Первыми двинулись в путь пять "каэмок". Они обязаны были в случае необходимости прикрыть десантные суда дымовой завесой.

В третьем часу ночи все катера МО и двадцать "каэмок", опустив глушители в воду, запустили моторы и поотрядно двинулись в путь. Впереди шли морские охотники, а за ними, строго в кильватер, по четыре "каэмки" с десантниками.

Я стоял на мостике с командиром МО и недоумевал: "Как же мне выполнить приказ комиссара - воодушевить бойцов?"

- Это, видимо, придется делать при высадке. Запаситесь на всякий случай рупором, - порекомендовал старший лейтенант Воробьев.

Я попросил боцмана принести запасной рупор и стал всматриваться в темноту.

Гитлеровцы, видимо, не ожидали ночного нападения. На берегу с прежней методичностью взлетали и гасли осветительные ракеты.

Когда отряд подошел к главному фарватеру, сразу же открыли артиллерийскую пальбу форты, а затем тральщики и миноносцы, стоявшие посреди залива. В небе загудели бомбардировщики.

Темный берег засветился короткими вспышками. Казалось, что в парке и на пляжах неожиданно возникали костры и рассыпались.

Пальба нарастала. Под громоподобный гул и вспышки, похожие на молнии, над нашими головами с визгом и воем проносились потоки тяжелых снарядов, словно там, наверху, мчались с лязгом один за другим бешеные эшелоны и с грохотом опрокидывались, создавая месиво из земли, дыма, пламени.

Катера перестроились по фронту, и все разом ринулись к петергофскому берегу.

Я взглянул на часы со светящимся циферблатом. Было половина пятого утра. Воодушевлять десантников не пришлось. В таком грохоте меня бы никто не услышал.

Подавленные мощным огнем, немцы, окопавшиеся на берегу, некоторое время не стреляли по десантникам. Передовым "каэмкам" удалось беспрепятственно высадить разведчиков у петергофской пристани.

Моряков - разведчиков огнем встретили только у небольшого каменного здания пристани. Там вдруг ожили два пулемета, но их быстро подавили гранатами.

К захваченной пристани устремились катера с командованием отряда, минометчики и саперы. Здесь суша выступала далеко в залив и глубина была такая, что катера могли подходить вплотную к нагромождению камней.

Мы приближались к берегу почти против дворца Монплезир. Нам было известно, что в этом месте отмель обширная. Десантникам придется не менее сотни метров идти по пояс в воде.

Как только огонь фортов и кораблей переместился в глубь немецкой обороны, начали постепенно оживать береговые дзоты и пулеметные гнезда. В глубине парка, где - то у каскада "Шахматная гора", вдруг запульсировали огни, словно там заработали светящиеся фонтаны, посылавшие в залив струи разноцветных брызг.

Пальба и сверкание роящихся огней не вызывали страха, наоборот будоражили кровь, пьянили, словно катера мчались на какое - то буйное веселье с шумным фейерверком. Казалось, что потоки цветных шмелей, проносящихся над катером, не несут увечья и смерти.

Но вот рядом со мной охнул комендор, присел на корточки, схватившись за горло. Ракета на миг осветила его бледное испуганное лицо и кровь, струившуюся между пальцев.

Я помог перетащить его к кормовому люку и крикнул вниз:

- Окажите раненому помощь!

Но никто не отозвался. Остановив пробегавшего кока, я приказал ему спуститься с раненым в кают - компанию и оказать первую помощь, сам же вернулся к впередсмотрящим. Они уже промеряли футштоками глубины.

- Стоп! - крикнул вдруг старшина. - Сто восемьдесят.

Катер мгновенно застопорил ход и, пятясь, открыл огонь по берегу.

У "каэмок" осадка была меньшей, они пошли дальше. Остановились от нас вдали.

Десантники прямо с бортов попрыгали в воду и, держа над головой винтовки, по грудь в воде двинулись к берегу...

Высадив всех, "каэмки" стали отходить. Одна из них замешкалась и застряла на отмели. Мы видели, как катерники, спрыгнув в воду, руками сталкивали свое суденышко на более глубокое место.

Застрявшую "каэмку" на миг осветил луч прожектора. Он проскочил было левей, но опять вернулся и заметался на отмели, выхватывая из тьмы то согнутых пулеметчиков, кативших по воде "Максимы", то минометчиков, несущих ящики с минами, то карабкавшихся на берег стрелков.

