— Я буду смотреть с тобой старые фильмы, любимая, — сонно предложил Слоун, прижимая ее к себе. — Ты можешь работать с Итти, ты это уже доказала. Он рекомендует тебя другим.

— Теперь он меня боится. Будет соглашаться на все, что я предложу, а это уже не так интересно, — рассуждала Мелани, положив руку на грудь Слоуна и прислушиваясь к ровному биению его сердца. — Без нее все будет по-другому. Она всегда была где— то поблизости — стоило позвонить ей среди ночи, и она появлялась.

— Я тоже хороший собеседник среди ночи. Это для меня лучшее время… — Большая теплая рука Слоуна ласкала ее спину. — Кстати, ты уже развелась со стариной Риком? — спросил он чуть позже.

— Он даже не был моим любовником в полном смысле слова… на самом деле мы были друзьями, которые поженились, потому что все вокруг так делали, — ответила она автоматически, давным-давно обдумав сложившуюся ситуацию. — Знаешь, вечные проблемы с аденоидами, насморк, храп, дряблое тело… Я не могла позволить себе иметь от него детей и не хотела провести остаток жизни без радости. Вдобавок ко всему ему не нравился мой яблочный пирог.

Слоун ткнулся носом в ее локоны, вдохнул их нежный аромат и погладил по плечу.

— Я безумно люблю яблочный пирог.

Мелани снова всхлипнула, чувствуя, как тепло Слоуна вселяет в нее покой и уверенность.

— Тебе не надо было говорить моей маме, что мы собираемся пожениться, Слоун. Ты ее не знаешь. — Мелани высвободилась из его объятий, встала с дивана и, подойдя к окну, стала глядеть в темноту дождливой ночи.

Внезапно она рассердилась. День выдался нелегкий, но ей вовсе не хотелось, чтобы ее утешали.

— Можешь уходить, Рейвентрол. Уходи, — сказала она спокойно, с достоинством, как в классической кинодраме.

С дивана не донеслось ни единого звука, но Слоун вдруг оказался позади нее у окна.

Мелани с досадой нахмурилась. В его присутствии она чувствовала себя маленькой и беззащитной девчонкой, и это ей не нравилось.

— Можешь быть доволен, что все обернулось так ужасно.

— Любимая, ты устала и перенервничала, — осторожно проговорил Слоун и обеими руками взял ее за плечи. — Не переживай. Может, принести тебе чашку горячей воды?

Она обернулась и впилась в него глазами.

— Как ты смеешь утешать меня, ты… ты шантажист… — Она помахала перед его носом своей маленькой ручкой. — Я тебе не амазонка. Не понимаю, почему тебе доставляет удовольствие мучить меня, но ты немедленно покинешь мой дом.

Слоун склонил голову и прошелся ладонью по волосам.

— К черту, Мел. Я просто пытаюсь успокоить тебя, ведь сейчас тебе это необходимо. Для этого и существуют возлюбленные, милая…

Она топнула ногой.

— Ты мне не возлюбленный… Ты мне никто, Рейвентрол. Мне и так хорошо!

— Дорогая, куда подевалась твоя логика? Просто сегодня у тебя был трудный вечер… — Слоун был в отчаянии, его лохматые волосы торчали во все стороны. Наконец он привел последний, окончательный аргумент, который пускают в ход в споре с раздраженной женщиной: — Может быть, у тебя сейчас… ну, такое время…

— Что?

Слоун неловко кашлянул и отвернулся.

— Ну, любимая, может быть, у тебя просто такое состояние, какое бывает у женщин, когда они набрасываются на всех…

— Набрасываются на всех? — Мелани сжала кулачки. — Ты определенно не в моем вкусе, Рейвентрол, — заявила она бесстрастно. — Ты, со всеми своими фигуристыми амазонками и повсюду разбросанными записями. Типичная звезда «Стэндардза». Кстати, что за гадкий на тебе галстук, что за дурацкий узор в горошек? Прямо как удавка!

Наконец-то ей удалось добиться своего. Слоун сощурился и, набычившись, двинулся на нее.

— Успокойся, дорогая, — сказал он сквозь зубы. — Ты непоследовательна…

Выпустив пар, Мелани пришла в себя; ее радовало раздражение Рейвентрола, нравилось его напряженное от злости лицо. Однако хотелось еще больше вывести его из себя — раньше она никогда не испытывала удовольствия от этого, но сегодня вечером она поняла, что пришло время довести Стоуна до белого каления.

