Отношение доктора Джеймса к Советскому Союзу не было типичным для русских эмигрантов, которые обычно были озлоблены и прямолинейны в своей критике всего, что даже отдаленно связано с коммунистическим режимом. Это тоже может ничего не означать, но, по крайней мере ставит некоторые вопросы. Может быть Джеймс - человек беспристрастных и независимых суждений? Может быть у него ко всему свой философский подход, при котором он в поисках истины может встать выше своих личных взглядов и обид ?

Одно я знал наверняка: его дочь в Соединенных Штатах работала в качестве постоянного сотрудника радиостанции Голос Америки. Я знал это потому, что он показывал мне вырезки из американских журналов с фотографиями, именами и описаниями.

Я стал частым гостем в доме Джеймсов, но никогда не ощущал себя у них свободно. Казалось, что они всегда настороже. Потом я получил приглашение присутствовать на приеме в их доме по случаю венчания. Нине предстояло выйти замуж за русского инженера, симпатичного и надежного молодого человека, который прожил в Австралии уже много лет.

Я опоздал, и когда вошел в дом, гости уже сидели за длинными столами, расставленными в виде подковы. Джеймс провел меня к моему месту и представил гостям, сидевшим за столом. Имена, которые он называл, улавливались с трудом, теряясь на фоне шума одновременно звучащих восьми или около того подвыпивших голосов.

Слева от меня сидел полный средних лет мужчина. Его седеющие прямые волосы были зачесаны назад, а маленькие выцветшие голубые глазки и толстые чувственные губы придавали ему вид человека, который несдержан в еде и выпивке. Его лицо показалось мне знакомым, и я подумал, что мог запомнить его во время моих посещений Русского общественного клуба. Его манера поведения свидетельствовала о веселом нраве, и он много и громко говорил, по большей части на хорошем русском языке.

- Ну, давайте выпьем, доктор. Едва ли тут можно что-нибудь понять.

Мы чокнулись и выпили по большому глотку неразбавленного бренди.

- Прошу извинить, но я не расслышал, как вас зовут. Тут такой шум . . . . Клодницкий. Меня называют также Клод - Джордж Клодницкий. Мне кажется, что я видел вас некоторое время назад в Русском общественном клубе.

- Конечно, я хорошо знаю ваше имя. Вы - президент клуба, не так ли?

- Нет, это моя жена - президент, а я помогаю ей в меру моих сил.

Он представил свою жену, невысокую худощавую женщину с волосами красноватого оттенка и маленькими темными глазами. Выступающий вперед нос делал её похожей на птицу. Миссис Клодницкая произвела на меня впечатление безнадежно разочарованной в жизни женщины, и я почувствовал, что это побуждает её добиваться признания со стороны других её интеллектуальных достоинств и личного обаяния. Судя по уважительному отношению к ней присутствующих, её усилия увенчались определенным успехом. Было также ясно, что видное положение, которое она занимала в Русском общественном клубе, служило ей источником большого удовлетворения и гордости.

Она также запомнила мои частые посещения клуба.

- Когда будете в Сиднее, доктор, - сказала она, - милости просим к нам в клуб. Мы будем рады видеть вас у нас. Вы, вероятно, слышали о широком и активном отклике, который получил наш призыв собирать полушубки для России. Будет очень жаль, если наши усилия будут преданы забвению. Сейчас наша основная задача состоит в том, чтобы показать, какой большой прогресс происходит в Советском Союзе в науке, культуре и промышленности. Конечно, это не легко. Ох уж австралийцы! Единственно, о чем они думают, это - пиво и скачки. При этом её голос возвысился до драматической высоты.

- Вы абсолютно правы, - произнес я сочувственно, вспомнив о моей неудачной ставке на бегах в прошлую субботу.