По нашей отмели били скрытые у верхнего дворца пушки.

Застрявшая "каэмка" минуты через две вспыхнула и загорелась ярким пламенем, освещая черную воду и каменный берег.

Отстреливаясь, катера отступали из опасной зоны в глубь залива.

Высадка десантников продолжалась. У берега загорелся еще какой - то катер.

Два снаряда разорвались вблизи от нашего МО, но луч прожектора не настиг его. Мы были уже у фарватера и, убавив ход, могли наблюдать за тем, что творится на берегу.

Бой в Нижнем парке разрастался. Около дворцов Эрмитаж и Марли рвались гранаты, то и дело слышалось "ура".

У Большого каскада и дворца Монплезир меж деревьев метались огни, беспрестанно взлетали освети - тельные ракеты и усиливалась пулеметная и винтовочная пальба.

А пассажирская пристань оставалась темной. "Вот куда теперь следовало бы высаживаться", - подумалось мне. Но десантники, видимо, уже все были высажены, так как наш катер получил приказ по радио вернуться домой. Я еще раз взглянул на отмель у Эрмитажа. Там какое - то суденышко догорало на воде.

Когда мы подходили к Кронштадту, уже занимался рассвет.

Спать не хотелось. Тревожила судьба десанта: "Удалось ли морякам прорваться на соединение с бойцами сухопутного фронта?"

Надеясь хоть что-нибудь узнать, я спустился в каземат оперативных дежурных, где была открыта специальная радиовахта для связи с десантом.

Но от десантников еще не поступало вестей.

- Видно, горячо там... Все еще дерутся, - сказал оперативный дежурный. - Вот светлей станет, разберутся, где свои, а где чужие. Скорей бы сообщили, какая часть Петергофа захвачена. Пора боезапас подбрасывать, а не знаю куда.

От этого же оперативного дежурного я узнал, что на фарватере из воды подобраны два катерника, плывшие в Кронштадт.

Не раздумывая, я помчался в медпункт, куда доставили спасенных. Там сидели завернутые в одеяла молодой лейтенант Гавриков, недавно окончивший военно-морское училище, и краснофлотец Малогон, Несмотря

на выпитый кофе со спиртом и растирания, обоих моряков бил озноб, да так, что лязгали зубы.

- Никак не могу согреться, - с запинками сказал лейтенант. - Вода очень холодная, до костей пробрало.

На мои вопросы спасенные отвечали односложно. Но я был настойчив необходимо было написать о них в газету. Другого материала пока не было. Из того, что я узнал от них, получился небольшой рассказ. МОРЕ ВЫРУЧИЛО

Во время ночного десанта краснофлотец Сергей Малогон стоял на носу катера впередсмотрящим. Он следил за всем, что происходило на воде, и промерял 'футштоком глубины.

Первая группа десанта высадилась почти без выстрелов. Но когда к каменной отмели подходил катер Малогона, противник уже всполошился и строчил по десантникам из пулеметов.

Метрах в ста от берега катер наткнулся на подводные камни и застрял.

Десантники спрыгнули в воду и бегом устремились вперед. Казалось, что опустевший катер сам сойдет с отмели. Но не тут - то было: нос прочно засел на камнях.

Малогон в одежде соскочил в воду и, напрягаясь, принялся сталкивать свое суденышко.

Под нажимом сильных рук нос катера сполз с камней. Теперь судно могло отработать задний ход.

Вдруг рядом стали рваться снаряды, вздымая столбы воды и грязи. Малогон, уцепившись за край палубы, хотел рывком вскарабкаться на нее, но в это время нос катера от набежавшей волны задрался вверх и краснофлотец сорвался...

В горячке боя никто на судне не заметил, что Малогон остался в воде. Катер ушел в глубь залива и больше не возвращался.

"Что теперь делать? - в тревоге думал краснофлотец. - Может, догнать десантников и присоединиться к ним?" Он уже собрался выйти на берег, но в это мгновение ракета осветила перебегавших между деревьев автоматчиков в стальных касках. "Фрицы, - понял Малогон. - Без оружия выходить бессмысленно: попадешь в плен. Как быть?"