Слоун снова провел рукой по волосам и хмуро уставился на нее. Мелани бросила на него бес-страшный взгляд и натянуто улыбнулась.

— Сегодня у нас не получится то, что я задумал, любимая, — низким голосом произнес Слоун, опасно растягивая слова. — По всей видимости, нам стоит продолжить дискуссию, когда тебе станет лучше… Вот сходим завтра в зоопарк с Даниэлой и тогда…

— Не пытайся примириться со мной, Рейвентрол, — приказала Мелани, чей внутренний голос радостно настаивал, что надо продолжать.

Глаза Слоуна сузились.

— Бросаешь мне вызов, Инганфорде? — спросил он тихо, прижав ее к своему напрягшемуся телу. Потом подхватил ее на руки и направился в спальню.

Мелани не успела опомниться, как Слоун бросил ее на стеганое бабушкино одеяло. Двуспальная старинная кровать жалобно заскрипела, когда он улегся рядом.

— Это ничего не решает, Рейвентрол, — храбро заявила она, в глубине души понимая, что вступила в опасную область, где царствовал вконец рассерженный Слоун Рейвентрол.

В полумраке его тело поднялось над Мелани и с изящной легкостью опустилось на нее. Когда она стала извиваться, Слоун закрыл глаза и резко выпалил:

— Остановись! Я теряю разум, когда ты так двигаешься. Я пытаюсь быть джентльменом.

И поцеловал ее — тихо, нежно, соблазняюще. Поцелуй искушал, успокаивал, ласкал, но Мелани хотелось большего. Она жаждала бури, на которую, как она догадывалась, был способен Слоун, хотела землетрясения, шквала огня, извержения вулкана, но в то же время понимала, что Слоун намеренно сдерживает свою страсть, стараясь не причинить ей боль и не напутать.

Впервые в жизни ощутив в себе проснувшуюся силу страсти, Мелани приоткрыла губы и куснула нижнюю губу Слоуна. Он напрягся, руки его задрожали, едва удерживая тело на весу, чтобы не придавить ее своей тяжестью.

Мелани легонько укусила его за ухо, и Слоун издал глубокий стон, нащупывая рукой ее бедра, и принялся ласкать мягкую плоть.

А потом он стал покрывать ее поцелуями так, как она хотела, — бурно и жадно, одновременно срывая с нее одежду и ловя губами полные груди.

Чуть погодя он снова приподнялся над ней, взял ее лицо в ладони и внимательно вгляделся в него.

— Ты этого хочешь, родная? — спросил он прерывисто, с искаженным от желания лицом.

Мелани ткнулась носом в его свитер, вдыхая терпкий запах мужского тела.

— Нет, не совсем, — пробормотала она, не отрывая головы от мускулистого плеча. — Я хочу все.

— Помчались, — тихо выдохнул Слоун, и тут же его дыхание прервалось: Мелани одним быстрым, неуловимым движением стянула с него свитер, а затем и брюки. Обнаженный Слоун уложил горящую от нетерпения Мелани на сиреневые узорчатые простыни.

Она радостно всхлипнула и обвила лодыжками его дрожащие ноги, прислушиваясь к глухому бормотанию.

Властным жестом Слоун прошелся рукой по ее телу, словно оно уже давно — и навсегда — принадлежало ему.

— Иди ко мне, — тихо приказал он, внимательно глядя на нее из-под ресниц, и Мелани поняла: теперь дело только за ней.

Именно сейчас, в эту минуту, закладывается фундамент их дальнейших отношений, после чего они будут безвозвратно, мистически связаны друг с другом. Слоун, ждал ее решения, мускулы на его спине напряглись.

— Это утро станет для нас незабываемым, дорогая, — прохрипел он. — Все зависит только от тебя. Приказывай.

— Ставки сделаны, — прошептала Мелани, произнеся покерный термин, и тем поставила точку.

Слоун мягко улыбнулся и вошел в нее так, что она, вытягиваясь и уступая его силе, задохнулась от нечеловеческого изумления.

— Скажи, что ты хочешь меня, — настаивал он. — Покажи мне, Мелани… покажи, как сильно ты меня хочешь… — прерывисто прошептал он, и этот утробный всхлип мгновенно довел ее до безумия.

Подстраиваясь под его ритм, Мелани вцепилась в его шею, стремясь быть как можно ближе.

Они лежали рядом без движения, дополняя друг друга, женщина и мужчина, мягкий шелк и твердая сталь. Потом, чуть ли не век спустя, Мелани нежно приникла теснее к его бедрам, и Слоун на мгновение прикрыл глаза.