанатиков. Верховная власть подавляет людей, заставляет их пресмыкаться и погрязать в пороках. Закон наказывает лишь мелкие преступления и не может справиться с порождаемыми самим правительством злоупотреблениями. Наконец, воспитание находится в загоне, отдано в руки обманщиков-попов или безнравственных и непросвещенных родителей, передающих своим воспитанникам терзающие их самих пороки и ложные взгляды, внушать которые выгодно этим горе-воспитателям.

Таким образом, все доказывает нам необходимость добраться до первоначального источника человеческих заблуждений, если мы желаем искоренить зло. Бесполезно думать об исправлении людей до тех пор, пока не будут раскрыты истинные мотивы их поведения и опасные или лишенные действенности мотивы, к которым всегда прибегали, не будут заменены более реальными, полезными и надежными мотивами. Те, кто является господами человеческих стремлений, те, кто направляет судьбы народов, обязаны искать эти мотивы, которые раскроет им только разум. Хорошая книга, тронувшая сердце великого государя, может стать могущественной причиной, которая с необходимостью повлияет на поведение целого народа и счастье известной части человечества.

Из всего сказанного в этой главе вытекает, что человек не свободен ни одну минуту своей жизни. Он не властен над своей организацией, полученной им от природы. Он не властен над своими идеями или над модификациями своего мозга, происходящими под влиянием причин, которые постоянно действуют на него без его ведома и вопреки ему. Он не властен не любить или не желать того, что он находит желательным и достойным любви. Он не властен не обдумывать, когда не уверен в тех действиях, которые окажут на него вещи. Он не властен не выбирать того, что считает более выгодным, не властен поступить иначе, чем поступает в момент, когда его воля определяется его выбором. Когда же человек бывает свободен, то есть является хозяином своих поступков? Вот к чему можно свести вопрос о свободе человека. Свобода не может относиться ни к одной из известных функций нашей души, ибо душа в тот момент, когда она действует, не может действовать иначе; в тот момент, когда выбирает, не может выбирать иначе; в тот момент, когда обдумывает, не может обдумывать иначе; в тот момент, когда желает, не может желать иначе, так как ни одна вещь не может существовать и не существовать в одно и то же время. Но ведь моя воля, такая, какова она есть, заставляет меня обдумывать; мое обдумывание, такое, каково оно есть, заставляет меня выбирать; мой выбор, такой, каков он есть, заставляет меня действовать; мое решение такое, каково оно есть, заставляет меня исполнять то, что заставило меня выбрать мое обдумывание, а обдумывал я лишь потому, что имел мотивы, которые побудили меня к этому действию, которое не могло свершиться помимо моего желания.

Таким образом, свобода не заключается ни в воле, ни в обдумывании, ни в выборе, ни в действии. Теологи не вправе связывать свободу ни с одной из этих операций души, так как в противном случае мы натолкнулись бы на внутреннее противоречие. Но если душа не свободна ни тогда, когда она желает, ни тогда, когда обдумывает, ни тогда, когда выбирает, ни тогда, когда действует, то когда же она может обнаружить свою свободу? Пусть теологи ответят нам на этот вопрос.

Учение о свободе воли было придумано, очевидно, для того, чтобы снять с божества ответственность за совершающееся в мире зло; однако это учение нисколько не снимает ее. Действительно, если человек получил свою свободу от бога, то он получил от бога и способность выбирать зло и уклоняться от добра. Таким образом, либо побуждение к греху исходит от бога, либо свобода по существу принадлежит человеку и независима от бога. См. "Le Traitй des Systиmes", p. 124. ("Трактат о системах", стр. 124,)7

То, что человек собирается делать, всегда есть следствие того, что он делал до своего поступка, кем он был и кем является. Все наше наличное существо, рассматриваемое при всех возможных обстоятельствах, содержит в себе сумму всех мотивов того поступка, который мы собираемся совершить. Истинность этого принципа не может отрицать ни один мыслящий человек. Наша жизнь есть последовательный ряд необходимых моментов и наше поведение хорошее или дурное, добродетельное или порочное, полезное или вредное нам самим или другим - есть цепь действий, столь же необходимых, как все моменты нашей жизни. Жить - значит необходимым образом существовать в течение сменяющих друг друга необходимым образом моментов длительности. Желать - значит соглашаться или не соглашаться оставаться тем, чем мы являемся. Быть свободным - значит уступать необходимым мотивам, которые мы носим в самих себе. - Если бы нам был известен скрытый механизм наших органов, если бы мы могли вспомнить все испытанные нами импульсы или модификации и все произведенные ими действия, то увидели бы, что все наши поступки подчинены фатальной необходимости, управляющей как нашей частной системой, так и совокупной системой вселенной. В нас, как и в природе, ничто не происходит случайно, ибо случай, как мы это доказали, представляет собой лишенное смысла слово. Все, что происходит в нас или осуществляется нами, равно как и все, что происходит в природе или что мы ей приписываем, зависит от необходимых причин, которые действуют по необходимым законам и производят необходимые следствия, порождающие другие следствия.