- Жизнь здесь выглядит довольно бесцельной по сравнению с жизнью в России, - продолжала миссис Клодницкая. - Здесь деньги - это бог. Деньги, деньги и деньги! Но нет культуры, нет театра! Вы знаете, доктор, только в одной Москве семьдесят девять первоклассных театров! У нас в клубе есть библиотека русской литературы с большим выбором книг советских авторов. Имеются также все периодические издания, которые мы получаем прямо из Москвы. Если вы посетите меня в клубе, я покажу вам статьи по советским медицинским исследованиям, которые, несомненно, будут для вас очень интересны. Вы просто обязательно должны выкроить для этого время.

_ Я постараюсь.

Вежливо, но твердо, я извинился и перешел к другой группе гостей. Столы уже убирали, освобождая место для танцев.

Гостей можно было разделить на две различные группы: молодые австралийцы - коллеги жениха по работе, и русские среднего возраста, приглашенные родителями невесты. Среди последних я услышал много имен и узнал лица из Русского общественного клуба. Некоторые из них, такие как чета Клодницких, были хорошо известны своими сильными просоветскими симпатиями. Они явно были в дружеских отношениях с супружеской четой Джеймсов.

Примерно через неделю я встретился в Сиднее с Джорджем Браунли преемником Барнуэлла. Джордж был крупным и довольно неуклюжим мужчиной в возрасте за сорок. Его нелегко было вывести из себя, и он выглядел воплощением надежности. Я рассказал ему о приеме по случаю венчания и о моих впечатлениях в отношении людей, которых я там встретил, особенно уделив внимание супругам Клодницким. Они ему уже были известны.

В последующие месяцы я поддерживал отношения с доктором Джеймсом, но, приезжая в Сидней, воздерживался от посещения Русского социального клуба. Я чувствовал, что Джеймс, встречаясь с Клодницкими и другими, информировал их о разговорах со мной, готовя таким образом почву для возможных будущих проверочных действий в отношении меня. Я не дожидался таких действий специально, однако чувствовал, что на всякий случай мне тоже следует использовать каждую появляющуюся у меня возможность в этом плане. Поэтому всякий раз, разговаривая с Джеймсом, я старался показать себя человеком, который интересуется культурными и научными достижениями Советского Союза. А в отношении политических событий моя линия состояла в том, что я ими, якобы, не интересуюсь совершенно, если не считать того, что я убежденный антифашист.

Глава Седьмая

В начале 1949 года я продал свою долю во врачебной практике и вернулся в Сидней. Для такого решения было несколько причин.

Прежде всего я ощущал потребность в продолжении моей музыкальной карьеры, которая не могла развиваться в деревне Тиррул. Во вторых, мое финансовое положение становилось довольно неустойчивым. Закончив учебу в университете, я оказался совершенно без средств и вынужден был занять крупную сумму денег для покупки моей доли во врачебной практике в Тирруле, причем часть этой суммы - под весьма высокий процент. Я работал изо дня в день как раб, а в конце года обнаружил, что ничего не скопил. В такого рода врачебной практике накладные расходы весьма велики, и я едва сумел оплатить самые неотложные расходы. Поэтому, несмотря на то, что в этом районе у меня осталось много хороших друзей, я в общем-то с облегчением уезжал по извилистой нижней дороге южного побережья, направляясь в Сидней.

Вскоре после моего возвращения я встретился с Джорджем Браунли. В это время стало известно, что правительство премьер-министра Чифли приняло решение поручить мистеру Джастису Риду создать Австралийскую организацию по разведке и безопасности, которая в своей деятельности должна была отчитываться только перед самим главой правительства. Я сказал Браунли, что хотел бы продолжить работу в качестве секретного сотрудника в новой организации и спросил его, куда и как обратиться. Он посоветовал мне написать письмо в адрес Джастиса Рида в Канберру, сославшись при этом на него.

В течение следующего месяца я был занят поисками для себя офиса на Маккуэри Стрит, сиднейском аналоге лондонской Харли стрит улице врачей. Я решил, что с моим знанием европейских языков я могу рассчитывать на врачебную практику среди польских и прибалтийских иммигрантов, которые начали прибывать в Австралию в большом количестве.